«Тогда я ничего не мог понять в этом расколе — был наивным, все казалось странным»

О расколе в шахматном мире и вхождении Крамника в элиту

Это была первая попытка создать профессиональную организацию шахмат наподобие теннисной АТР. Тогда резко вырос авторитет Гарри Каспарова, его влияние в шахматном мире, не думаю, что кто-либо другой смог бы сделать это [турнир Профессиональной шахматной ассоциации], кроме него.

Претендентский цикл ФИДЕ 1993—1995 года проводился худо-бедно, премиальные в нашем с Гельфандом полуфинале были, к примеру, такие: 25 тысяч за победу, 15 тысяч за поражение. Такие деньги шахматисты нашего уровня зарабатывали за один обычный турнир.

Я бы не сказал, что турнир ПША был насущной необходимостью. Но это не было ошибкой, это был прорыв — с турнирами по быстрым шахматам, турниры Гран-при, спонсором которых был «Интел», на тот момент такая компания, как сейчас «Гугл» или «Майкрософт». С очень неплохими призовыми, где 16 участников получали по 5 тысяч при проигрыше в первом круге, 10 — в четвертьфинале, 15 — в полуфинале, финалист получал 20, а победитель — 30 тысяч долларов. Это раза в два выше, чем сейчас, если перевести покупательную способность денег. И мы играли — Москва, Нью-Йорк, Лондон, Париж, на очень хороших площадках, собирая по тысяче зрителей на каждый тур.

Тогда было много противостояний, основным было Карпов — Каспаров, причем не только и не столько на шахматной доске, сколько в плане влияния в шахматной жизни и в политической жизни России. Ситуация была очень политизирована, игроки, которые были постарше, участвовали в процессах шахматной политики, а я был молод, полон энергии, для меня это была возможность играть побольше, учиться, набираясь опыта с топ-игроками, и я играл в турнирах обеих структур.

Тогда было много противостояний, основным было Карпов — Каспаров, причем не только и не столько на шахматной доске, сколько в плане влияния в шахматной жизни и в политической жизни России

Мне было 17 лет, я был седьмым в мире. Отыграл «Линарес» (один из крупнейших международных турниров) 1993-го года. Я был молодой, не особо вникал во все эти дела и воспринял это как «поживем-увидим», поскольку ФИДЕ тогда функционировала со скрипом, и была интересная возможность «посмотреть». Нельзя сказать, что шахматисты ко всему отнеслись негативно, скорее нейтрально…

Об Илюмжинове и «объединительном» матче Карпов — Каспаров, который дал возможность очень хорошо заработать

В 1993 году был раскол между ФИДЕ и ПША, по сути, война между Кампоманесом (Флоренсио Кампоманес — тогдашний президент ФИДЕ, — прим. ред.) и Каспаровым. Через год выборы президента ФИДЕ, и на них два кандидата — Кампоманес и Башар Куатли (нынешний вице-президент ФИДЕ, — прим. ред.). Последнего поддерживает Карпов, а Кампоманеса… Каспаров (смеется и разводит руками).

Тогда я ничего понять не мог, был наивным, мне все казалось странным. Сейчас-то у меня есть понимание того, как функционирует политика, в которой не бывает друзей и врагов, а есть интересы. Все менялось настолько быстро и неожиданно, что уследить за этим, если ты не находился внутри процесса, было довольно сложно.

[Кирсан] Илюмжинов в 1994—1995-м был вроде как друг Каспарова, стал президентом ФИДЕ при содействии Карпова, что не понравилось Каспарову, и они стали врагами. Потом все менялось, они снова подружились, снова разошлись, поскольку в разные времена были разные интересы. Но, мне кажется, в борьбе ФИДЕ и ПША они истощили свои ресурсы, кроме этого, медийно очень резко ухудшился имидж шахмат, а потому стало сложнее находить спонсоров.

Осознав все это, Карпов и Каспаров пораскинули мозгами, а с этим у них все очень хорошо, и поняли, что есть очень хорошее решение — сыграть очередной матч, назвав его объединительным. Что и кого он объединял — вопрос сложный, но он дал возможность очень хорошо заработать. В итоге матч не сложился. Не знаю почему, возможно потому, что Карпов начал сдавать, его результаты пошли вниз, и он реально не был вторым шахматистом мира. Тогда был турнир шести, где Каспаров победил, вторым стал Ананд, мы с Топаловым поделили третье место, а Иванчук и Карпов замкнули шестерку. И это было ударом по планируемому матчу, поскольку турнир предполагал какие-то смотрины, а человек занимает в нем пятое-шестое места. А потом еще и Каспаров дал интервью, в котором сказал, что «Карпов, ну посмотрите, он уже не соперник…»

Тогда я ничего понять не мог, был наивным, мне все казалось странным

Тогда Илюмжинов начал проводить свои матчи на первенство мира по нокаут-системе, к которым был определенный скепсис, поскольку, мы понимаем, там очень высока вероятность случая. Но Илюмжинов предложил премиальный фонд в 5 миллионов на 124 участника, и тогда, я так подозреваю, Каспаров понял, что возникли очень серьезные проблемы.

