Новости раздела

«1937 год — это ошибка Сталина по его же сталинской мерке»

Леонид Наумов о воле и страхах «отца народов». Часть 1-я

«Реальное время» продолжает цикл бесед, посвященных 140-летию Иосифа Сталина. Свой взгляд на советского вождя и прежде всего на его политику репрессий нашему изданию изложил кандидат исторических наук, автор ряда работ по истории ОГПУ и НКВД Леонид Наумов.

«Для прихода Сталина к власти была объективная причина»

— Леонид Анатольевич, как вообще получилось, что к власти через некоторое время после смерти Ленина пришел не кто-то из идейно близких ему людей, а Иосиф Сталин, которого ценили скорее за организаторские способности и не более?

— Здесь есть сочетание объективных и субъективных причин, и они достаточно хорошо описаны в литературе. Главным фактором, способствовавшим приходу Сталина к высшей власти, стало то, что руководство страны приняло решение о строительстве социализма только в одной стране, то есть в СССР. Мысли о том, что возможна какая-то революция в направлении буржуазных стран, были отброшены, а мысль об опоре на собственные силы возобладала.

Сталин был как раз одним из главных сторонников этой программы, и его победа носила объективный характер, потому что большинство из руководителей страны поддержали консенсус на соцстроительство только в Советском Союзе. Конечно, нельзя не отметить и личные качества Сталина в борьбе за власть — он был талантливым интриганом, но это имеет меньшее значение, чем совпадение как его интересов, так и интересов той группы, которая также управляла страной.

Значит, каких-то особенных и интересных идей и взглядов по развитию страны Сталин в середине 20-х не предлагал — все было впереди?

— Какие идеи были у Сталина в 20-е годы, мы можем только догадываться. При той дискуссии, которая шла в большевистской партии в середине 20-х годов, невозможно было определить, кто из видных партийцев занимал какую-то определенную позицию, так как взгляды людей менялись. Поэтому если мы, допустим, говорим о том, что Сталин образца 1925 года говорил не то, что Сталин 1929 года, это так — его политическая позиция изменилась. Но изменились ли его взгляды и какими были его взгляды, сказать сложно, потому что неясно, насколько Сталин был искренен в 1925 году.

Смотрите, в 1925 году Сталин, как и Бухарин, защитник НЭПа, и он поддерживает бухаринскую линию перехода к социализму с опорой на кооперацию, но в 1929—1930 годах он от этой позиции отказывается. И вот с чем связан этот отказ? С тем, что Сталин сбросил с себя маску и занял позицию, которая была у него изначально? Или это было связано с тем, что в стране изменилась ситуация и что бухаринские методы для развития экономики не подходят?

Ответить на этот вопрос очень сложно, мы можем лишь догадываться, что было в голове у Сталина, и обоснованных оснований для точного ответа у нас нет. К тому же он был человеком, который не любил говорить откровенно. Он не любил говорить то, о чем он думает на самом деле, и то, что он сегодня говорит одно, а завтра другое, не подталкивает к какому-то одному выводу — обманывает он, допустим, или не обманывает: Сталин мог изменить свои взгляды, но он мог и делать то, что нужно было делать в тот или иной момент.

В 1925 году Сталин, как и Бухарин, защитник НЭПа, и он поддерживает бухаринскую линию перехода к социализму с опорой на кооперацию, но в 1929—1930 годах он от этой позиции отказывается

Получается, что и о прагматизме Сталина в отношении коллективизации как единственного выхода для той же продовольственной безопасности тоже нужно говорить осторожно?

— Дело в том, что в курсе на ускоренную коллективизацию, который предложил Сталин, конечно же, есть прагматичная формулировка в виде экономических причин. То есть если внешних ресурсов для ускоренной индустриализации нет, то надо найти эти ресурсы внутри страны. Это было достаточно простое решение и решение, очевидное для многих. Если, скажем, в семье нет возможности взять кредит, надо изыскать эти возможности в самой семье — скажем, продать что-то ненужное.

Но вопрос еще заключался в том, что решение забрать у крестьян хлеб и землю было достаточно рискованным. Большинство противников Сталина боялись, что оно вызовет крестьянское восстание, что его невозможно будет реализовать и это чревато гибелью советской власти. Тут дело даже не в вопросах гуманизма — противники Сталина боялись политических издержек этого решения, но Сталин решил, что он может справиться с этими рисками, и оказался прав, он смог справиться с рисками. Но разве кто-то мог предположить, что у Сталина это получится и что страна переживет скачок без серьезных потерь? Это просчитать было невозможно, коллективизация и индустриализация были совершенно новым проектом. Но Сталин взял на себя ответственность за этот проект, хотя, конечно, мог ошибиться. Поэтому тут не в прагматизме дело — рисков-то тоже было много.

