Алмаз Алеев: «Пока голова варит — можно ходить под парусом!»

От крыльев — к парусу

Алмаз Алеев родился в 1949 году. Учился в Билярской средней школе, в совершенно сухопутном селе. Но страсть к морским путешествиям началась с детства: мальчишка читал под одеялом с фонариком книжки о приключениях. А окончив среднюю школу, подал документы в военно-морское училище — в Казань отбирать парней приезжал капитан второго ранга из Баку. Поступить не получилось: парню еще не было 17 лет, и кавторанг посоветовал подождать годик.

Но жизнь пошла по другому руслу: Алеев пошел работать, потом ушел в армию, а там сослуживец предложил вместе поступать в летное училище в Кировограде (ныне город Кропивницкий, Украина). Профессия летчика в советские времена была престижной и давала ощутимые преференции: через 12,5 года после начала карьеры летчик гражданской авиации имел полное право уйти на пенсию.

— И я согласился. Окончил училище по специальности «штурман». Летал потом на разных типах самолетов начиная с 1972 года — и на пассажирских, и на грузовых… Работал в общей сложности лет 16, хотя у летчиков есть такая пословица: меньше летаешь — больше живешь. Жил к тому времени я уже в Казани.

После увольнения с основной работы Алеева пригласили поработать на КМЗ «Союз», водить грузовой самолет Ан-26. Как он сам рассказывает, возили оборудование и секретные военные грузы. Отлетал еще 6 лет. Один из коллег занимался парусным спортом. Он и подсадил Алеева на парус: как-то взял пройтись на восьмиметровой яхте, купленной на средства предприятия, — и тот понял: «приплыл», влюбился.

Летал Алмаз еще три года, но параллельно уже плотно занимался парусом: ходил на гонки, на регаты, которых в советские времена проводилось множество. А потом ему предложили должность инструктора в яхт-клубе «Рубин» от 22-го завода. Так, следуя приведенной пословице, в 36 лет Алеев ушел в отставку с должности пилота и окончательно ушел под парус. Стоял 1986 год.

«Берешь чак-чак, казылык, идешь знакомиться и просишь распределить тебе яхту»

В заводском яхт-клубе Алеев учил желающих ходить под парусом, защищал честь завода на регатах, следил за яхтами, готовил других яхтсменов — дело всегда находилось. Официальной парусной школы для взрослых тогда не было — все действовало на полуобщественных началах: кто хотел попробовать, приходили в яхт-клуб, и из них набирали экипажи на гонки и регаты.

А еще приходилось уметь договариваться: в 80-х тотальный дефицит был не только в отношении колбасы и туалетной бумаги. Яхту тоже было не достать. Поставляли спортивные лодки и яхты из Польши и распределяли их по Москве, Прибалтике, во Владивосток и в Ленинград. Алмаз Асхатович рассказывает:

— А нам доставался шиш. Невозможно было купить лодку, хотя деньги были — предприятия выделяли средства. Казань Федерация парусного спорта вообще не рассматривала: мы для них казались жуткой дырой, в которой и воды-то нет. В то время это как все делалось? Берешь чак-чак, казылык, знакомишься и просишь распределить тебе яхту. Я так и познакомился с человеком, который работал в Москве, он по моей просьбе и распределил нам несколько яхт. Первой была «Энже», я ее сам так назвал. Принадлежала она, конечно, заводу. Потом к нам приехала более крупная яхта «Багира», потом еще две… И вот так, через чак-чак, у нас флот рос…

Страшный кит и турецкий туалет как золотая мечта

К концу 1980-х, на стыке эпох, изменилась эпоха и для самого Алмаза. В 1989-м, еще при СССР, его команда впервые поучаствовала в морской регате — это был «Кубок залива Петра Великого», гонка на Японском море.

