Башкиры рода Бурзян: соратники Батырши и Пугачева, суфийский святой и «запах Геродота»

«Бурзянский бунт»

Все башкирские восстания имели свои народные названия, данные современниками задолго до возникновения их периодизации в русской историографии XIX века. Так, восстание 1662—1664 годов именовалось «Дайчиновщина», 1681—1684 годов — «Сеитовский бунт», 1704—1711 годов — «Алдаровщина», 1735—1740 годов — «Акаевщина» и «Карасакальская война». Башкирское восстание 1755—1756 годов, которое некоторые современные авторы именуют «восстанием Батырши», современниками событий было названо «Бурзянским бунтом», о чем в 1770 году писал академик И.И. Лепехин.

Как показывают источники, новое восстание в Башкирии началось независимо от воззваний мишарского муллы Батыршаха Алиева из аула Карыш Уфимской провинции (ныне д. Верхнекарышево Балтачевского р-на РБ), написанных им в конце весны или летом 1755 года под воздействием активно муссировавшихся слухах о тайных приготовлениях башкир. Историк В.Н. Витевский писал: «Осенью 1754 года башкирцы просили хана Средней Киргизской Орды, Аблай-Салтана, чтобы им, когда они разорят все крепости в Башкирии, дозволено было укрыться в Киргизской степи, что Аблай им и обещал…». Причиной, подтолкнувшей башкир к новому восстанию, стала отмена ясака и введение государственной монополии на соль, что увеличило сборы в пользу государства в несколько раз. Илецкое месторождение соли, являвшееся общественной собственностью башкирского народа, было конфисковано. Историк В.Н. Витевский писал: «Озлобленные башкирцы заявили, что соль покупать из казны они не желают, а будут брать ее, как раньше, из казны Господа Бога Нашего».

В этой накаленной до предела обстановке нужен был лишь повод, чтобы вспыхнул мятеж. И таковой нашелся. В горах Южного Урала находилась горно-изыскательская партия Брагина, состоявшая из нескольких десятков человек и творившая различные бесчинства. Башкиры Бурзянской волости Джилан Иткул и Худайберды-мулла, чьи аулы пострадали от действий чиновника, 15 мая 1755 года близ озера Талкас истребили отряд Брагина вместе с его начальником. Это было фальстартом давно готовившегося всеобщего восстания. Преждевременное выступление разрушило все планы заговорщиков, поэтому башкиры Бурзянской волости остались один на один с правительственными войсками. Лишь после произошедшего инцидента мулла Батыршах написал свои воззвания, в которых призвал всех мусульман Урало-Поволжского региона и Казахстана к джихаду.

Батырша (Габдулла Галиев). Художник М. Вафин, 1991. Фото islamdumspb.ru

Поскольку у восставших бурзянцев не было конкретного плана действий, они разорили несколько ямов по Исетскому тракту и стали массово перебираться через Яик в казахские степи. Посланный за ними вдогонку отряд капитана Лядомского, состоявший из полуроты военнослужащих, был уничтожен на переправе. Оренбургский губернатор Иван Неплюев тут же послал повеление хану Младшего казахского жуза Нурали, сыну Абулхаира, «злодеев-башкирцев в киргис-кайсацких улусах ограбить и, разобрав по разным рукам, пленниками учинить». Нурали был ничтожной личностью, не шедшей ни в какое сравнение со своим отцом, поэтому после некоторых колебаний бросился выполнять указания приграничного чиновника. Летом в Оренбург были доставлены первые партии пленных мужчин, а женщин и детей казахи оставили себе.

