Женские страдания и мужские колебания

«Плохой конец заранее отброшен»

Финал балета по первоначальному замыслу был трагичен: Одетта хотя и простила принца, но не смогла принять предательства, и в финале волны зачарованного озера поглощают их обоих. Это потом, не без «совета» высшего советского руководства, заменили трагический финал балета на счастливый, нивелируя назидательный подтекст немецкой легенды. И если на постсоветском пространстве до сих пор сохранилась «сталинская трактовка» финала, то на Западе чаще отдают предпочтение подлинному драматическому замыслу балета, при этом сохраняя старинную классическую эстетику в виде пантонимных диалогов.

Неискушенная публика идет на знаменитый балет, профессионалы — на исполнителей. Тем более что в рамках Нуриевского фестиваля у казанских балетоманов есть уникальная возможность познакомиться с творчеством признанных зарубежных исполнителей в столь знаковом спектакле, сравнить выступления именитых гастролеров. В хрестоматийной классической постановке «Озера» каждая исполнительница привносит в интерпретацию спектакля свою энергетику, выбирает модель вариации. И в плане актерского воплощения главные исполнители «рассказывают» свою историю любви, не говоря уже о блестящем втором акте, который является тройным экзаменом по актерскому, танцевальному мастерству и физической выносливости.

Волны магического озера

Спектакль очаровал — стильностью, легкостью. Это было магическое «Озеро» — волнующее, мятежное. И балет смотрелся не как красивая романтическая сказка, а как довольно увлекательный фэнтези-экшн со всеми присущими ему атрибутами: волшебством, любовью, изменой и счастливым финалом. Тем более что в главных партиях были заняты прима-балерина дрезденской Земперопер Светлана Гилева — в двойной партии Одетты — Одиллии, Вадим Мунтагиров — в партии принца Зигфрида. И балетная пара Гилева — Мунтагиров даже чисто визуально смотрелась гармонично и элегантно.

В «белом» акте была богата чувственными нюансами сцена свидания: первый испуг и выразительно любовное Adagio с протяженными движениями, сплетенными в единый танцевальный узор, в котором все балетные па стройно «вплелись» в единую лебединую песню. Не говоря уже о выразительных волшебных лебединых руках — таких же пластичных и «текучих», как волны зачарованного озера.

Белый лебедь — Гилева — как светлая греза: свет не яркий солнечный, а мягкий лунный. Свет словно струился в каждом взмахе рук-крыльев, плавно растекался, обволакивая не только принца, но и публику, завораживая своей теплотой и нежностью. Вся фразировка у Гилевой была высочайшего класса при четкой фиксации точек-поз в аттитюдах, арабесках, алясгонах при хорошем апломбе и выразительной пластике (при прогибе спины назад создавалось ощущение, что позвоночник — словно продолжение шеи лебедя).

Была красивая, печальная и, как озеро, глубокая Одетта, которая увлекла своей версией love story. А Одиллия — скорее, элегантная, обольстительная, нежели женщина-вамп: в Entree и Адажио «черного» акта с каскадом балетных фигур. И, глядя на такую роскошную и изворотливую Одиллию (образная трансформация была моментальная, дабы обмануть принца), как-то даже не хочется акцентировать внимание на отдельных нюансах в финале второго акта («выход» за пятачок в фуэте, выход в арабеск без хлесткого и четкого выпрямления свободной ноги). Видимо, сказалась физическая усталость, тем более что прима дрезденского театра не схитрила в Па-де-де «черного» акта, исполнив классическую вариацию.

Вадим Мунтагиров в партии принца Зигфрида — просто картинный принц: фактурный, элегантный, галантный и артистичный. Зигфрид у красавца Мунтагирова получился весьма романтическим героем с красивыми прыжками, четкими и довольно бесшумными приземлениями и неслабыми долгими поддержками на вытянутых руках.

И в плане актерского исполнения, наблюдая за душевными порывами и метаниями Зигфрида — Мунтагирова, верилось, что не временная слепота от страсти, а искренняя убежденность, что на балу он танцевал с нареченной невестой, стала причиной столь драматических коллизий. И такого принца можно понять и простить.

Злой гений и все остальные

Ильнур Гайфуллин в партии Ротбарта вышел каким-то совестливым и довольно обаятельным злым гением — особо на влюбленных не давил и явно не злорадствовал в финале второго акта. Прыжки черного коршуна были стремительными, скоростными, в них не было ни тени суеты. Техничный и артистичный Алессандро Каггеджи был великолепен в партии придворного шута (такой шут — украшение любой балетной труппы). Каггеджи вычерчивал свою партию, выполняя целый «букет» всевозможных зависающих прыжков и пируэтов, но и куражился, импровизировал на сцене лучше любого комического актера.

Отметим прыжковую вариацию Вагнера Карвальи в Pas de trois и его деликатную поддержку очаровательных партнерш — Таисы Диоженес и Маны Кувабара, которые были настолько легки и кокетливо-грациозны, что, казалось, это танец не поселянок, а королевских фрейлин. Замечательно смотрелись характерные танцы с участием исполнителей татарского театра, которые были исполнены с драйвом, словно «подогревая» температуру к победоносному выходу Одиллии и, как следствие, ослеплению принца, окончательно запутавшегося в своих чувствах.

Оркестр театра под управлением казахского маэстро Нуржана Байбусинова звучал весьма прилично — отметим волшебное соло арфы в «белом» акте и чистое звучание трубы в «Неаполитанском танце». Правда, общее впечатление подпортили «киксы» медных, но, учитывая предфинальную усталость оркестрантов (почти каждодневные спектакли и дневные репетиции этого развернутого балетного форума), придраться к духовикам было бы грешно. Вполне понятно, почему маэстро уже на финальном поклоне весьма эффектно бросил свой букет в оркестровую яму, отдавая дань уважения оркестрантам. Жест, весьма одобрительно воспринимающийся публикой, и как итог — новый «виток» аплодисментов.

И если спектакль очаровывает всю публику — и тех, кого принято считать балетоманами, с дотошностью статистов подсчитывающих количество пируэтов у премьеров, и тех далеких от искусства зрителей, просто получающих удовольствие от соприкосновения с балетной классикой, — значит, вечер в стенах Татарского театра оперы и балета им. М. Джалиля удался.