Никанор Шульгин — правитель Казани в Смутное время. Вспоминаем вместе

Почему исторические карты Смуты заканчиваются Нижним

День народного единства, который празднуют 4 ноября, волей-неволей заставляет вспоминать события Смутного времени начала XVII века. Особенно это касается Татарстана, ведь о празднике постоянно говорят, что его суть в том, что люди разных народов объединились для общей цели — спасения государства от внутренних беспорядков и внешнего вмешательства. Тем более, что День народного единства совпадает с празднованием Казанской иконы Божией Матери.

Но история Казани и территории Татарстана практически отсутствует в официальном повествовании о преодолении Смуты. Упоминаются только косвенные факты, что из Казани был патриарх-патриот Гермоген, что явленная в Казани икона стала главной святыней народного ополчения, а служилые татары были в его составе. Гораздо подробнее рассказывается о роли Нижнего Новгорода, где бросил призыв Кузьма Минин. Хватает внимания Рязани, где чуть раньше поднял народ Ляпунов. Есть Ярославль, где Пожарский собрал Совет всея земли. А такого крупного военного и административного центра как Казань нет даже на многих исторических картах Смуты.

«Хитрый и пронырливый дьяк» — версия профессора Загоскина

Наиболее известное исследование темы «Казанский край в Смутное время» принадлежит культовому казанскому краеведу, профессору и ректору Казанского университета Николаю Павловичу Загоскину. Он издал эту книгу в 1891 году, а в сжатом виде включил ее тезисы в «Спутник по Казани». «Странную и довольно-таки загадочную роль довелось сыграть Казанскому краю в историческом явлении, известном под названием Смутного времени», — констатировал Загоскин в начале своего исследования и вокруг этого тезиса выстроил все повествование.

Вялые и непонятные события в Среднем Поволжье, по Загоскину, — это лишь тень великих драматических событий в центральной России. Сначала казанские власти не проявляют достаточного рвения в обуздании беспорядка, а затем на сцену выходит «хитрый и пронырливый» дьяк Никанор Шульгин. Он добивается того, чтобы казанцы присягнули «тушинскому вору» Лжедмитрию II. По его инициативе сбрасывают с кремлевских стен «стойкого» воеводу Богдана Бельского, который противился присяге самозванцу. Шульгин всячески уклоняется от участия в деятельности народных ополчений и хочет создать отдельное от России государство под властью сына Марины Мнишек малолетнего «воренка» Ивана Дмитриевича, чтобы де-факто править самому. Нужно ли после этого объяснять, почему Казани нет в парадной версии истории Смуты?

Выводы Николая Павловича полностью совпадают с историографической традицией, которая восходит к источнику XVII века под названием «Новый летописец». Возникший в официальных кругах через 20 лет после Смуты, «Новый летописец» действительно подчеркивает негативную роль дьяка Никанора Шульгина, пришедшего к власти в Казани. Загоскин четко следует оценкам этого источника даже там, где ему противоречат документы, созданные в 1611—1613 годах, когда Никанор Шульгин был актуальным деятелем.

Выводы, сделанные Загоскиным, до сих пор живут в литературе. Некоторые авторы даже противопоставляют казанских русских сепаратистов во главе с Шульгиным служилым татарам, которые стремились спасти Москву от рук польско-литовских интервентов. Однако с 1891 года историческая наука не стояла на месте.

Эволюция Никанора Шульгина: от «вора» к «замечательному человеку»

Советская историческая наука была увлечена исследованием массовых народных движений, и это сослужило хорошую службу всем, кто хочет разобраться в хитросплетениях Смуты. Проанализировав все доступные источники, советские историки открыли подлинные масштабы социального взрыва, который произошел в Среднем Поволжье. Игорь Петрович Ермолаев в Казани, Василий Дмитриевич Дмитриев в Чебоксарах, Любовь Андреевна Дубровина в Йошкар-Оле систематизировали данные по десяткам локальных конфликтов и боевых столкновений. Эти данные не оставляют и следа от образа народов Поволжья, которые по Загоскину «преспокойно сидели по своим медвежьим углам, вылезая из них в удобные минуты».