Неплюев отправил в Бурзянскую волость многочисленные команды войск во главе с бригадиром Бахметовым и подполковником Исаковым. Начались массовые аресты, допросы и пытки местных жителей. Однако суровые действия И. Неплюева лишь спровоцировали новую вспышку восстания. В августе 1755 года бурзянцы, а также присоединившиеся к ним кыпчаки и тамъянцы напали на Вознесенский, Преображенский и Покровский заводы, убили множество заводских рабочих. Команда капитана Шкапского, состоявшая из роты драгун и 50 казаков, была, как писал В.Н. Витевский, «перерезана в одной теснине». После этого начался массовый уход бурзянцев, кипчаков, тангаурцев и усерганов за Яик с тем, чтобы, спрятав там свои семьи, вернуться обратно для продолжения борьбы. Познав «гостеприимство» Нурали, они решили оставить свои семьи в Среднем казахском жузе, подвластном Аблай-хану. Однако последний в этот момент откочевал к границам империи Цин, поэтому башкирские беженцы были вновь захвачены отрядами хана Нурали и его брата Ирали. Повстанцы, узнавшие о судьбе своих семей, прекратили боевые действия и бросились обратно, но вдоль Яика уже стояли пограничные заслоны. Теперь им пришлось умолять И. Неплюева дать им разрешение беспрепятственно ходить в казахские степи для отмщения. Губернатор, теперь предав уже самого Нурали-хана, снисходительно разрешил им это делать.

В своих мемуарах много лет спустя он удовлетворенно писал: «Башкирцы ж, мужья и отцы, увидев в своих защитниках и обнадеживателях (т. е. казахах, — прим. С.Х.) такое над женами их и над дочерьми насильства, принуждены нашлись защищать их с потерянием жизни, и сим способом погибло немало башкирцов и киргисцов <...>. Озлобленные башкирцы обратили всю свою ярость на ближайшие киргизские улусы, многих побили и взяли их жен и детей и весь скот <...>. Сие происшествие положило таковую вражду между народами, что Россия навсегда от согласия их может быть безопасна».

Как видим, «панисламистские» письма Батыршаха к казахам не возымели никакого действия. Не повлияли они и на другие группы мусульманского населения. Татары Сеитовского посада прямо сказали мулле, что присоединятся к башкирам только в том случае, если те будут одерживать верх. Аналогичного мнения были мишари, за что удостоились порицания со стороны Батыршаха. Казанские служилые татары и мурзы за то, что «в прежний башкирский бунт против их башкирцов с пользою употребляемы были», снарядили 5 000 человек для участия в карательных операциях. За это им было обещано жалование за 2 месяца вперед по норме донских казаков, а также все захваченное имущество башкир и ясырь.

Бурзянец. Фото С.И.Руденко

Воззвания Батыршаха возымели действие лишь на башкир Гайнинской волости, которые, действительно, откликнулись на его призывы к джихаду. В июне — июле 1755 года они неоднократно давали знать вождю о своей готовности, но тот тянул время. Когда в августе стало известно о возобновлении восстания в Бурзянской волости, гайнинцы вновь приехали к Батыршаху с предложением начать борьбу, однако и на этот раз он не решился действовать. Вместо этого ахун отправил в Гайнинскую волость своих учеников для выяснения обстановки. 2 или 3 сентября один из отрядов гайнинских башкир все же добрался до аула Карыш, но Батыршаха там уже не оказалось, так как 1 сентября, потеряв надежду на успех дела, он вместе с семьей и учениками бежал в лес. Через год он был арестован мишарским старшиной Сулейманом Деваевым в ауле Азяк Уфимской провинции (ныне д. Азяково Бураевского р-на РБ) и выдан властям.

«Бурзянский бунт» был самым ничтожным из всех башкирских восстаний, однако его историческое значение трудно переоценить. Призрак общемусульманского восстания настолько напугал власти, что они решили изменить свою религиозную политику. Как пишет американский исследователь Аллен Франк, «восстание Батырши 1755 года было самым важным событием, которое привело к переоценке отношений между российскими властями и улемами…». Сенатским указом от 23 августа 1756 года вновь было разрешено строительство мечетей в Казанской, Нижегородской и Сибирской губерниях. Ислам перешел из разряда гонимых конфессий в «терпимые» именно в правление Елизаветы Петровны. Екатерина II лишь закрепила его новый статус учреждением в 1788 году Оренбургского (первоначально Уфимского) магометанского духовного собрания в историческом центре Башкирии городе Уфе. За равноправие исламской религии в Российской империи башкиры заплатили десятками тысяч своих жизней.