«Союзники не вышли на решение о коалиции раньше, и это была ошибка. Но СССР отвечает за это не больше, чем другие страны»

А был ли прагматизм в случае заключения договора о ненападении с Германией в 1939 году? Многие историки говорят о том, что другого выхода для безопасности страны в то время не было, но есть оппоненты, которые считают, что Сталин развязал руки Гитлеру для полномасштабной войны. Кто прав?

— В этом вопросе уже все очевидно, потому что с момента этих событий прошло не пять-десять лет, а восемьдесят, а значит, оценивать их нетрудно. Было понятно, что Вторая мировая война неизбежна, но в какой степени Сталин несет за нее ответственность? Думаю, что не в большей степени, чем руководители других государств — Англии, Франции, США и так далее. Конечно, ключевая ответственность за войну лежит на руководстве гитлеровской Германии, на ее союзниках, но понятно, что и другие страны совершали ошибки и война все равно бы случилась.

Если мы посмотрим на выступления Гитлера, ознакомимся со стенограммами совещаний руководства Германии, то мы увидим, что в ноябре 1937 года фюрер прямо говорит, что он готовится к войне, что война будет — планы войны им не скрываются. Понимаете, нужно не искать ответственности СССР за начало войны, а нужно изучать вопрос: а не было ли у Советского Союза ошибок в определении потенциальных союзников и того, когда война должна была начаться и когда СССР нужно было бы в нее вступить.

Сейчас мы понимаем, что если мы закончили войну в союзе с Англией, Францией и США, то правильнее было бы, если бы союзники вступили в эту войну вместе с нами. Если уж мы смогли договориться в ходе войны, мы могли бы договориться и на старте, и в этом случае коалиция была бы сильнее, и это привело бы к меньшим потерям и быстрому успеху во время войны. Мы понимаем, что если СССР и другие страны не вышли на решение о коалиции раньше, значит, это была ошибка. Но я не готов сказать, что СССР за это отвечает больше, чем руководство других стран — участников будущей антигитлеровской коалиции.

Ошибку совершили все будущие союзники, и она объясняется той международной ситуацией, которая сложилась в то время. Страны пытались обмануть и стравить друг друга, остаться в стороне, и постепенно, видя, что все так себя ведут, многие страны друг другу не доверяли. Гитлеровская Германия воспользовалась этим недоверием и получила преимущество в первые два года войны.

Ошибку совершили все будущие союзники, и она объясняется той международной ситуацией, которая сложилась в то время

Как следует все-таки расценивать секретный протокол пакта о ненападении? Ваш коллега Юрий Жуков сказал, что ничего необычного в нем не было — мол, зоны интересов у крупных государств есть всегда.

— У СССР, конечно же, были свои зоны интересов, они касались обеспечения безопасности границ и ближайших зон, и защита интересов — это нормальная ситуация. Вопрос только в следующем: а защищая свои интересы, не ухудшаем ли мы свое положение, не ослабляем ли мы себя стратегически? Если мы защищаем свои интересы и это укрепляет наш международный авторитет, вопросов тут нет. Пример — это нынешняя российская операция в Сирии: очевидно, что эта операция говорит о создании Россией своей зоны безопасности в борьбе с терроризмом, и одновременно операция в Сирии укрепляет международный авторитет страны. Речь не о том, нужно или не нужно стране защищать свои интересы, речь о том, как это сделать эффективно, чтобы защита интересов укрепляла геополитическое положение страны и обеспечивала ей союзников.

Конечно, секретное соглашение 1939 года обеспечивало интересы страны и ее непосредственную безопасность, сомнений тут нет. Но это соглашение ослабляло страну геополитически: оно лишало ее потенциальных союзников, которые нам потом потребовались. Конечно, изначально советское руководство так и пыталось сделать в 1938—1939 годах, проводя политику коллективной безопасности, но не получилось. Виноват ли в этом только Сталин? Нет, конечно. Но если мы потом вступили в войну вместе с союзниками, значит, было понимание, что война неизбежна, а если было понимание, значит, Сталину и союзникам нужно было искать варианты, как эту коалицию создать.

Приведу фантастический пример. Нам ничего не мешало начать войну с Германией летом 1940-го, ведь немцы движутся к Парижу, в войну вступила Англия. Да, мне рассуждать легко, но опять же — война закончилась прежде всего победой коалиции, а значит, коалиция была необходима.

— А если говорить о нападении Германии на СССР — вам не думается, что катастрофа первых месяцев 1941 года связана со слепой верой Сталина в то, что Гитлер не посмеет напасть на СССР, не расправившись с Англией?