— На самолете прилетели во Владивосток, там взяли в аренду яхту. Тут я принял боевое крещение в качестве морского капитана. Это было незабываемо: море, ночные переходы, планктон светится, вода за яхтой светится! А когда кита в первый раз увидели — чуть из трусов не повыскакивали от ужаса. Был рассвет, полумрак, у меня была так называемая собачья вахта — она так называется, потому что это самое неприятное, самое сонное время. Остальные спят в каюте. И вдруг смотрю: фонтан по левому борту. И справа такой же! И хвост гигантский поднимается. Я понял, что это киты. Не очень-то это приятно, страшно стало. Ребят поднял всех и говорю: вставайте-ка, жилетики на всякий случай надевайте и сидите-ка на палубе. Мало ли что. Сейчас-то смешно, а тогда страшно было. И это был первый наш выход в море...

И вдруг смотрю: фонтан по левому борту. И справа такой же! И хвост гигантский поднимается.

После первого выхода в море покоя Алееву уже не было — хотелось снова и снова. Под самый закат Советского Союза железный занавес все еще исправно работал, и еще в 1991 году для выезда за границу нужно было получить приглашение. А так хотелось пройти в Стамбул Черным морем! И в 1991 году деятельный Алеев вышел на турецких соотечественников.

Предводителем татарской диаспоры в Стамбуле был тогда Фарид Бичури, и в 1991 году он как раз приезжал в Казань. Алеева с ним познакомили, тот предложил организовать своеобразный «поход дружбы» из Казани в Стамбул под парусом. И все получилось: через Бичури казанским яхтсменам сделали вызов в Турцию (в то время было невозможно попасть за границу без приглашения). От завода капитан сумел снарядить целых три яхты, путешественникам даже выдали командировочные, они набрали на свои деньги консервов, картошки, крупы — и пошли. По дороге попали в страшный шторм, волны были до 7 метров высотой.

— Мы тогда установили рекорд: в Ялте оформили все пограничные документы, вышли через границу и за 54 часа дошли до Стамбула. Быстрее с тех пор туда я ни разу не добирался — просто ветер был штормовой и попутный. А там нас встретили татары, потомки тех, кто после революции сумел убежать за границу, в основном через Китай. И для них это была первая весточка с родины за многие годы. Они гурьбой пришли, многие с детьми. Принесли нам всякие овощи, фрукты, гостинцы… В Стамбуле живут потомки одного купца из Арского района, и если помните, давным-давно у нас были «мерседесы» красные, это, оказывается, их завод — автобусы те закупались у них. И вот эти потомки пригласили нас в свой ресторан. Нас и тамошних татар, имевших вес в обществе. И вот сидим мы в ресторане, три экипажа, 14 человек. А напомню: был 1991 год. Мы в Союзе жили в какой-то кожуре, не видели ничего, не знали… И пошел я в туалет в этом ресторане. Захожу и думаю: а туда ли я попал? Кругом позолота, роскошь, шик, красота. Для меня это было потрясением. Я тогда вернулся за стол и пошутил: «А можно у вас политического убежища попросить? Если у вас туалеты такие, то какое же все остальное?»

«Лихой» заказ

Железный занавес рухнул — и единственным препятствием для безбрежных морских походов под парусом стали деньги. Вернее, их отсутствие. Ведь с железным занавесом рухнула и экономика страны. Поэтому родные предприятия все с меньшей охотой выделяли деньги на регаты и уж тем более не собирались спонсировать большие морские плавания. Зато в игру включился бизнес, который на заре девяностых в Казани проходил свой самый сложный и самый лихой период.

Направил я на них ракетницу — а они сразу же протрезвели. Ведь если бы я из нее в них выстрелил, они б сгорели к чертовой бабушке.