Однако даже советские историки не могли обойти стороной два факта. Во-первых, «классовые предпосылки» восстаний в Среднем Поволжье не мешали находиться в одних вооруженных формированиях крестьянам, служилым людям и даже князьям. Во-вторых, борьба против национального гнета и колониализма не мешала сражаться по одну сторону баррикад сразу и татарам, и русским, и другим народам.

В самом конце советского периода появились новые данные и по деятельности загадочного дьяка Никанора Шульгина. В 1989 году несколько доселе неизвестных документов XVII века с развернутым предисловием опубликовали историки и археографы Михаил Петрович Лукичев, Александр Лазаревич Станиславский и Вадим Иванович Корецкий.

Оказывается, история о том, как Никанор Шульгин погубил воеводу Богдана Бельского, нуждается в полном пересмотре, потому что убит Бельской был через 2 месяца после присяги казанцев Лжедмитрию II. Самого Никанора Шульгина современники даже и не думали считать «вором». Напротив, знаменитый Земский собор 1613 года чрезвычайно уважительно обращается к нему по отчеству: Никанор Михайлович. А это уже честь воеводы, а не дьяка. При этом открылась история захвата Вятки (современный Киров) отрядом казанских стрельцов по приказу того же Шульгина, о которой не знали ни «Новый летописец», ни Загоскин.

Наконец, уже в XXI веке к юбилею событий Смуты полная биография Никанора Шульгина вышла в серии ЖЗЛ в сборнике «Герои Смуты». Автор биографии рязанский историк Вячеслав Николаевич Козляков ставит правителя Казани по значимости в 1612—1613 годах в один ряд с Кузьмой Мининым и Дмитрием Пожарским. Эти выводы совершенно не заметили в Татарстане, поэтому каждый разговор о Никаноре Шульгине, у нас до сих пор претендует на сенсационность.

Кто помнит «битву народов» под Бурундуками?

XVII веку в истории Татарстана вообще не повезло. Это уже не независимое Казанское ханство, но еще и не Казанская губерния. Без дополнительной подготовки сложно представить, как жили тогда люди на нашей земле. Точно так же, как сложно представить Казанский кремль еще без башни Сююмбике, уже с Благовещенским собором, но и еще с нетронутыми захоронениями казанских ханов.

Смута пришла в Казанское царство, как продолжали называть Среднее Поволжье, значительно позже, чем в Москву и на западные окраины России. Активные боевые действия начались здесь в 1607 году, вместе с восстанием Болотникова, и продолжились под знаменем борьбы двух царей: Василия Шуйского в Москве и Лжедмитрия II в подмосковном Тушине. На этот конфликт по принципу лавины наложились прежние национальные обиды и новые социальные проблемы, так что Поволжье заполыхало.

Правая сторона Волги во главе с городами Арзамасом и Алатырем держала сторону тушинцев. Левая сторона, во главе с русскими воеводами и дьяками, в Казани в основном сохраняла лояльность Москве. Конечно, левобережные татары, марийцы, чуваши и удмурты Казанского уезда были не против показать свою силу русской администрации, но средневековая война не оперирует понятиями нации. Любой рейд тушинцев с правого берега означал грабеж и насилие на левом берегу, не оставляя выбора: кто враг, а кто союзник.

Характерным эпизодом этой войны стала «битва народов» под Бурундуками, что в нынешнем Кайбицком районе. 10 марта 1609 года там сошлись с одной стороны русские дворяне и стрельцы, служилые татары и новокрещены, чуваши, марийцы и удмурты из Казанского уезда; с другой стороны — служилые татары, русские дворяне и стрельцы, мордва, горные марийцы и чуваши из Алатыря, Курмыша, Ядрина, Арзамаса, Темникова и Касимова. Победа досталась казанцам, и для русских это была первая воинская удача, которую связывали с Казанской иконой Божией Матери.