— Я не думаю, что мы должны говорить о слепой вере Сталина Гитлеру. Тут нужно говорить прежде всего о военно-стратегических ошибках, которые были допущены и политическим, и военным руководством, — они, кстати, никем не оспариваются. Руководство неправильно определило время нападения Германии на СССР, неправильно было определено направление главного удара — немцев ждали прежде всего на Украине, а они нанесли основной удар в Белоруссии. Неправильно были определены и сроки развертывания немецких войск на границе СССР — немцы развернули свои ударные силы за несколько дней, а в СССР считали, что это займет какое-то продолжительное время. Эти ошибки оказались очень чувствительными, и ответственность за них несет и военное, и политическое руководство.

«Большая чистка» и «Большой террор» — два совершенно разных процесса»

— Вы автор ряда книг о сталинских репрессиях. Почему возникли эти политические чистки и террор с сотнями жертв, расстрелянных в основном по выдуманным политическим обвинениям? Насколько убийство руководителя ленинградских коммунистов Кирова ровно 85 лет назад подтолкнуло Сталина к такому решению? Ведь историки отмечают, что вскоре были приняты поправки в Уголовный кодекс об упрощенном ведении дел о терроризме, о немедленном приведении приговора по таким статьям в действие, пишут, что Сталин говорит о причастности к этому оппозиции.

— Принципиально важно разделять два термина, которые часто смешиваются публицистами. Есть термин «Большая чистка», под которым я предлагаю понимать репрессии против номенклатуры и военных — людей, которые обладали властью. И есть термин «Большой террор», означающий репрессии против широких слоев населения, то есть против рабочих, крестьян, интеллигенции, врачей, священников и так далее.

Убийство Кирова в декабре 1934 года было важным событием для дальнейших действий Сталина, оно заставило руководство партии сомневаться в лояльности того же НКВД

Это были два совершенно разных процесса по четырем признакам: по целевым группам, по размаху (который был разным: «Большая чистка» — 40 тысяч человек расстрелянных, а «Большой террор» — 640 тысяч расстрелянных), по срокам и по механизмам принятия решений (если решения по «Большой чистке» принимались высшим политическим руководством страны — Сталиным и несколькими людьми в политбюро, то решения по массовым операциям, то есть «Большому террору», принимались тоже политическим руководством, но реализовывались они региональными управлениями НКВД без контроля политбюро).

Если мы смешиваем эти два процесса, то мы оказываемся в плену того впечатления, которое было создано в 30-е годы, — московские процессы над видными большевиками Зиновьевым, Каменевым, Бухариным были публичными, открытыми, и это одна составляющая, а массовые операции проходили секретно и по размаху охватывали больше людей, чем московские процессы. Да, страна знала о московских процессах, но ничего не знала о массовых операциях — об этом она не должна была знать.

Конечно, убийство Кирова в декабре 1934 года было важным событием для дальнейших действий Сталина, оно заставило руководство партии сомневаться в лояльности того же НКВД. Вне зависимости от того, каковы здесь были причинно-следственные связи, бытовая это история (что вероятнее всего) или политическая, в любом случае это был прокол охраны Смольного. Но руководство партии решило, что если охрана Кирова не заботилась о его безопасности, значит, она ставила другие задачи. И помимо того, что убийц Кирова искали в среде оппозиционеров-троцкистов, внимание было сосредоточено и на начальнике охраны Кирова Медведе, имя которого стало нарицательным для чекистов. Даже Сталин говорил в отношении того или иного человека: «От него медведем пахнет», что означало, что речь шла о враге или предателе.

Получалось, что если даже человек, отвечающий за охрану члена Политбюро, может оказаться ненадежным, нелояльным, то такие люди могут оказаться всюду, что и было использовано как фактор для борьбы с теми же троцкистами. Но решение о «чистке» в партии было принято только в августе-сентябре 1936 года, это можно проследить по динамике арестов летом 1936 года. Она шла по нарастающей и с лета 1936 года, и весь 1937 год и закончилась только в 1938 году.

Почему «Большая чистка» началась летом 36-го?

— Причиной были война в Испании и самоубийство Томского, оставившего предсмертное письмо Сталину, которое, по мнению НКВД, вело к якобы правым уклонистам, сторонникам буржуазной контрреволюции, готовившим буржуазный переворот. Помимо Зиновьева, речь шла о Бухарине и Рыкове, которые были в руководстве ЦК, а это уже означало начало «чистки» против партийных работников. Можно предполагать, что к «чистке» Сталина подтолкнул Жданов. Если распоряжение о снятии того же Ягоды с поста главы НКВД подписано «Сталин. Жданов», то очевидно, что Сталин обсуждал это со Ждановым.