Каранай Муратов

Башкирские восстания развивались по пути расширения своей социальной базы. После подавления последнего сугубо национального движения 1735—1740 годов была предпринята попытка поднять под знаменем борьбы всех мусульман восточной окраины Российской империи. Однако идея панисламистского восстания провалилась и вылилась в локальный «Бурзянский бунт» 1755 года. Теперь сама логика событий должна была предложить еще более широкую идеологическую платформу, свободную от национальных и конфессиональных ограничений. Она была сформулирована донским казаком Емельяном Пугачевым, который тут же нашел в лице башкир самых преданных и многочисленных сторонников. Одним из его самых знаменитых приверженцев был сотник и походный старшина Бурзянской волости Каранай Муратов. Существует мнение, правда, пока не подтвержденное документами, что он приходился Алдару Исекееву внуком. После разгрома Бурзянского бунта он с группой родственников выселился из предгорий хребта Ирендык и обосновался в качестве припущенника в вотчинах башкир Меркитской волости. Основанный им в верховьях реки Уршак аул по сей день носит название Каранай (д. Каранаево Стерлибашевского р-на Башкортостана).

Явившись в ноябре 1773 года в лагерь Пугачева под Оренбургом, он, получив звание полковника, двинулся со своим отрядом вниз по реке Белой. Захватив после ожесточенного сражения Стерлитамак, он вместе с группой соратников осадил Уфу. А затем двинулся далее, выполняя приказ «царя» очистить ему дорогу до Казани. По всей видимости, он сам вызвался совершить этот поход, решив повторить путь своего предполагаемого деда. В декабре 1773 года он без боя захватил Потехин завод (ныне город Благовещенск), Бирск, Ангасякский завод (ныне с. Ангасяк Дюртюлинского р-на РБ) и прибыл в село Касёво (ныне город Нефтекамск). Весть о прибытии пугачевского полковника привела в трепет крестьян Сарапульской волости, и они выслали парламентеров. Взбунтовав весь Удмуртский край, Каранай прибыл к стенам Мензелинска, Голгофе башкирского народа, где были казнены десятки предводителей восстаний.

Башкир и казах. Немецкий рисунок

В декабре 1773 года 7-тысячное войско Караная при поддержке 14 пушек произвело три штурма крепости, один из которых едва не закончился ее взятием. Стараясь не терять темпа движения, он произвел мобилизацию местного башкирского, татарского, чувашского, русского населения, назначив командиров и разослав их в разные уголки Мензелинской округи, Казанского уезда и Закамской линии. Из числа татар наиболее известными его соратниками стали Аккулей Пулатов, Месогут Гумеров, Аренкул Асеев. Из числа местных башкир — старшина Юрмийской волости Нагайбак Асанов (из аула Урсаево Азнакаевского р-на РТ), старшина Байларской волости Тойгузя (Туйхужа) Мамыков и его сын Шафи Тойгузин (из аула Ургуда Тукаевского р-на РТ), из числа русских — крестьяне Алексей Назаров и Василий Иванов.

В январе 1774 года повстанцы уже разъезжали под стенами Казани, откуда дворянство спешно бежало в Москву. Генерал-аншеф А.И. Бибиков, вызванный из Польши, где он руководил подавлением восстания барских конфедератов, нашел город и губернию в плачевном состоянии и унынии. Делясь впечатлениями, он писал в военную коллегию: «Терпение мое час от часу становится короче в ожидании полков, ибо ежечасно получаю страшные известия; с другой же стороны, что башкирцы со всякой сволочью партиями разъезжают, заводы и селения грабят и делают убийства. Воеводы и начальники отовсюду бегут с устрашением, и глупая чернь охотно на обольщение злодейское бежит на встречу к ним же <...>. Скареды и срамцы здешние гарнизоны всего боятся, никуда носа не смеют показать, сидят по местам как сурки, и только рапорты страшные посылают...».