Однако в следующем 1610 году политическая обстановка кардинально меняется. Смещен Василий Шуйский, убит Лжедмитрий II, гораздо активнее действует Польско-Литовское государство, войска которого оккупируют Москву. Казанская администрация, оторванная от Москвы и полагающаяся только на свои силы, не признает королевича Владислава законным претендентом на московский престол и в январе 1611 года присягает Лжедмитрию II, еще не получив информацию о его гибели. Возможно, тем самым воеводы Морозов и Бельский, с дьяками Шульгиным и Дьячковым стремились прекратить опустошительную войну между двумя партиями. Но подоспевшая весть о гибели Лжедмитрия II окончательно дискредитировала идею ориентироваться на кого-то за пределами Казани. Законного царства в Москве больше нет, а Казанское царство выживает, как может.

«И мы — всякие люди Казанского государства…»

В это время на первый план выходит фигура дьяка Никанора Шульгина — человека выдающегося и очень амбициозного. Шульгин никак не был связан с Казанью, происходя из Лушского уезда, что на территории современной Ивановской области. Приехал сюда на службу в 1606 году, чтобы решать имущественные споры, заниматься гражданским управлением и организацией делопроизводства. Однако в условиях Смуты штатскому чиновнику пришлось командовать отрядом стрельцов и участвовать в боях. Устранив или оттеснив других руководителей, Шульгин возглавляет Казань и Казанский уезд, тянущийся до современного Пермского края, а лидеры ополчений в центре России будут признавать его право вмешиваться в дела других поволжских городов.

Параллельно с этим в управлении Казанским уездом, на почти что республиканских условиях, принимает участие казанский посад. Правой рукой Шульгина становится посадский староста Федор Оботуров. Ничем не обосновано утверждение, что служилые татары в массе не поддержали Шульгина. Напротив, казанское войско в это время включает и татар, и представителей других народов Поволжья, а татарские аристократы вроде князя Аклыча Тугушева командуют крупными формированиями. Официальные документы принимаются от имени всех социальных и этнических групп региона, который теперь официально называют «Казанское государство» или «Вся земля Казанского государства».

«И митрополит, и мы всякие люди Казанского государства, и князи, и мурзы, и татаровя, и чюваша, и черемиса, и вотяки, сослалися с Нижним Новымгородом и со всеми городы поволжскими, и горными, и луговыми, и с горными и с луговыми тотары, и с луговою черемисою, на том чтобы нам бытии всем в совете и в соединение и за Московское и за Казанское государьство стояти, и друг друга не побивати, и не грабити, и дурна ни над кем не учинити», — так на старом русском языке звучала «конституция» Казанского государства. В качестве законного правителя Казань была готова признать только того царя, который будет выбран «всею землею Российския Державы». Ближайшим союзником признавала Нижний Новгород, где осенью 1611 года уже началась организация ополчения.

Чем Казань отличалась от Нижнего Новгорода, а Шульгин от Пожарского

Казань и Нижний Новгород были первыми городами России, которые в условиях кризиса власти приняли решение не следовать за кем-то из претендентов на престол. Владислав, Сигизмунд, «псковский вор» Лжедмитрий III, Иван сын Лжедмитрия и Марины Мнишек и любой претендент, на которого полагаются казаки, считались скомпрометированными. Однако в течение 1612 года позиции Нижнего Новгорода и Казани разошлись.

Князь Дмитрий Пожарский в Нижнем, а затем в Ярославле, формировал вокруг себя максимально широкую коалицию разнородных сил с целью выбить из Москвы «литовских людей» и провести выборы царя. Никанор Шульгин, за которым стоял огромный регион, требовал особого статуса себе и Казанскому государству. Дальнейшие события показали, что проиграли оба. Пожарский затерялся среди более родовитых выходцев из московской знати и вскоре после победы ушел на вторые роли. Никанор Шульгин, который до последнего старался выторговать более выгодные условия участия в строительстве нового государства, вдруг оказался «вором» и после нескольких лет заключения продолжил службу в сибирском Тобольске.