Так, в 1992 году Алеева и его команду подрядил на заказ Анас Шарафутдинов, глава турфирмы «Спутник-Казань» (в 1994 его застрелят в его же собственном автомобиле, убийц не найдут). Нужно было перегнать в Италию прогулочную яхту — в Генуе Шарафутдинов собирался катать туристов на яхте, развивая таким образом свой итальянский бизнес. Во время этого путешествия казанские яхтсмены и открыли для себя Южную Европу: снова зашли в Турцию, четыре дня побыли в Афинах, прошли вдоль всего итальянского «сапога»… Без приключений не получилось, и постоять за себя тоже пришлось:

— Вышли мы в Азовское море, идем потихоньку. И вдруг видим, по морю летит стальной катер. Я чувствую, он сейчас в нас въедет. А там пьяные мужики орут: «Вы чего наши сети вынимаете!» Я бегом, схватил ракетницу — и в это время они в нас врезаются. У нас же обшивка деревянная была. Хорошо, что доски проломились выше ватерлинии. Направил я на них ракетницу — а они сразу же протрезвели. Ведь если бы я из нее в них выстрелил, они б сгорели к чертовой бабушке. Температура же огромная у ракеты. Потом мы в Турции отремонтировались… В общем, пригнали мы эту яхту, вернулись домой поездом. А через несколько лет узнали, что так она и сгнила в генуэзском порту, никто с ней и не поработал. Жалко, красивая была, под старину сделанная…

Потом были и другие коммерческие плавания. Так, в начале нулевых друзья-бизнесмены попросили Алеева прокатить их до Греции. Для Алмаза это был просто лишний повод сходить по морю, а заказчики хотели и парусному делу заодно поучиться:

— Они, конечно, нули были в плане мастерства, я их учил по ходу. И вот, дошли мы до Салоников, а через несколько дней туда приехали их жены — в шубный тур, если помните про такие. Они все три дня были в загуле, а потом приходят на яхту и говорят: «Мы, Алмаз, накатались. Назад полетим самолетом». Остался я один, вызвал свою подругу из Казани, мы с ней с горем пополам доползли до Стамбула, а уж оттуда мой помощник со мной домой шел…

Они все три дня были в загуле, а потом приходят на яхту и говорят: «Мы, Алмаз, накатались. Назад полетим самолетом».

«Как это татары из какой-то глубинки вдруг взяли и всех обскакали!»

А в начале 90-х дома Алееву определенно не сиделось. В 1993 году он нашел возможность впервые среди российских яхтсменов совершить переход вокруг Европы — через Турцию, вдоль южного побережья всей Европы, затем в Гибралтар, в Ла-Манш, потом — в Северное море, в Скандинавию, из Питера по Неве в Ладожское озеро, потом в Онежское, потом в Волго-Балтийский канал — и в родную Волгу. И все по течению! Средствами помогла республика (благодаря тогдашнему премьер-министру Мухаммату Сабирову, который принял Алеева перед этим путешествием).

— Для всех это было шоком, — рассказывает Алмаз Асхатович. — Как это татары из какой-то глубинки вдруг взяли и всех обскакали! До нас никто этого не делал — ни из СССР, ни из новой России.

Алеев с ностальгией вспоминает те времена. Говорит, с тех пор мир стал демократичнее, но жестче: можно было зайти в любой порт, пограничного контроля не было. Кстати, по морским законам, капитан судна и сейчас имеет право на 72 часа зайти в порт любой страны — если ему требуется ремонт, пополнение запасов или иная помощь. Но коронавирус не дает реализовывать и это право: так, в нынешней кругосветке экипаж яхты не пустили в несколько портов из-за карантина.

— Вокруг Европы мы тогда прошли — у нас же ни одной визы не было! И денег практически не было, да и некуда их было тратить — еда была с собой, а что нам еще надо? Мы спокойно заходили в марины Турции, Греции, Италии, Франции, Испании… В Англию зашли, съездили в Лондон — без виз, без ничего. Оттуда на Бельгию через Ла-Манш выходили, к нам подошел британский патруль. А у нас на яхте висел загадочный для них флаг — советского уже не было, российский еще не был утвержден, и я повесил татарский. И вот патруль выяснять подошел, кто мы и откуда такие красивые. Паспорта посмотрели, выслушали наши объяснения — и о’кей, все, идите…

Круговое плавание вокруг Европы запомнилось Алееву красочным «фейерверком» вулкана Стромболи, живописными французскими каналами с крошечными шлюзами, суровой Балтикой… Правда, под конец очень хотелось домой.

