Почему «война с бедностью» — это не про нас?

Мало какая из экономических тем вызывает сегодня столько обсуждений, сколько сокращение реальных располагаемых денежных доходов населения (именно так именуется этот показатель в терминологии Росстата). Однако, на мой взгляд, в дискуссиях на эту тему никогда не присутствует одно немаловажное обстоятельство: оценка неденежных доходов — причем я имею в виду не овощи, выращенные в собственных огородах, и не собранные в лесу грибы и валежник, а нечто более значимое, прежде всего пособия и помощь, которые граждане обычно получают от нормального государства.

Сегодня Россия существенно отличается от большинства государств, в конституциях которых нет упоминания об их «социальном» характере (см. ст. 7 Конституции Российской Федерации), тем, что власти крайне неохотно обеспечивают адресную неденежную поддержку отдельных категорий нуждающихся.

Всем известны проблемы с получением бесплатных лекарств, земельных участков для многодетных семей, выделением жилья воспитанникам детских домов; а проблема с отдельными квартирами для ветеранов Великой Отечественной войны решится, видимо, только тогда, когда все они умрут.

Конечно, на это могут сказать, что «дорогие россияне» и так сидят на шее родного государства: в последние годы 19 процентов их доходов составляют социальные выплаты — но такое утверждение лукаво: речь идет в основном о пенсиях и пособиях, которые не привязаны к уровню жизни. Между тем даже в самых «либеральных» экономиках мирa — например, в США — существуют десятки программ адресной нефинансовой помощи, которая облегчает людям жизнь, даже если денежные доходы не растут как того хотелось бы.

Мало какая из экономических тем вызывает сегодня столько обсуждений, сколько сокращение реальных располагаемых денежных доходов населения (именно так именуется этот показатель в терминологии Росстата)

Чтобы оценить масштаб явления, обращусь лишь к одной из таких программ — программе продовольственной помощи (тема актуальна, в частности, потому, что почти 60 процентов российских семей тратят на продукты питания половину и более своих доходов, а соответствующая доля населения в США составляет около 2 процента). Однако даже такое положение вещей заставило американские власти выделить в 2018 году на так называемую программу Supplementary Nutrition Assistance Program, ранее известную как Food stamps (продуктовые талоны) $63,4 млрд (что превышает весь военный бюджет России за прошлый год).

В ее нынешнем виде программа была запущена в рамках «Войны с бедностью», объявленной в 1964 году президентом Линдоном Джонсоном и сегодня охватывает 40,3 млн человек. Ее участником может стать гражданин (или легальный резидент, если он провел в этом статусе пять и более лет или является лицом с ограниченными возможностями) с доходом менее $1,3 тыс./месяц или семья с двумя детьми с cовокупным доходом менее $2,65 тыс./месяц.

Удовлетворяющие условиям американцы могут рассчитывать на получение чеков на сумму от $192 (на человека) до $640 (на семью) в месяц, которые принимаются к оплате при покупке базовых продуктов питания (за исключением сигарет и алкогольных напитков) в магазинах основных торговых сетей, а также полуфабрикатов (но не горячей еды в ресторанах, кафе и специализированных отделах магазинов). Как показывает статистика, бедные американцы покрывают таким образом от 15 до 30 процентов расходов на еду для себя и своих семей.

Что мешает внедрить в России подобную же или иные программы адресной поддержки малоимущих — тем более что бедность остается одной из самых больших проблем в стране (наряду с неравенством) и усиливает недовольство властью?

Я думаю, есть две причины.

Во-первых, это традиционно «странное» отношение к самим базовым понятиям, касающимся бедности — например, к «прожиточному минимуму» и минимальной потребительской корзине. В логике отечественных бюрократов россияне в основном должны довольствоваться едой: в регламенте вычисления стоимости «корзины» прописано потребление в год 100 кг картофеля, 126,5 кг хлеба и мучной продукции, 210 яиц и т. д., — но стоимость непродовольственных товаров определена как 50 процентов от цены «рекомендуемых» продуктов питания (иначе говоря, высокая доля затрат на продовольствие у нас считается не аномалией, как во всем мире, а по сути закрепленной в законах нормой).

В логике отечественных бюрократов россияне в основном должны довольствоваться едой: в регламенте вычисления стоимости «корзины» прописано потребление в год 100 кг картофеля, 126,5 кг хлеба и мучной продукции, 210 яиц и т. д.

В США потребительская корзина исчисляется не «от фонаря», а на основании мониторинга ежегодных покупок 24 тысяч потребителей, дисконтированием цены которой и определяется уровень бедности.