В феврале 1774 года началось общее наступление правительственных войск. Первым принял на себя удар Мензелинский повстанческий район. Войска Караная Муратова после нескольких кровопролитных сражений были оттеснены в глубь Башкирии. А.И. Бибиков со всеми силами двинулся к Оренбургу и 22 марта 1774 года разгромил под Татищевой крепостью «главную армию» Пугачева. Последний собирался бросить свою «сволочь» и бежать с яицкими казаками в низовья Яика, а затем в Персию. Но тут в дело вмешались башкиры, которые заявили «царю»: «Ты нас уверял, что ты государь и обещал, Оренбург взяв, сделать, чтоб губернии не быть, чтоб мы были оной не подвластны. А теперь хочешь бежать и нас оставить на такую же погубу, которую за мятеж терпели отцы наши, которых казнили смертью. И так мы до того времени тебя никуда не упустим, покуда ты действительно не исполнишь своего обещания». Пугачев был вынужден повиноваться башкирам и уйти по совету старшины Бушман-Кыпчакской волости Кинзи Арсланова в горы Южного Урала. Поэтому восстание получило свое продолжение еще на один год.

Поражение под Мензелинском не обескуражило отважного полковника Караная. Собрав остатки войск, он вместе с атаманом Василием Торновым-Персияниновым (крещеный перс из города Мешхеда), полковниками Ильей Ульяновым (яицкий казак), Бузаном Смаковым (башкир Куль-Иль-Минской волости из аула Азнай нынешнего Бишбулякского р-на РБ), Кыдрасом Муллакаевым (башкирский старшина Кара-Табынской волости из Кидрячево Давлекановского р-на РБ) взяли штурмом Нагайбакскую крепость, которую оборонял премьер-майор Перский, герой елабужской осады. Однако наступление корпуса генерала А.Л. Ларионова, двинувшегося из Бугульмы в сторону Уфы, заставило названных предводителей покинуть занимаемые позиции. 6 марта они атаковали генерала близ деревни Стерлитамак (д. Стярле Азнакаевского р-на РТ), а затем отступили к озеру Аслыкуль, чтобы вновь собраться с силами.

Правительство командировало в эту область Башкирии генерал-майора П.И. Голицина, чтобы «стремительно напасть на кочевья башкирцев для забрания их жен и детей, надеясь сим только одним средством поколебать зверство сего грубого народа и привесть их к повиновению...». Илл. wikipedia.org

В мае 1774 года подполковник И. Михельсон, сменивший на посту бугульминского корпуса нерешительного генерала А.Л. Ларионова, отправился в погоню за Пугачевым. Однако в горах Урала ему преградил путь бригадный генерал Салават Юлаев, навязавший царским войскам несколько сражений. В это время полковник Каранай Муратов также начал боевые действия. Его задачей было взять под свой контроль южную часть Башкирии, пока основные силы оттянули Салават и Пугачев. 18 мая между деревнями Уршакбаш-Карамалы и Каркали он атаковал гусарский отряд подполковника Санкт-Петербургского карабинерного полка П. Рылеева, состоявший из трех эскадронов. Потеряв 60 человек убитыми, гусары дрогнули и побежали. Каранай преследовал их до аула Мурзалар, располагавшегося в 12 верстах от Стерлитамака. Войдя в деревенскую мечеть, гусары заняли круговую оборону. В течение трех дней они отбивались от наседавших башкир из ружей и пушек. Лишь 20 мая Рылееву удалось вырваться из окружения и добраться до Стерлитамака.

В июне — июле 1774 года главному полковнику Каранаю Муратову, а также полковникам Бузану Смакову, Качкыну Самарову (походный старшина Тамъянской волости), Акбулатову Ракаеву (башкир Бурзянской волости из аула Караево Куюргазинского р-на РБ), Кутлугильде Абдрахманову (башкир Бушман-Кыпчакской волости, племянник Кинзи Арсланова) и другим удалось осуществить несколько успешных операций и полностью сковать действия войск полковников П. Шепелева и Г. Хорвата, премьер-майоров И. Шевича и А. Эвкина. Повстанцы блокировали Стерлитамак и Табынск, взяли штурмом сильно укрепленный Воскресенский завод. Тогда правительство командировало в эту область Башкирии генерал-майора П.И. Голицина, чтобы «стремительно напасть на кочевья башкирцев для забрания их жен и детей, надеясь сим только одним средством поколебать зверство сего грубого народа и привесть их к повиновению...».