— Как мы, сейчас уже мало кто ходит — это тяжело и сложно. Берут в аренду яхту, покатаются и обратно улетят самолетом. А нас мастодонтами называют…

А у нас на яхте висел загадочный для них флаг — советского уже не было, российский еще не был утвержден, и я повесил татарский.

Три неудавшихся кругосветки

Нынешнее кругосветное путешествие, которое удалось совершить, — уже четвертый подход Алмаза к «штанге». Три предыдущих окончились неудачно.

Алеев начал обивать многочисленные пороги еще с 1990-х годов: просил денег на кругосветку и у бизнеса, и у властей. Но нелегко было донести саму идею того, зачем это вообще нужно: все-таки татары испокон веку были сухопутной нацией, поэтому с аргументацией у Алмаза Асхатовича не складывалось уже на уровне менталитета. А без денег кругосветка не получилась бы по одной простой причине: под нее нужно особым образом оснащать яхту, это удовольствие не из дешевых.

В первый раз средства собирались выделить по линии Спорткомитета республики. Но планы сорвались.

Второй раз Алеев скооперировался с начальником лодочной станции «Локомотив» Олегом Тюриным — яхтсменам удалось даже обаять Камиля Исхакова, тогдашнего мэра Казани. Средства он выделил, и в подготовке этого плавания Алмаз Асхатович даже принимал деятельное участие, но пойти в него не смог по семейным обстоятельствам. К тому моменту он уволился из яхт-клуба: говорит, что морально не мог там числиться, а сам бесконечно отсутствовать — то в плавании, то в регате. А вот яхту приватизировать успел — говорит, при развале Союза так сделали все, кто имел доступ к ведомственному спортивному инвентарю, ну и он тоже. Жил на летную пенсию (довольно неплохую по тем временам) и тем, что зарабатывал, катая на яхте желающих и давая уроки парусного спорта. Параллельно продолжал на общественных началах работать в федерации, выполнять функции инспектора парусных судов.

Три недели я загорал в Гибралтаре, пока он мне окончательно не сообщил, что плавания моего не будет. Ну и вернулся я обратно

В третий раз Алеев чуть было не ушел-таки в кругосветку, причем в одиночную. Дело было в 1998 году, и бесконечные хождения за деньгами закончились в кабинете Сергея Шашурина, который тогда был депутатом. Он согласился выделить на одиночную кругосветку для Алеева 20 тысяч долларов, но уговор был такой: сначала Алмаз доходит на яхте до Гибралтара, а потом туда приезжает помощник Шашурина с деньгами.

— Видимо, сразу выделять мне их он побоялся — сомневался, что все это действительно получится. Вдруг я какой-то мошенник? И пошел я с помощником в Гибралтар — все одиночники так делают: до точки выхода в океан идут с командой. Потому что Черное и Азовское моря в навигационном отношении очень опасные, там судов много, мелей, островов. И вот мы подходим к Гибралтару и дня за три до прихода в порт слышим по радио — а рубль-то обвалился! Это был август 1998 года. Ну, думаю, дело пахнет керосином. Встали мы на африканской стороне Гибралтара, я Шашурину звоню: дескать, так и так, я прибыл. А он мне и отвечает: «Ну, Алмаз, попал я. Ну и ты попал, конечно». Три недели я загорал в Гибралтаре, пока он мне окончательно не сообщил, что плавания моего не будет. Ну и вернулся я обратно. С горечью на душе пришел…

На кого учат в парусной школе

И почти на 20 лет Алеев забыл о кругосветном плавании. Сосредоточился на местных делах, на коммерческих плаваниях, на регатах и соревнованиях, на воспитании новых любителей паруса, получил звание мастера спорта… Продолжала работать парусная школа — с самого конца 1980-х Алеев учил будущих яхтсменов, принимал у них экзамены. Только вот начиналось это все неофициально — даже «корочки» выдавали здесь региональные, потому что не было единого образца. Потом Москва «созрела», унифицировала правила.