«Изначально Сталин не предполагал большого размаха «чистки», но когда людей начали арестовывать, это спровоцировало клановый конфликт»

Причина репрессий — это принципиальные политические расхождения Сталина с «ленинской гвардией», соратниками первого советского вождя?

— У Сталина, безусловно, был конфликт с людьми, которых он считал своими политическими противниками. Он маркировал их как «троцкистов» и правых уклонистов, хотя они необязательно были таковыми, многие из этих людей поддерживали Сталина (Андреев, Хрущев). Конечно, в основном это были люди из «ленинской гвардии», но во второй половине 30-х годов у Сталина сложилось еще и понимание того, что должна пройти ротация руководящего состава партии. Он полагал, что те, кто сидит на руководящих должностях и в регионах, и в центральном аппарате, получили эти должности благодаря своим революционным заслугам, но, по мнению Сталина, они не обладали необходимыми компетенциями для управления в новой ситуации и от них нужно было избавляться.

Но избавляться от людей можно же и отправляя их на пенсию, необязательно их убивать, однако сильное желание Сталина избавиться от своих главных противников создало эффект «Большой чистки». Изначально он не предполагал большого размаха «чистки», но когда людей начали арестовывать, они стали давать показания, и это спровоцировало внутренний клановый конфликт в руководстве страны. Группировки начали бороться друг с другом, «топить» друг друга на центральном и на региональном уровнях, они начали выяснять отношения, выдавливать конкурентов. Сталину это было выгодно, ибо в этой ситуации он мог проще решать свои задачи, нежели если бы партийцы стояли на единой позиции.

Кульминацией же «Большой чистки» стал февральско-мартовский пленум ЦК 1937 года и летние аресты членов центрального комитета партии.

Кульминацией «Большой чистки» стал февральско-мартовский пленум ЦК 1937 года и летние аресты членов центрального комитета партии

Все-таки в чем был конфликт Сталина и ленинцев?

— Я не думаю, что этот конфликт носил идеологический характер, никаких принципиальных разногласий у Сталина и его противников не было. Был личный конфликт — некоторые люди в ЦК были недовольны, что личная власть Сталина выросла, что он превращается в единоличного руководителя страны, они полагали, что и у них должны сохраняться руководящие привилегии. К примеру, партийцы считали, что они имеют право давать Сталину регулярные советы, потому что тот никогда не был вождем страны, а был первым среди равных, а иногда и не первым среди равных. Партийной дискуссии по этому вопросу не было, но личный конфликт был. Конфликт, скажем так, между боярами и царем.

— Вы уже упомянули, что к столь немалому числу жертв чистки подтолкнула и война в Испании. Каким образом?

— «Испанская история», конечно, все это дело катализировала. И катализировала в одном конкретном ключе — как известно, испанская армия под началом Франко организовала военный переворот и попыталась свергнуть социалистическое правительство Испании. Факт того, что армия пытается сместить левое правительство, был тревожно воспринят частью советского руководства, советские руководители увидели в нем опасные риски. И вскоре мы видим, что Тухачевского и его окружение обвинили в том, что он готовит военно-фашистский переворот. Я не берусь утверждать, что за страхами Сталина перед переворотом стоят какие-то серьезные основания — если и есть основания думать, что какой–то заговор готовился, то он готовился скорее не в Красной Армии, а в уже упомянутом аппарате НКВД. Да, Испания сыграла какую-то роль в усилении репрессий, но тут надо говорить о другом. Страхи все-таки не оправдание для ошибок, и тут я бы использовал ваш вопрос для того, чтобы вернуться к главной мысли о Сталине.

Сталин был жестоким человеком, и нам не стоит брать с него пример, но каким бы он жестоким ни был, он не сомневался, что ошибками являются глупость и страх, а также отсутствие воли. Сталин мог простить человеку жестокость — он не считал жестокость грехом, но вот та же глупость у него считалась грехом, как и страх. И если оценивать Сталина по его же сталинской мерке, то 1937 год — это ошибка Сталина, потому что она была им совершена от страха. Сталин, ненавидевший страх, не должен был принимать решение со страху или в состоянии испуга. Он должен был взвесить все за и против и спокойно, холодно принять главное решение.

Да, ошибкой были и некоторые действия во внешней политике в 1939 году, но там-то Сталин не знал о том, что на самом деле думали в Берлине, Лондоне, Париже, и поэтому он по-своему реконструировал действия. А в 1936—1937 годах он в большей степени владел ситуацией, а значит, все это доказывает, что решения были ошибочными, раз верх взял испуг. То, что военачальников в 1937 году расстреляли быстро, означало, что Сталин их боялся. Потом, кстати, Сталин признает, что он ошибся.

Продолжение следует

Сергей Кочнев
ОбществоИстория

Новости партнеров