Тогда он решил провести турнир претендентов уже не под эгидой ПША, и на турнире в Дос-Эрманасе, где выступали 10 человек, шли интенсивные переговоры с идеей, что соберутся шесть супергроссмейстеров — я, Ананд, Иванчук, Топалов, Широв и кто-то шестой, сыграют в два круга, а победитель выйдет на Каспарова. Я всегда был за классические шахматы и считал, что это неплохая идея.

Но там была странная ситуация — представителем от организаторов, с которым я вел переговоры, был Сильвио Данаилов (смеется, поскольку это был менеджер Веселина Топалова). Он мне тогда сказал, не знаю, правда или нет, что «все согласились, ты последний», и если я соглашаюсь, то все состоится. Вполне подозреваю, что он мог говорить это и всем остальным, поскольку это типичный прием челночной дипломатии. Одно условие: турнир должен состояться во время проведения чемпионата мира по нокаут-системе. По сути, его задачей было развалить задумку Илюмжинова.

И я тогда сказал, что, хотя я не поклонник нокаута, но человек только что пришел в шахматы, я его не знаю, но он хочет что-то сделать, а мы сразу укладываем его на лопатки. И я принципиально против того, чтобы разрушать его задумки, хотя я готов сыграть на вашем турнире, не играя в нокауте, просто поставьте другое время для вашего турнира. Мне ответили: «Нет, это основное условие». В итоге вся идея сошла на нет.

Тогда среди всех выделялись я и Виши Ананд, и победитель матча между нами должен был выходить на Каспарова. Да, это не шикарный отбор, но мы на тот момент объективно были лучшими среди остальных, и в этом была логика

«Я тогда тоже ничего не заработал, уйдя в ноль»

В итоге чемпионат мира прошел, вызвал резонанс, и у Каспарова возникла идея организовать новый матч претендентов через Луиса Рентеро (многолетнего организатора супертурнира в испанском Линаресе, — прим. ред.). Тогда среди всех выделялись я и Виши Ананд, и победитель матча между нами должен был выходить на Каспарова. Да, это не шикарный отбор, но мы на тот момент объективно были лучшими среди остальных, и в этом была логика. Плюс это был матч по классической системе, а ФИДЕ все-таки проводил Кубок мира.

Я согласился играть, Виши, в принципе, тоже, но в итоге наш матч сорвался. А в Линаресе очень хорошо сыграл Алексей Широв, и как-то так решилось, что раз деньги есть, то надо мне сыграть с Шировым, это четвертый шахматист мира. Конечно, это было хуже, чем с Анандом, но делать нечего, я согласился. И тут случилась очень печальная история и с Шировым, и со мной. Хотя главной жертвой там представлялся Алексей, но и я ничего не заработал на этом матче, уйдя в ноль.

Помнится, тогда мы договаривались с Шировым, что я полностью составляю контракт по матчу, регламент, количество партий, а Алексей возьмет на себя переговоры с Рентеро. Логика была в том, что он тоже жил в Испании и мог говорить с Луисом на местном языке, поскольку Рентеро никакого другого не знал, а общаться с ним через переводчика было очень тяжело. Но Леша не отреагировал на мое предложение.

В итоге я с юристом составил контракт, параллельно вел переговоры с Рентеро, тратя на это два месяца и одновременно готовясь к матчу. Мы договорились играть, призовой фонд в 200 тысяч долларов делился пополам, а победитель получал право сыграть с Каспаровым, где призовой фонд составлял уже порядка миллиона. Тогда я предложил, что пусть проигравший получит все 200 тысяч, а победитель заработает свое на финале с Каспаровым. Организаторы согласились, составили контракт, но не подписали его, сославшись на то, что подпишут по нашему приезду на место. Мы согласились, что было грубой ошибкой.

В Линаресе очень хорошо сыграл Алексей Широв, и как-то так решилось, что раз деньги есть, то надо мне сыграть с Шировым, это четвертый шахматист мира

Я приехал со своей командой дней за пять до матча, а Рентеро нет (подписывать контракт может только он). День нет, два нет, и эта ситуация начала меня доставать, и уже на открытии я говорю: «Давайте подписывать!» Они опять увильнули, в итоге я перед матчем начал думать, играть — не играть, поскольку морально все это меня достало. Такая ситуация продолжалась до четвертой партии, страшно действуя мне на нервы, и тогда я поставил ультиматум, что уезжаю после четвертой игры, если не будет контракта. Но, к сожалению, партию я проиграл, и уезжать после этого не имел права, поскольку это было бы понято по-другому.