Сейчас в Парусной школе Татарстана выдают международные сертификаты, которые имеют хождение везде. Школа организована при Федерации парусного спорта РТ, обучение платное. Курс стоит 20 тысяч рублей. Курсанты могут получить три разные специальности — сначала сертификат дневного шкипера, который может выходить в речную акваторию только днем. Потом происходит обучение на высшую категорию, и человек получает сертификат рулевого прибрежного плавания (ограничение здесь одно — на морских маршрутах он не имеет права уходить далеко от убежища). Следом — капитан прибрежного плавания, и высшая категория — капитан океанского плавания (сам Алеев получил эту категорию в 1993 году, закончив путешествие вокруг Европы).

Яхтенное хобби — удовольствие не из дешевых, но необязательно иметь собственную яхту, чтобы ходить под парусом. Алмаз Асхатович рассказывает: учиться можно и на чужой яхте (например, сам он обучает на своей собственной), а ходить потом на регаты и на гонки — не проблема, места частенько есть:

— Очень часто перед регатами мне капитаны звонят: матросов не хватает, помоги нам. И я подыскиваю им своих учеников. В обязанности матроса входят разные вещи. Но если он неопытный, он будет служить на яхте мешком с грузом — и ничего смешного: когда лодку надо откренить на какой-нибудь борт, надо, чтобы на этом борту кто-то сидел. Вот этим и занимаются матросы. А к концу регаты они умеют уже и полноценно помогать: шкот или фал подобрать, пришвартоваться…

Алеев работает в основном со взрослыми, но приходят к нему и семьи: недавно учил маму, папу и двоих сыновей.

Вершина карьеры — кругосветное плавание

А потом, когда Алееву уже стукнуло 70 лет, мечта о кругосветке к нему вернулась. Тем более что нашлись и деньги: один из его учеников изъявил желание и сам отправиться в плавание, и проспонсировать экспедицию. Подобрали яхту «Милонга», спланировали плавание, утрясли местные проблемы, прошли полное обследование здоровья — и в 71 год Алмаз Асхатович с экипажем из двоих своих учеников вышел в путь.

— Мы тогда даже старт особо не рекламировали, тихо ушли, без помпы. Думал — вдруг, как в первый раз, ничего не получится, придется возвращаться бесславно… — рассказывает Алеев.

«Реальное время» уже рассказывало о том, что это должен был быть «парусный Эверест»: яхтсмены хотели пройти самым сложным маршрутом, через мыс Горн, мыс Доброй Надежды и другие сложные локации. Но, выйдя к берегам Туниса, моряки обнаружили, что в сильном шторме повредили оснастку яхты, которую так долго готовили к кругосветке. Ремонт слишком затянул бы выход в океан, а к мысу Горн можно подходить только в январе — феврале, пока там еще не настал сезон бурь и штормов. Поэтому решили пройти обычным для большинства кругосветчиков путем — Америку не огибать, а проплыть Панамским каналом, Австралию тоже обойти с севера и Африку тоже не обходить, а нырнуть из Индийского океана сразу в Аденский залив и в Красное море.

На вопрос о том, не страшно ли находиться в небольшой лодке посреди огромного океана, Алеев размышляет:

— Нет. Абсолютно. Здесь другое чувство. Когда вокруг на тысячи миль никого — чувствуешь глобальное одиночество. Ты песчинка. И думаешь: как безбрежен океан и как велика наша Земля. И еще одно чувство: Земля сначала кажется огромной, бескрайней. А потом, через 9 месяцев и 45 тысяч километров, мне кажется, что она-то маленькая, как теннисный шарик, оказывается. И давайте ее беречь! Мы видели загрязнение океана. Своими глазами. В Мраморном море плавают пакеты, даже далеко от берега. Когда мы вышли в Индийский океан и шли по Индонезии — там вообще страшное дело... Яхта буквально втыкается в мусорные острова и не идет дальше. Кажется, можно было даже пройтись по этим кучам мусора. Так что не смотрите, что Земля огромная. Вот она, в наших руках. Берегите ее.

