Асфар Шаов о влиянии Запада на исламский мир: «Сегодня мы стоим у черты»

«Кризис идентичности»

— Асфар Аскерович, много говорят о колонизации мусульманских стран. Это был большой удар по мусульманским обществам. Однако все ушло, и европейские государства покинули большой Ближний Восток, но оставили за собой режимы. Состояние Ближнего Востока, которое включает в себя эти режимы, отличается от того, что было там до европейской колонизации. Еще это называют «колонизацией сознания», когда колонизированные народы стали отчуждены от состояния перед колонизацией. Можете, пожалуйста, более подробно объяснить, как выразилась эта колонизация?

— Я солидарен с парадигмальной теорией, которая берет на себя ответственность объяснить эти исторические изменения. Ее можно уложить в триаду «колониализм — постколониализм — деколониализм». Исследований на этой платформе много, и они начинаются уже с конца XIX века, в середине XX эта волна нарастает, и сегодня эти исследования уже становятся обыденными в академической, незападной, как правило, но отчасти и внутризападной, культуре.

Когда западная цивилизация начинала свою экспансию в не западный мир, то это, прежде всего, представляло из себя военную колонизацию — расширение территориальных границ, экономический империализм капиталистического извода. Запад начинает переносить свое влияние за границы «западной ойкумены».

Западная цивилизация постфактум включает в свою орбиту, цивилизационную матрицу, весь античный мир, хотя исторически, казалось бы, отношения прямого к этому наследию не имеет.

Что такое «западная ойкумена»? Это почти двухтысячелетний период формирования западной цивилизации, который идет сложным, часто нелогичным путем. Ведь сама западная цивилизация — это сложное сплетение разных мифологических, идеологических, политических, метафизических, правовых, экономических идей. И строится она на определенных разрывах, которые сменяются на каждой ее новой стадии развития. К примеру, когда западная цивилизация постфактум включает в свою орбиту, цивилизационную матрицу, весь античный мир, хотя исторически, казалось бы, отношения прямого к этому наследию не имеет. Но вдруг философски, метафизически весь досократический, постсократический, весь античный философский ресурс становится ее наследием ввиду того, что историческое христианство возникает в рамках античного мира. Здесь неизбежно возникают какие-то соприкосновения. Они имеют сложный характер, но впоследствии европейская цивилизация весь этот период включает в себя.

Далее процесс становления западной цивилизации со Средневековья идет в рамках логики общей западной цивилизационной ойкумены. Христианский мир строится на разрыве с античным миром, затем, на новой стадии, этот разрыв снимается. После этого приходит Реннесанс с Просвещением, которые тоже разрывают с христианской матрицей, но при этом разрыве преемственность западной ойкумены сохраняется, проносится дальше и носит уже мировой, глобальный характер, распространяя свое влияние на весь остальной мир. Это распространение происходит, прежде всего, посредством военной экспансии.

Когда военная экспансия пришла в незападный мир, во все части земного шара, начала устанавливаться администрация политическая, экономическая, правовая и образовательная. Административные институции стали такими западными интеллектуально-духовными «имплантантами». Незападные культуры, которые развивались в рамках локальной эпистемической логики, то есть опирались на местное знание, вдруг нужно адаптировать, приспособить, насадить все политические, образовательные, экономические, правовые институты, которые Запад в себе сформировал исторически и культурно. Этот процесс «имплантации», который проходил продолжительное время и после военной экспансии, утвердил на почве незападных культур формы рациональности, мышления, взгляда на мир, влияющий на все сферы, от политической до этической или даже эстетической. Мы, наследники незападных цивилизаций, несем на себе элементы этого «импланта» внутри нашего культурного тела.

Конечно же, это разрушает цивилизационные ядра внутри незападной цивилизации или очень активно деформирует их. Когда вдруг человек, воспитанный тысячелетней традицией своей культуры, начинает перенимать опыт, меняя свои представления о самом себе — свою структуру мышления, и в какой-то момент приходит к выводу, что его идентичность — культурная, этническая, цивилизационная, религиозная — выхолащивается в нем самом и подменяется каким-то суррогатом идей, которые несвойственны его аутентичной культуре, исторически связанной с его локальным знанием, тогда он естественным образом интеллектуально и духовно входит в ситуацию такого шизофренического диссонанса.

Когда военная экспансия пришла в незападный мир, во все части земного шара, начала устанавливаться администрация политическая, экономическая, правовая и образовательная.

И вдруг он начинает обнаруживать себя потерявшимся. Назовем это условно «кризис идентичности». Что же произошло? Мышление, сознание и взгляд у человека, представителя незападной культуры, лишен своей аутентичности. Для какой-то части населения это становится естественным и нормальным: человек перенимает идеи западноевропейской культурный матрицы, которая гласит, что мы переходим из одного формата традиционной культуры в современный модернистский мир, в виде идеи прогресса, который законным образом ведет куда-то в «счастливое будущее».

