Премьера «Убийцы» Дени Вильнева: «Эмили Блант здесь не место»

Двухчасовое путешествие в «сердце тьмы» на тему войны с наркокартелями на американо-мексиканской границе — от автора недавней ленты примерно о том же самом: исследование границ человеческой этики во время борьбы со злом («Пленницы» с Джейком Джилленхолом и Хью Джекманом, герой которых решил пытать потенциального похитителя ребенка). «Убийца» начинается как содерберговский «Траффик» 15 лет спустя, а заканчивается неспешным спуском в преисподнюю — на территории то ли нуара, то ли пепельно-серого нео-вестерна. Добро с «юридическими кулаками» — героиня Эмили Блант, идеалистка на службе ФБР — после страшной находки в Аризоне (более 40 замученных жертв мексиканского наркокартеля, уложенных аккуратно в стенах домика на отшибе) решает, не без просьбы начальства, примкнуть к опергруппе по поискам наркобарона. Кейт, не работавшую до сих пор «по наркоте», новые ее соратники по борьбе всерьез не воспринимают, хотя она и успела поучаствовать «в пяти перестрелках, и осталась жива». Кейт — Закон, порой в ущерб здравому смыслу. Новый ее командир — добро с кулаками обычными — герой Джоша Бролина Мэтт Грейвер, рекомендуется представителем минюста, но то ли по его пижонским сандалиям, то ли по циничному наплевательству на букву американской Конституции Кейт и ее темнокожий друг Реджи Уэйн опознают в брутальном типе немного ковбойской наружности сотрудника ЦРУ. Третий участник антинаркокартельной экспедиции — немногословный латиноамериканец Алехандро (Бенисио дель Торо) с беспокойным сном, дрожащей рукой и пустотой в глазах. «Убийца» — если говорить о жанре — блестящее, виртуозное кино, которое, как и финчеровский шедевр «Исчезнувшая», поэтапно взвинчивает саспенс, несмотря на небольшое (сравнительно) число сцен с «графическим насилием» и просто перестрелками. Саундтрек Йохана Йоханссона — бесподобен в смысле саундтрека к путешествию к точке абсолютного нуля, куда вмерз, по свидетельству Данте, повелитель тьмы: если употреблять слово «меланхолия» применительно к этой чудовищно-прекрасной музыке, то лучше в переводе с греческого — «черная желчь или гнев». Спокойная и где-то отрешенная режиссура Вильнева в подобном музыкальном сопровождении превращает «Убийцу» в сухой стенографический отчет о сезоне, проведенном на земле мексиканских люциферов. Человеческое тут поделили на ноль. Веры в то, что все будет хорошо, давно уже нет — она вынесена далеко за скобки, Любовь — затерялась в дробях. Осталась Надежда, но это такая хромая на обе ноги надежда — на то, чтобы справедливость во что бы то ни стало восторжествовала — что лучше бы ее пристрелили первой. Достаточно узнать, что в фильме герои подразумевают под «во что бы то ни стало» — как у вас рука первой потянется к револьверу.

Фильм, стартуя с традиционных позиций «мы — закон, и можно его немного нарушать, так как они — мерзавцы и преступники» почти сразу на полкорпуса обходит недавний сериал о борьбе американского ЦРУ-шника с картелем Пабло Эскобара «Наркобароны» (Narcos, 2015 — вышел летом на «Нетфликсе», рекомендуем), а потом далеко оставляет позади и недавнюю же документалку «Земля картеля» (Cartel Land, 2015) Мэтью Хайнемана. Последняя, вызвавшая скандал в определенных кругах, с придыханием рассказывала о «народных мстителях»/ «виджилантес» по обе стороны мексиканской границы: в Мексике люди с оружием и без ссылок на уголовный кодекс с боем берут небольшие городки, расстреливая бандитов на улицах, ни разу не зачитывая им, разумеется, «право хранить молчание»; в США похожие на расистов харизматичные типы выходят в ночь на границу, «раз в Вашингтоне одни слабаки», отстреливая подозрительных мексиканских мигрантов. А сотрудников съемочной группы наркоповара ночью в поле у самой границы знакомят с тем, как они варят «мет» (привет сериалу «Во все тяжкие»). Реальные герои «Земли картеля», имеющем в нашем случае скорее социологическое значение, чуть ли не на камеру пытают «плохих парней», пытавших некогда «хороших». В «Убийце» границы дозволенного «копами» отодвигаются еще дальше, в тень, в темноту, во тьму, пока не остаются для зрителя едва заметной и совершенно уже бесполезной пунктирной линией на кадрах спутникового слежения.