Пираты, «Летучий голландец», добрые австралийские пограничники

На то, чтобы пройти под парусом 45 тысяч километров, троим смельчакам потребовалось 9 месяцев. Месяцев нелегких, связанных и с лишениями, и даже с риском для жизни.

— Как-то раз пираты подрулили. Это было уже в Аденском заливе, под конец путешествия. Подошли к нам и спрашивают: «Закурить не найдется?» Совершенно серьезно, я не шучу. А потом говорят: а на борт к вам можно? Я говорю: нет, это территория России, сюда нельзя. И они начали задавать кучу вопросов. И вот я им спокойно отвечаю, а у самого ракетница наготове. Стоял и думал: «Сейчас как дам, на фиг! Они и сгорят». Я потом начал думать, кто это мог быть. Наркокурьеры, может быть? Там слева Сомали, справа Йемен, и всю ночь поперек пролива катера снуют туда-сюда. Для рыбаков они слишком далеко от берега были. У меня экипаж испугался, конечно, а мне же нельзя показывать страх. Меня командир мой еще во время полетов научил: экипажу нужно транслировать только спокойствие. Когда запаникуешь и покажешь это людям — всё, прощай.

Как-то в Атлантике экипаж яхты нашел посреди океана «летучего голландца» — деревянную лодку с мощным мотором, в которой не было ни души. Алеев хочет думать, что ее оторвало от большого рыболовецкого судна — они водят с собой на буксире небольшие лодки, на которых рыбаки отправляются проверять сети. Но выглядело это все, по его словам, жутковато.

Одной из целей путешествия, проходившего, на минуточку, под флагом 100-летия ТАССР, было отдать татарской диаспоре в Австралии этот самый флаг, встретиться с далекими соотечественниками. Пандемия коронавируса проехалась по этим планам катком: австралийцы плотно затворили свои границы и не пустили в свои порты ни саму яхту, ни даже только флаг. Не положено — и все тут.

— Но они большие молодцы. Охраняют свою страну и своих жителей. И по-человечески к нам отнеслись — пограничники привезли нам совершенно бесплатно запас еды, топлива и даже консервированную воду. Оказывается, они за нами наблюдали со своего разведывательного вертолета и увидели, как мы собираем дождевую воду, когда пошел дождь. И решили, что у нас еще и с опреснителем проблема, поэтому притащили с собой даже 80-литровую канистру с водой. В общем, не обидели…

Океанская взаимопомощь и тоска по колбасе

Ели наши герои во время плавания сублимированные продукты. Еда это и не самая обильная (стандартной порции маловато для взрослого мужчины), и пресная. Поэтому разбавляли рацион чем могли — в основном ловили рыбу. Правда, о безумном клеве говорить не приходилось, особенно в открытом океане:

— Рыба-то не всегда попадает. Раз в неделю, может. Один раз акулу большую поймали. С зубищами. Она давай метаться, ребята ее молотком колотят по башке — а она все равно сорвалась и ушла. А нам ее так попробовать хотелось. Правда, потом нам рыбаки со Шри-Ланки пару небольших акул подбросили — ничего, вкусные они оказались. А вот тунец сухой слишком…

Один раз акулу большую поймали. С зубищами. Она давай метаться, ребята ее молотком колотят по башке — а она все равно сорвалась и ушла.