«Идеи Запада фундаментально отличаются от того, что представляет исламская мысль»

Другая же часть населения считает, что потерять самого себя — это обрести семантическую смерть, впасть в смысловую пустоту. И пытается каким-то образом восстановить, бороться, осмыслить себя.

— Если мы говорим об исламской религии, то ее объединяет с христианством условный монотеизм. Конечно, есть различия — отрицание Троицы, боговоплощения Христа. Тем не менее из всех колонизированных культур исламская культура наиболее близка к европейской. Почему при этой близости именно исламский мир оказывает наибольшее неприятие колонизации сознания на фоне китайцев, которые полностью приняли производную из европейской культуры левую идеологию, пусть и адаптированную в маоизм, или Индии — союзника Америки и европейского мира. Именно мусульмане внутренне, сознательно, народно оказывают наибольшее неприятие. Притом это неприятие проходит через собственное религиозное наследие. Почему?

— Какая особенность соприкосновений западной и исламской цивилизации на разных исторических этапах: иногда активное, иногда более дружелюбное, а иногда противостояние с вооруженными столкновениями? Это будет понятно, если мы расшифруем смысловую базу парадигмальных смен колониализма — постколониализма — деолониализма. Колониализм — это просто какая-то военная агрессия, связанная с экономическим влиянием и политическим притязанием. Тогда незападные цивилизации (сведем их пока к исламскому миру) вдруг понимают, что они теряют свою политическую и экономическую независимость. На первом этапе это воспринимается ими только как военная и экономические агрессия. Однако после того, как военная экспансия приводит к установлению политического, правового, образовательного и экономического контроля, к интеллектуальной и духовной элите исламского мира приходит другое понимание, что мы становимся зависимыми от идей концептуальных. Идей, которые имеют распространение через политические, экономические, правовые, образовательные институты.

Если теологическое обоснование человека в западноевропейской цивилизации не востребовано в силу разных причин, то нужно этот вакуум заполнить каким-то другим взглядом.

Эти идеи фундаментально отличаются от того, что представляет из себя исламская мысль. Сам разрыв западноевропейской цивилизации, который происходит в эпоху модерна, когда идет процесс секуляризации, отделения института политики от религии, а потом и последующих социокультурных институтов — экономики, права, этики, эстетики и искусства, приводит к возникновению нового мира. Тогда понимание западноевропейской цивилизации связывает себя с политическими, экономическими, правовыми науками, которые носят секулярный, а не теологический характер. Возникает психология, этнология, антропология. Мы видим, что наука как таковая, весь ее гуманитарный корпус отделены от теологического, исторического, культурного наследия христианства. Посредством научных дисциплин конструируется особое объяснение мира. Если теологическое обоснование человека в западноевропейской цивилизации не востребовано в силу разных причин, то нужно этот вакуум заполнить каким-то другим взглядом. Научные дисциплины в виде политических наук строго отделяются от теологического обрамления.

Идея, что мир можно сконструировать в рамках человекоразмерного посредством научного знания, вдруг приходит в цивилизацию, которая этого разделения на секулярный и религиозный не имеет. Здесь идея ислама и исламской цивилизации тождественна внутри себя, и мир воспринимается только через призму теологического взгляда. И через эти политические, экономические, образовательные институты, которые несут в себе секуляризм, вдруг возникает представление о мире и о себе.

Вы назвали некоторые идеологии, которые будут обслуживаться этим секулярным взглядом в некоторых цивилизациях. Но исламский мир в духе интеллектуального и духовного сообществ не имеет представления о разделении светского и духовного. Для него представляется проблемой то, каким образом можно оторвать политические, экономические, образовательные институты от теологической цивилизационной рамки. Здесь возникает сложный диссонанс, ведь сама секулярная наука возникла внутри западной цивилизации, соответствовала ее историческому и культурному пути. Другие цивилизации не имеют этого опыта и понимания, но должны строить свой внутренний мир в рамках секулярного.

Исламская цивилизация и ее интеллектуал, как и в прочих незападных цивилизациях, закономерным образом начинает внутренне восставать против этой идеи. Возникает идея постколониализма. Воспитанные в рамках образовательных ресурсов западноевропейских университетов исламские интеллектуалы пытаются этот ресурс использовать для объяснения и понимания самих себя. Корпус западных идей (марксисткие, структуралистские, постструктуралистские), которые имеют свое хождение в западноевропейских университетах, исламские интеллектуалы, обучившиеся в Париже, Лондоне, Каире, Бейруте, уже получив европейское образование, усвоив европейские языки и корпус идей этой цивилизации, пытаются осмыслить исламский мир через призму этих концептуальных матриц европейских наук. Этот период мы называет постколониальным, следующий за колониализмом.

Воспитанные в рамках образовательных ресурсов западноевропейских университетов исламские интеллектуалы пытаются этот ресурс использовать для объяснения и понимания самих себя.