Историй про борьбу с наркоторговцами снято сотни, ленты про месть и справедливость, наплевавшую на закон — в последнее время выходят с пугающей регулярностью. Дени Вильнев, взяв стандартных героев-антагонистов, вместо того, чтобы «подружить» их, смешать в коктейль, и задаться банальными этическими вопросами — «засушил» типажи в настоящие финики. Из истории, грозившей превратиться в выматывающую пикировку «добра цивилизованного» с «добром Дикого Запада», он выковал ударами молота бесчеловечной жестокости здешних злодеев (на что способны мексиканские картели — смотрите в интернете) — длинный, сверкающий на солнце самурайский меч. По лезвию его ослепительной молнией сверкнула история государственной справедливости, взявшей себе в подручные следопыты историю «справедливого мщения». Дени Вильнев при этом сделал хитрый ход, сместив фокус внимания с как будто бы главной героини Эмили Блант на Бенисио дель Торо. К моменту, когда фильм забывает про несчастную сотрудницу ФБР с принципами и идеалами, зритель, кажется, только вздыхает с облегчением — по тому лезвию меча, в какую истончается к финалу история — здесь могут пройти только грешники, люди без рефлексий и сомнений. Такие, быть может, как Клинт Иствуд эпохи «Грязного Гарри», если тому окончательно выжгли б внутри светлое, доброе, вечное. Современный зритель, привыкшей к сильным героиням (почти с приставкой «супер-»), со стальным блеском в глазах и мгновенной реакцией, увидит в героине Эмили Блант чуть-чуть нелепую рядовую тактических операций: как она признается впоследствии, до сих пор всего лишь выуживавшей мелкую рыбку в прибрежной воде. Оказавшись в открытом море — она теряется при взгляде на безграничные пространства прерий, подконтрольных меняющему обличья злу, где нельзя никому доверять (особенно — «копам») и ничему верить. Где правит бал стихия Хаоса: одной поездкой в Мексику, парой уличных перестрелок и четырьмя повешенными эта стихия разрушает и топит все представления о справедливости и законе нашей Кейт, и носит ее потом, ненужную никому, больше часа под темно-синим небом бесстрастного Юга как смешную и жалкую щепку. И дело не в моральных принципах (они — при ней, да что толку), и не в профнепригодности (хотя к ней могут быть вопросы). Она — «городская девчонка», привыкшая к механике Закона, работающего по формулам чистой математики — системе сдержек и противовесов, юридических вузов и «я возражаю, ваша честь». Дикий Запад в «Убийце» — это Дикий Юг, где все еще страшнее, потому что проще и совсем некрасиво. «Убийца» даже не ревизионистский нео-вестерн, где нет однозначно положительных героев. «Убийца» действует по правилам и морали постапокалиптических фильмов про войну с зомби — в мире, где пока никаких апокалипсисов нет и не предвидится.

Тем не менее ощущение надвигающейся тьмы в каком-то инфернальном смысле по фильму прослеживается. И оно особенно дает о себе знать благодаря операторской работе Роджера Дикинса, здесь еще более тонкой, чем обычно, и не бросающейся в глаза. Картины демонической громады облаков во время надвигающегося шторма, нависшие темно-синие небеса над мексиканской границей, которые, как кажется, очень опасно приближаются к земле — вот-вот и из них раздастся громовой голос Создателя. Фиолетовые вечерние сумерки, постепенно, секунда за секундой, погружающие реальность в сумеречную зону — пока наши герои достигают «точки невозврата» в эпизоде со спуском в туннель на самой границе (по наводке одного из допрошенных боссов — там наркотрафик). И спуск в пещеры, и сам туннель — очевидная метафора не только приближения к Аду, но и перемены полюсов компаса «добро/зло», положительные персонажи лишаются очарования, героический рейд — героического же флера. От того, как Дикинс рисует эту криминально-спелеологическую одиссею, которую персонажи видят при помощи приборов ночного видения — перехватывает дыхание. Здесь действуют уже не человеки, а какие-то диковатого и инопланетного вида существа. Это поход сталкеров в чернобыльский реактор из фильма-катастрофы про зараженную местность и разрушенный химический завод. Дикинс тут — блистателен и даже грандиозен, в его руках операция спецотряда становится черной воронкой, засасывающей в подземную утробу единственно человечных тут героиню Эмили Блант и ее темнокожего друга — окончательно начинающих воспринимать тревожащую реальность как и мы, наблюдатели, со стороны: хаотичная стрельба, крики, вспышки света, рассвет никогда не наступит — при полном непонимании, что, черт возьми, вообще происходит. Пещера — поворотный момент, как театр «Силенсио» в линчевском «Малхолланде Драйв»: он ломает хрупкую цивилизационную картинку, и переводит нарковойну с понятных и простительных «путей сообщения» на монорельс одиночки, ставшего чистой «функцией мести» Алехандро.