Как рассказывает капитан, в море развита взаимопомощь. Экипажи судов могут общаться друг с другом по рации, а современное навигационное оборудование четко показывает и рассказывает, что за корабли есть в радиусе твоего пребывания, как называются и куда идут. Экипажу «Милонги» порой приходилось просить помощи у коллег по морскому делу — особенно уже под конец плавания, в Индийском океане. Ведь моряков последовательно не пустили в несколько портов, а на Бали и на Шри-Ланке потребовали непосильной платы за сам по себе вход в марину.

— Если попросить по рации помощи — тебе не откажут. У нас бывало и так, что продовольствие на нуле оказывалось — один раз нас спасали шри-ланкийские моряки, второй раз — индийский буксир (они, кстати, очень обрадовались, услышав, что мы из России, передали нам мешок макарон, сахар, четыре канистры топлива…). А уж на суше — наш соотечественник Ильшат Назипов, который живет в Стамбуле, узнал о нас, связался с нами, встретил и на протяжении всего путешествия помогал. Где-то в порту договаривался с агентами и с оборудованием, стал нашей палочкой-выручалочкой. Он и встречал нас в Турции. Прямо в порт нам мяса привез, мы к тому времени столько месяцев колбасы не ели!

Алеев говорит: сильно скучал по нормальной еде, до сих пор не может наесться. По приезде домой сразу начал отъедаться — шутка ли, за период плавания потерял 15 килограммов! Сестра встречала его в аэропорту с собственноручно испеченным балишом — его морской волк съел практически в одиночку, так соскучился по «сухопутной кухне».

«Как выздоровеешь — убью тебя»

Алеев женат вторым браком. Жена Елена младше на 30 лет, поэтому младшие сыновья Алмаза Асхатовича ненамного старше его же внуков от старшей дочки.

— Очень люблю дочку, у нас с ней прекрасные отношения, она меня уже два раза бабаем сделала, — с улыбкой в глазах рассказывает моряк. — И я очень скучал по внукам. И по сыновьям, конечно, тоже. Они погодки — одному 14, второму 15 лет. Старший не интересуется водой, вообще к ней не подходит. А вот младший был чемпионом республики в своем возрасте, кучу медалей собрал, я так гордился! Правда, год назад сломал себе кисть — на качелях катался в поездке на соревнованиях… И теперь под парусом не ходит — говорит, надо восстановиться. Для меня будет трагедией, если он это окончательно бросит…

— Надеюсь, жена этого не прочитает. Но если будет интересный проект, который меня привлечет, — соглашусь!

Алеев рассказывает: жена с возмущением восприняла известие о том, что муж оставляет ее на неопределенное время и уходит в кругосветное плавание. Шутка ли: двое сорванцов-подростков, одни только репетиторы для которых съедают нешуточный бюджет, все хозяйство и воспитание — все оставалось на ней одной. Алмаз Асхатович качает головой:

— Было, ой было мне от нее! Сейчас приехал, все вроде бы нормально. Но я в плавании ногу немного повредил, хромаю. И она мне говорит: «Как выздоровеешь — убью тебя». Я, конечно, очень скучал. И по семье, и по дому… Думал: вот вернусь, поеду на свою дачу. Она у нас неподалеку от Теньков, на берегу, там очень красиво. Я в это место просто влюбился, мы купили участок прямо у речки, я туда с Волги на яхте к дому подхожу. И по этому домику я страшно скучал. Все планировал: вот вернусь, станок себе поставлю, тут пирс сделаю, сюда яхта будет заходить… Я мастерить люблю из дерева.

На вопрос о том, осталось ли в парусной карьере еще что-то несделанное, о чем мечтается, Алеев, не задумываясь, отвечает:

— Надеюсь, жена этого не прочитает. Но если будет интересный проект, который меня привлечет, — соглашусь! Но думаю, сейчас у меня уже более спокойная миссия — меня ждут мои ученики, студенты на курсах. Буду ходить на регаты, буду работать в Федерации парусного спорта и продолжу руководить Парусной школой — продолжу свою общественную работу. Наш вид спорта такой, что пока голова варит — можно ходить под парусом!