Во-вторых, правительство у нас намного больше стремится распределять все в «ручном режиме»: в основе даже пресловутой «монетизации льгот» лежала мысль о том, что власти народу ничего не должны; никто не может пользоваться чем-то (например, бесплатным проездом) без дополнительного разрешения. Именно поэтому считается правильным время от времени поднимать пенсии или осуществлять единоразовые выплаты, но не создавать систему, в которой при соблюдении определенных условий граждане автоматически получают право на льготы или помощь. Инициативы правительства Москвы сохранить бесплатный проезд для пожилых людей, даже несмотря на недавнее повышение планки пенсионного возраста являются тут редким исключением, да и во многом обусловлены простотой исполнения данного решения.

Однако вернемся к нашей теме. В России еще в 2016 году, казалось бы, задумались о программе, схожей с американской: власти вознамерились выдать до 335 млрд рублей на помощь малоимущим в приобретении продуктов питания. Редкий случай: инициативу поддержали почти 78 процентов опрошенных россиян. Однако планы так и не реализовались в законах и бюджетных росписях — хотя деньги нашлись и на слежку за гражданами в сетях мобильной связи, и на много на что еще.

В области же обеспечения нормального питания малоимущих все инициативы свелись к проповеди Геннадия Онищенко о том, что пенсионерам вредно много есть и к мыслям о желательности запрета импорта продуктов для личных нужд.

На мой взгляд, в условиях существенного ограничения продовольственного импорта программа субсидирования 15—20 млн российских малоимущих хотя бы на 1—1,5 тыс. рублей в месяц (что соответствует 300—320 млрд рублей в год) могла бы не только простимулировать производителей и переработчиков аграрной продукции (такие ассигнования означали бы рост спроса в данном секторе на 3—5 процентов), но и (если сфокусировать программу на экологически чистых и полезных для здоровья продуктах — а не на картошке и муке, как к этому подвигает Федеральный закон №227-ФЗ от 3 декабря 2012 года) переход к более сбалансированному потреблению продуктов питания.

В области обеспечения нормального питания малоимущих все инициативы свелись к проповеди Геннадия Онищенко о том, что пенсионерам вредно много есть

Сегодня в Государственной думе обсуждается возможность внесения проекта закона о здоровом питании — но он совершенно бессмысленен без экономических мер стимулирования изменения привычек россиян. Учитывая потребности в развитии в стране малого и среднего бизнеса, было бы целесообразно, с одной стороны, позволить гражданам тратить полученные средства и на питание в кафе и столовых, и, с другой стороны, отказаться от любимой властями практики наделения «эксклюзивным правом» обслуживания программы отдельных крупных компаний (в данном случае — торговых сетей).

Только в этом случае поддержка потребления качественных продуктов низко-обеспеченными группами станет эффективным инструментом «разгона» экономического роста (в тех же США 1 доллар поддержки по SNAP добавляет 1,79—1,84 доллара к ВВП), а также будет способствовать реализации многих пунктов национальных проектов — от внедрения здорового образа жизни до повышения ее продолжительности и создания новых рабочих мест.

Пока данная идея воплощалась в России только усилиями энтузиастов. В бытность губернатором Кировской области Никиты Белых, убежденного «либерала», в регионе обеспечивалась выдача 3 000 карточек на получение дополнительного питания, которое предоставлялось в основном малоимущим главам многодетных семей. По 1000 рублей в месяц люди могли потратить на продукты, выпускавшиеся одним из местных производителей; порядка 3000 видов товаров предлагалось в 69 магазинах. После ареста губернатора программа свернулась.

Но подобные инициативы в нашей реальности чреваты. Так, ресторатор из Екатеринбурга пытался раздавать нуждающимся продукты с истекающим сроком годности бесплатно — и поплатился за такую вольность штрафом.

Российская практика подсказывает: энтузиастам-одиночкам современную систему не изменить и программу помощи малоимущим не построить, да и экономического смысла в ограниченных экспериментах немного.

В нашей стране существует давняя традиция поиска причин для того, чтобы не предпринимать ничего нового. В нашем случае обычно говорят о том, что такая программа, если она будет принята (а ее в разное время поддерживали и Антон Силуанов, и Денис Мантуров, и Татьяна Голикова), станет инструментом в руках чиновников и близких им крупных производителей аграриев, переработчиков и торговых сетей.

Российская практика подсказывает: энтузиастам-одиночкам современную систему не изменить и программу помощи малоимущим не построить, да и экономического смысла в ограниченных экспериментах немного

Лично мне сложно себе такое представить: главная проблема России в последние годы состоит в том, что власти уверенно ставят поддержку «отечественных производителей» выше интересов отечественных потребителей. Проявляется это в том, что дотируется производство, а не потребление — а результатом становится то, что гражданам навязываются некачественные, а порой опасные товары и услуги. Вариант же с внедрением системы неденежной поддержки малоимущих означал бы слом этой «производственной» логики и переход к «потребительской», которая, я не побоюсь сказать, отличает любую плановую, а потому и неуспешную экономику, от рыночной, а потому более поступательно развивающейся…