5 июля близ Аллагуватского яма 2-тысячный отряд Караная Муратова атаковал 5-тысячный корпус П.И. Голицына, хотя исход этой неравной схватки был предрешен изначально. Башкиры атаковали левую колонну, стараясь отсечь авангард от основных сил. Генерал приказал построить вагенбург и, оставив в резерве правую колонну, послал на подкрепление среднюю. После сшибки, башкиры были опрокинуты и отступили на три версты. Получив подкрепление, они вновь сгруппировались и предприняли атаку. Но снова были отбиты с большим уроном. Голицын доложил в Сенат: «… в 25 верстах от пристани бунтовщики-башкирцы дерзнули атаковать меня на марше...».

В этот момент Каранай Муратов и другие предводители Ногайской дороги получают запоздалый приказ Пугачева следовать на штурм Казани. Собрав большой отряд, они бросились в Прикамье. Повстанческий полковник Бахтияр Канкаев (мишарский мулла из села Ока нынешнего Мечетлинского р-на РБ) докладывал в военную коллегию Пугачева: «Мы действительно видели войска, которые собрались дать отпор врагам его величества милостивого государя нашего Петра Федоровича, из предводителей их видели главного атамана Караная Муратова сына и других разных командиров с бесчисленными войсками при них». Не совсем ясно, успел он к штурму Казани, состоявшемуся 12 июля 1774 года? Так или иначе, повстанческий есаул Гаврила Лихачев 16 июля 1774 года писал к «господину Каранаю Муратовичу», что его казаки «объявили о вашем высокородии, что нынешнюю ночь изволили вы ночевать в деревне Янсовары». Названная деревня — это село Янцевары нынешнего Пестреченского района Татарстана, находящееся примерно в 70 километрах от Казани.

Янгул, Харис (стоит), Рабига (в замужестве Кушаева), Гимадеддин Юмагуловы

По окончании Пугачевщины Каранай-батыр был доставлен в Москву. Мотивы данного решения пояснил в своем письме Екатерине II генерал-майор П. Потемкин, являвшийся начальником следственной комиссии:«… привезен сей Каранай был в Москву, во-первых, для того, чтоб видел под стражей и в узах того, коего идолом они представляли, а потом бы и казни был мнимого идола своего, злодея Пугачева, очевидным свидетелем...». 10 января 1775 года в Москве на Болотной площади состоялась казнь Пугачева. По замыслу властей, башкирский народ для большей убедительности должен был узнать о смерти Пугачева из уст одного из самых влиятельных его соратников. После этого Каранай получил прощение и был отпущен на родину.

* * *

Завершая рассказ о башкирах рода Бурзян, следует сказать, что они были активными участниками башкирского национального движения. Например, из числа бурзянцев происходил депутат 1-й Государственной думы Шагишариф Матинов, соратник А.-З. Валиди и председатель Башревкома в 1919—1920 годах Харис Юмагулов. Из их среды происходили выдающиеся сэсэны Габит Аргынбаев и Хамит Альмухаметов, с чьих слов был записан эпос «Урал-батыр» и ряд других сказаний, а также множество знаменитых кураистов (Гата Сулейманов, Абдрахман Искужин, Адигам Искужин и др.), благодаря которым искусство игры на курае живо по сей день. Бурзянцем был известный суфийский ишан Мужавир-хазрат.

В заключение хочется привести слова упоминавшегося выше Ю.С. Бикбова: «…бурзянцы во всех отношениях имеют существенные различия от других башкир: они отличаются ловкостью, бойкостью, они отчаяннее и плутоватее других башкир <...>. Здешние бурзянцы неоднократно и после принятия русского подданства бунтовали; каждый бунт башкирский не обходился без активного участия бурзянцев». Лев Толстой, гостивший у башкир Самарской губернии по преимуществу бурзянцев, писал, что «от них Геродотом пахнет». Также примечательно высказывание историка начала XX века Мурада Рамзи: «В наше время сохранилась небольшая группа людей в Орском уезде, именуемая башкурд с добавлением [слова] бурджан <...>. Они проявляют сильный племенной дух ('асабийа)».