В Казани умер «евангелист Герцена» — профессор журфака КФУ Андрей Роот

В Казани умер «евангелист Герцена»

Будут говорить разное: про возраст, опыт, научную школу. Но главное в жизни старейшего профессора «журфака Казани» — федеральный масштаб личности, связавшей в единую нить декабристов, Герцена и публицистику России.

Владимир Сыченков, руководитель Московского спич-клуба импровизаций «CAVA», к.филол.н, основатель научной школы портретного интервью в РФ, первый аспирант журфака, один из нерадивых учеников Андрея Александровича.

— Мы сдавали госэкзамен по истории и теории журналистики. Моему другу и однокурснику Андрею Лебедеву достался билет, с которым он справился играючи. Но тут профессор А.А. Роот дополнительно попросил назвать известного журналиста начала XX века, который привнес в профессию качественно новое содержание. Возникла напряженная пауза. Красный диплом Лебедева завис над пропастью. И тут выпускник озадаченно переспросил: «Не вы, Андрей Александрович?!» Экзаменационная комиссия попадала со стульев. Роот впервые публично растерялся, а потом смеялся вместе со всеми.

Вчера, когда узнал, что Роота не стало, не поверил. Мне правда казалось, что шеф будет жить всегда, это даже не обсуждается. Я и сейчас не могу отнестись к похоронам как реальному событию. Все — из-за наследия, которое стирает границу между жизнью и бессмертием.

Холод ничто, репутация — все

Мы с Лилией Алиевой, которая потом уехала в Швейцарию, были первыми аспирантами журфака КГУ. Наши защиты были важны по одной причине: долгие годы «журфак» маялся присоединениями, он был в составе филфака, потом вместе с социологией и психологией, сейчас с философами и политологами. Шеф, конечно, мечтал о «самостоятельном факультете», что было невозможно без «оригинальной» журналистской науки. Но ученики топтались на месте: Сергей Шерстнев не мог выбрать между стезей исследователя экранизаций «Войны и мира» и репортерской популярностью на ТВ. Лилию Алиеву после журналистики увлекла реклама. Да и я, определившись с темой интервью-портрета, писал диссертацию почти 9 лет. Все это расстраивало «нашего немца», хотя он и не подавал вида.

Роот запомнится именно этой выдержанностью. Он читал у нас первые лекции в продуваемым зимними ветрами II корпусе КГУ, студенты кутались в полушубки и куртки, а он стоял в тонком пиджаке и являл собой профессора Казанского (императорского) университета. Это не было имиджем, он и правда был академическим лидером, эдаким «Карлом Фуксом» факультета журналистики.

«Зачем нам нужен ваш Герцен?»

Помню, что я не сдал ему экзамен по творчеству Герцена с первого раза. Я не понимал, зачем мне это надо, и честно признался ему прямо на занятии. Сказать, что шеф был возмущен, не сказать ничего. Он посмотрел на меня так (показываю) и выставил из аудитории — учить предмет.

Спустя, наверное, год я увидел в книге классика российской научной журналистики Виктории Ученовой ссылку на труды Андрея Роота и не поверил своим глазам. Мы с иронией относились к достижениям преподавателей-теоретиков, а тут вклад Андрея Александровича признала сама Ученова.

Потом до меня дошел и смысл «евангелизма» шефа. Декабристы, которые вышли на площадь, понимая, что шансов мало. Герцен, который уловил запрос на реформы, и стал «колоколом». Роот, который пробивался через стену стереотипов студентов, относящихся к журналистике как профессии для денег.

Научная школа казанской журналистики

Потом был научный альманах «Тонус», потом пошли диссертации более успешных учеников шефа. Но в преподавательских кругах тайно улыбались, чуть подтрунивали над академическим пафосом Роота. И когда он издал огромный талмуд научных трудов (диссертаций) журналисткой науки, многие пожали плечами «а зачем?».

Он все систематизировал и видел за деревьями лес. В 2013 году я ушел с «журфака» Казани и переехал в Москву. Потом вернулся, но не пошел на празднование 90-летнего юбилея шефа. Я набрал его по телефону, поздравил и спросил, как дела? Он быстро перехватил инициативу и стал выспрашивать, как у меня, потом вдруг подбодрил меня, словно это мне исполнилось 90 и я чем-то разочарован.

Шеф не менялся. Он держался бодро, как во времена, когда его жена тяжело болела. Он привык так жить: держать свои проблемы при себе, а на публике выглядеть подтянутым, бодрым и улыбаться. Я бы хотел так улыбаться в 90. Я бы хотел прожить свою жизнь так, чтобы было что вспомнить, и не только мне.

Справка

Владимир Сыченков, руководитель Московского спич-клуба импровизаций «CAVA», к.филол.н, основатель научной школы портретного интервью в РФ, первый аспирант журфака