Ключ к пониманию, наверное, герой Дель Торо, полфильма кажущийся стандартным для кино борцом со злом, нарушающим тут и там пару законов процессуального кодекса, не более того. В середине фильма мы с ужасом видим в нем капитана Ахава со сверхценной идеей мести в поисках своего Моби Дика. С той лишь разницей, что здешнего капитана Ахава снарядили в плавание госструктуры и сам Закон. «Убийца» как и его герой — поразительно ветхозаветны. На самом деле к Ветхому завету отсылает первый же титр, но о нем до финала забываешь (Википедия: сикарии — боевая еврейская группировка, действовавшая в Иудее в I веке н. э. — радикальное, впоследствии отколовшееся, крыло движения зелотов, вставшее на путь прямых нападений и террористических актов). В финале, еще не вспоминая эпиграф, обнаруживаешь, что Алехандро — чрезвычайно похож на незабвенного Антона Чигура из «Старикам здесь не место» братьев Коэнов (фильмы Sicario и No Country for Old Men экзистенциально, так сказать, близки друг к другу до степени кровосмешения). Последняя встреча героя дель Торо с бедняжкой Кейт вообще выдержана в тональности и декорациях коэновского финала. Но если бы Алехандро ходил по фильму в костюме слепого злого абсурда — было бы полбеды. В конце концов, Чигур — зло чистое и беспримесное, высочайшей пробы, и тут можно только пожать плечами и руками развести. Алехандро — страшнее Чигура. Он ходит по фильму в костюме Ангела мщения, и почти что Господа Бога. Алехандро, находясь на территории если не преисподней, то уж точно Чистилища, в том числе и по очень личным причинам, в системе координат этого фильма — добро карающее, немилосердное, справедливость, понятая абсолютно, в универсальном своем значении. Действуя в совершенно ветхозаветных обстоятельствах, только в мире без абсолюта и принципов, где, условно, скрижали Закона в очередной раз разбиты — Алехандро рвет новозаветную фразу, и взваливают ношу реализации ветхозаветной концовки на свои плечи: «Мне отмщение, и Аз воздам». И «мне» и «аз» написаны были бы им с маленькой буквы. Потому что по метафизическим или социологическим соображениям в картине Дени Вильнева места Всевышнему нету. Зато в отсутствие Законодателя — осталась сироткой этика же ветхозаветная, та самая, которая «ока за око», и где карающий меч Бога не знает жалости, стирая с земли целые города, не говоря уже об убийстве невинных и несовершеннолетних (как написано было бы в Уголовном кодексе) вплоть до избиения первенцев египетских. «Но так же нельзя, нельзя так!» — обессиленно плачет и опускается на землю героиня Эмили Блант, пока без нее вершится «божественное правосудие». Рахиль плачет о детях Закона и не хочет утешиться, ибо их нет.

Как триллер и криминальная драма — «Убийца» безупречен во всех отношениях. Как суровое бескомпромиссное злободневное высказывание — кино стоит на тонких ножках и на ветру шатается. Дени Вильнев относится скорее к европейскому типу режиссеров, которые могут поставить тебя перед фактом, например: «Друзья, а ведь зло побеждает. И зло побеждает даже тогда, когда его в поединке в четвертом раунде побеждает добро (да и то на короткое время — к раунду пятому зло снова поднимется) — потому что оно побеждает, лишь встав на тропу дракона, и оборачивается по смерти последнего в него же. Что хотите с этим фактом, то и делайте, а я — умываю руки». В смысле диагноза миру и времени кино Вильнева недалеко ушло от братьев Коэнов, нарисовавших в свое время безрадостный пейзаж, где уже старикам было не место.

В мире-фильме Дени Вильнева не место таким как Кейт, людям, верующим в Закон и надеющимся на счастливый исход битвы добра со злом. Фильм «Sicario» можно было бы смело переименовать в ленту «Эмили Блант здесь не место».

Кадры из фильма и трейлер — с официального сайта фильма sicariofilm.com