В итоге контракт до конца матча мы не подписали, и на очень тяжелом фоне я проиграл сам матч. На его закрытии я получил чек на 70 тысяч долларов — примерно такую же сумму затратил на подготовку к самому матчу. Спросил, почему. Мне говорят: «30 тысяч налоги», о чем я не был извещен, потом никакого подтверждения об их выплате я не получил, а остальные 100 «мы потом доплатим». Ничего я дополнительно не получил, а Широв вообще ничего не заработал, кроме права играть матч с Каспаровым. В итоге я ничего не заработал, кроме жуткого негатива, Широву, наверное, было еще хуже, история была очень печальная. Примерно полгода я плохо себя чувствовал, будучи совершенно опустошенным.

Матч Широва с Каспаровым тоже не состоялся, и я примерно в курсе почему. Я так понимаю, никаких денег от Рентеро на матч не было. Видимо, была задумка, что встречу с Шировым выиграю я, и под это найдется бюджет, а победа Широва стала, наверное, большим ударом. Они начали поиск денег, хотя изначально были разговоры, что деньги на финал уже есть, существует инвестор, но, судя по всему, это было враньем. Думаю, что Каспаров не виноват в сложившейся ситуации, кроме того, что излишне доверился Рентеро. Знаю, что Каспаров искал деньги в США, Широв много встречался с различными компаниями, все-таки он жил там и выступал под испанским флагом, но найти деньги не очень-то легко. Тем более что у Широва начался спад, и в следующем супертурнире в Дортмунде он занял последнее место.

В общем, все пошло не так, и где-то через полгода Каспаров нашел полмиллиона долларов на матч, что Широву не понравилось, поскольку ранее обещалась другая сумма. Потом, надо делить ее на двоих, а до этого готовиться, в итоге он отказался, попробовав собрать больше, что не получилось. Я не вижу здесь большой вины Каспарова, кроме его недальновидности в плане того, с кем надо иметь дело. Хотя там последовала некая компенсация с помощью Каспарова от Бессела Кока. Тот же Широв потом сыграл товарищеский матч за 120 тысяч с Юдит Полгар, который, очевидно, столько не стоил. Мне лично организовывали какие-то выступления, что было некоей компенсацией.

Тот же Широв потом сыграл товарищеский матч за 120 тысяч с Юдит Полгар, который, очевидно, столько не стоил

«Современные шахматисты находятся в райских условиях»

Когда Каспаров понял, что матч с Шировым не состоится, сложилась патовая ситуация. В итоге он начал пытаться организовать матч с Анандом вообще без отбора. В принципе, были уже все переговоры, но на момент, когда они должны были подписывать соглашение, Ананд окончательно отказался. Это было накануне очередного Линареса-2000, по итогам которого мы с Каспаровым поделили первое место, а остальные четверо разделили места с третьего по шестое.

В итоге к концу турнира мне позвонил Каспаров, сказав следующее: «Ананд отказался, есть два варианта. Спонсоры хотят матч с Крамником, или же вообще не будет ничего». То есть я не занимал чье-то место. Если бы и я отказался, матча просто не состоялось бы. Для меня все выглядело абсолютным шоком, я после звонка сидел в шоке. Позвонил Виши, он сказал, что отказался, но по сказанному им внятной причины я не понял. Судя по всему, четкой причины отказа не было, но против моего участия в матче он не возражал.

Понятно, что в этой ситуации Широв был стороной потерпевшей, но винить в этом меня… Я честно ничего не делал, чтобы эта ситуация состоялась, она была абсурдной, как говорится, так судьба сложилась. Потому что к апрелю 2000 года никаких предпосылок к тому, что это произойдет именно так, не было. И вдруг за какие-то несколько дней все так повернулось, что я неожиданно играю матч за звание чемпиона мира с серьезным призовым фондом. Если бы за две недели до этого мне сказали подобное, то я бы пальцем у виска покрутил.

Это такая краткая история 90-х годов. Насыщенная была жизнь… В конце 90-х Карпов с Илюжиновым очень сильно поссорились, потом помирились. Затем Каспаров помирился с Илюмжиновым в 2001-м, и снова поссорился. Мне кажется, что выросло уже поколение, которое об этом ничего не знает, и я хотел бы передать эту атмосферу 90-х. Современные шахматисты находятся в райских условиях. А мы находились в таких условиях, что зачастую до партии и после велись какие-то переговоры. Время было непростое…

Продолжение следует