В этой истории последних месяцев правления Шульгина многое до сих пор непонятно. Сначала весной 1612 года отправленная Шульгиным казанская рать уходит домой из Ярославля, где собирались силы для похода на Москву. Предводитель этого войска Иван Биркин был не согласен с невысоким статусом, который ему предложили в новом руководстве ополчением. В конце года Казань бойкотирует подготовку к Земскому собору, где должны избрать нового царя. С одной стороны, Шульгин стремится удержать в орбите Казани соседние территории и прежде всего Вятскую землю, для чего отправляет туда отряд стрельцов Никиты Онучина. С другой стороны, в 1613 году Шульгин предлагает московскому правительству услуги по борьбе с мятежными казаками Ивана Заруцкого. Для этого свияжское войско успешно действует в Рязанской земле, а сам Шульгин во главе огромной армии идет в Арзамас.

Относительно присяги избранному царю Михаилу Романову «Новый летописец» и адресованные Шульгину послания Земского собора дают противоположные сведения. Как можно догадаться, более поздний «Новый летописец» говорит о неприятии победившего кандидата, тогда как по документам 1613 года и Шульгин и его войско приносят присягу Михаилу Федоровичу. За время отсутствия Никанора Михайловича в Казани произошел переворот, и к власти пришли противники дьяка, которые признали новую власть в Москве без каких-либо условий. На пути из Арзамаса в Казань Шульгин был арестован в Свияжске.

О единстве каких народов идет речь?

Казанское государство Никанора Шульгина просуществовало с середины 1611 года по апрель 1613 года. Эти полтора—два года породили изрядное количество гипотез, но не вписались ни в одну красивую схему истории. Русский правитель во главе полиэтничного Казанского государства оказался не очень кстати для антиколониальной истории Среднего Поволжья. Еще более некстати была Казань как альтернативный Москве центр власти для имперской истории России. Зная все факты, к Шульгину непросто приклеить определение «сепаратиста», поскольку в 1610—1612 годах в принципе отсутствовала легитимная центральная власть, с которой можно было говорить об отделении. Как и многие вожди, поднявшийся при социальных катаклизмах, Шульгин мог одновременно опираться и на прямое волеизъявление людей и быть диктатором-волюнтаристом. В любом случае это колоритная фигура, о которой еще будут писать в художественной литературе и академических исследованиях. Но что это знание дает, кроме еще одного необычного факта?

Период междуцарствия 1611—1613 годов в Среднем Поволжье ознаменовался прекращением кровопролитной войны и установлением хрупкого, но вполне работоспособного межэтнического баланса. И это произошло без вмешательства из центра, который бы взял и посадил враждующие стороны за стол переговоров. Просто все основные силы устали от взаимного истребления и заключили некое подобие общественного договора. Русская администрация в Казани чувствовала свою уязвимость. Повстанцы так и не сумели взять ни Свияжск, ни Казань. Ничего не осталось, кроме как договариваться. Баланс, достигнутый при Никаноре Шульгине, продержался ровно до того момента, когда освобожденная Москва в целях наполнения пустой казны начала проводить жесткую налоговую политику. Уже в 1615—1616 годах в Поволжье и Приуралье разразилось Еналеевское восстание, когда служилые татары, ясачные чуваши и марийцы восстали против русской администрации. Шульгин в это время сидел в московской тюрьме.

День народного единства предполагает, что все народы и люди разных религий сплотились во имя общей цели. Но в 1612 году в состав России еще не входили ни якуты, ни буряты, ни калмыки, ни евреи. Так что для всей большой страны эта история — скорее красивая аллегория, чем реальность. Зато для истории Татарстана это самое настоящее историческое прошлое с узнаваемой спустя 4 века географией и составом участников. Так получилось, что русский чиновник Никанор Шульгин стал символом консолидации местных сил и преодоления вражды. Наверно, мы еще далеки от того момента, когда именем Шульгина будут называть улицы. Но поводов помнить эту историческую личность предостаточно.