Наконец, последнее в этой триаде — деколониализм. В конце концов и здесь проходит два-три поколения, которые осознают ложность идеи того, чтобы мир исламской цивилизации, ее аутентичность и культура, был познан методами мышления европейских наук, которые, применяясь, искажают всю оптику понимания. Теперь деколониализм как последняя закономерная стадия развития в этой триаде утверждает, что нам следует найти свой интеллектуальный концептуальный язык, осмыслить свою цивилизацию через внутренний интеллектуальный ресурс и собственный язык описания.

«Исламская цивилизация является закономерным развитием авраамического монотеизма»

— Вы говорите о том, что западная цивилизация строилась на античном наследии и христианской религии. Нет ли подобного с исламским миром? Мусульмане также вобрали в себя античное наследие. Более того, многое из этого наследия было переведено с арабского языка на латынь и национальные языки европейцев.

— Когда вы говорите: в какой степени мы, развиваясь, соприкасаясь друг с другом как культура, как цивилизация, обогащались античным наследием, транслировали его дальше — идея того, что исламский мир был как бы промежуточным звеном в передаче античного наследия. Разве сама исламская цивилизация не была проводником этих идей исторически?

В этом смысле мы ставим вопрос: что есть такое исламская цивилизация? В своей книге «Чужой. Другой. Свой» я предполагаю, что исламская цивилизация сводится к монотеистическому концептуальному единству, которое корнями можно свести к авраамическому монотеизму. Я беру в качестве концептуального шага город Харран, из которого, согласно Библии, происходит пророк Ибрагим, или Авраам. Для нас важен символ Харран как символическое место, но можно обозначить и Иерусалим, и Мекку. Этот символ сводится к символическому «акту Харрана» как столпа авраамического монотеизма, который дает интеллектуальный импульс последующим поколениям единобожеников. Я в своем исследовании противопоставляю этот «акт Харрана» античному миру, который является ойкуменой всей западной цивилизации, сводя его к городу Миллет. Город Миллет — это место, где возникает философский дискурс. Здесь впервые задается вопрос об онтологии бытия, которое понимается как Судьба, Рок и Тело, что я более подробно разбираю в книге.

Для нас важен символ Харрана как символическое место, но можно обозначить и Иерусалим, и Мекку.

Исламская цивилизация является закономерным развитием авраамического монотеизма. Да, она распространилась почти везде, и соприкосновения с другими цивилизациями имели свои интеллектуальные и духовные «эффекты». Однако в своем ядре она является культурным и интеллектуальном ретранслятором монотеизма в его чистом изводе, что было заложено Авраамом. Какую бы эволюцию не проходила исламская цивилизация, она до сегодняшнего дня претендует на то, что является выразителем такой традиции. В рамках этой идеи мы и должны действовать.

— Какие сложности и проблемы испытывает человек, попавший из исламской среды в орбиту западной цивилизации, вынужденный мыслить внутри нее, отчуждаясь от истоков Харрана?

Это колоссальная трагедия для всех незападных цивилизаций. Мы, будучи представителями малых культур — вы как представитель татарского этноса, я как представитель черкесского, даже на себе можем почувствовать эту проблему. Мы народы, которые вовлечены в орбиту Российской и мммперии, которая в своем культурном пребывании имела тесное соприкосновение с европейской цивилизацией. Мы также косвенно, через разные институты, оказались вовлечены в это влияние. Что осталось от наших традиционных культур, наших локальных эпистем, которые обуславливали картину мира наших культур столетиями и тысячелетиями? Что осталось от них? Ничто не указывает на то, что мы еще являемся наследниками своих традиций.

Естественно, по всем направлениям большой исламской цивилизации вдруг наносится колоссальный удар — по ближневосточной, индийской или кавказской части. Эти влияния разного рода: на Аравийском полуострове они могут быть в меньшей степени по сравнению с Египтом или Северной Африкой.

Даже то, что сейчас происходит в Саудовской Аравии. Да, я не специалист, но даже внешне за этим интересно наблюдать: как будто они наконец-то открылись счастливому западному миру. Как это стремительно происходит!

Что осталось в остатке? Часто только эмоциональная связь, которая выдается за живительную силу в виде источника «традиционных ценностей» и «культур». Мы проговариваем это, но сами не верим в то, что говорим.

Сегодня мы стоим у черты: если исламский интеллектуальный ресурс, а наши культуры обусловлены исламской религией, не включится в разработку цивилизационного проекта на базе своего теологического ресурса, не свяжет мир современности с ним, выразив это концептуально, то мы должны готовиться к самым трагичным событиям…

Я предлагаю концепт, выраженный в кораническом аяте «Читай!» Всевышний Создатель обращается к нашему пророку Мухаммаду, да благословит его Аллах и приветствует, с призывом — познавай!

Как сами мы в полном объеме осознаем, какой это глубокий вход в религию. Ведь невозможно пройти в дом, не переступив порог. «Читай!» -- это и есть порог в наш исламский дом.