Восстание Батырши: палач Тевкелев, Хренов-солдат и уступки императрицы

Перелом в мятеже

Для подавления мятежа оренбургский губернатор И.И. Неплюев предпринял ряд мер. В район выступления башкир были направлены Московский, Ревельский и Троицкий полки с приказом «не щадить никого, жен и их детей, для вкоренения страха». К подавлению восстания были привлечены калмыки, донские и оренбургские казаки общей численностью в три тысячи человек. Кроме того, 500 крещеных калмыков встали на границе с киргиз-кайсаками. И.И. Неплюев также написал письмо Нурали-хану с призывом развернуть борьбу против башкир, а среди мусульманского населения губернии распространил листовку Оренбургского ахуна И. Абдрахманова с осуждением башкирского выступления.

В середине августа организаторы мятежа в Гайнинской волости И. Мурзалиев, Н. Баскунов, А. Ягутеев встретились с Батыршой и согласовали время активных действий. Чтобы рассеять сомнение гайнинцев, Батырша послал с ними в Гайнинскую волость шакирдов И. Апкина, А. Кучекова и жителей деревни Мирасим У. Исланова и М. Айсина.

Призыв к бунту в Гайнинской волости прозвучал в д. Башап. На другой день в д. Аклуш уже было до полусотни бунтовщиков. Все мятежники были на лошадях и вооружены. Кроме сабель, у многих были либо ружья, либо луки со стрелами, некоторые имели копья. Все намерены были идти вниз по реке Тулве, «рубить русских», а также не присоединившихся к бунту башкир. Мулла Чурагул с двумя представителями Батырши побывал в деревнях Султанай, Сараш, Аймуш.

27-28 августа бунтовщики под руководством Мустая и Акбаша убили старшину Гайнинской волости А. Куджагулова «за великие денежные сборы». Расправу учинили А. Андрюшев, М. Теребердин с товарищами. Среди них находились и прибывшие сюда мещеряки команды старшины Я. Абдуллина. Во многих деревнях, в том числе в Башапе, Султанае, Тюнгаке, Аклуше состоялись собрания местных жителей, где выступали Чурагул и Исхак и местный ясачный татарин А. Ягутеев. На этих собраниях зачитывалось «Воззвание» Батырши, которое местными жителями воспринималось как призыв к открытому восстанию.

Однако подготовка бунта так и не стала прелюдией активных действий восставших. Причиной тому послужило решительное выступление нового старшины Гайнинской волости Т. Ижбулатова, занявшего место убитого А. Куджагулова. Став во главе волости, он немедленно развернул активную работу по срыву антиправительственных выступлений на вверенной ему территории. Иного пути для укрепления своего положения как старшины у Т. Ижбулатова не было. Он на протяжении более чем двадцати лет бессменно будет волостным старшиной, его изберут членом Екатерининской комиссии, где этот депутат также проявит большую активность.

Встреча противников состоялась в д. Кызыл Яр. Здесь скопилось до полусотни повстанцев. Сторонники Ижбулатова, не встретив активного противодействия, рассеяли собрание в деревне, участники которого «разбежались врознь». Это событие стало переломным в истории бунта. Потерпев поражение, сторонники мятежного муллы уже не сумели организовать вооруженное выступление.

Получив известие о неудаче мятежников в Гайнинской волости, Батырша вместе с семьей и ближайшими восемью соратниками и учениками, вооруженными копьями и луком, скрылся в лесу 1 сентября. По показаниям М. Асанова, Батырша ушел в лес после получения известия об аресте в Гайнинской волости посланных им Исмагила и Ахмера.

Власти приняли экстренные меры для изоляции и подавления возможных волнений. 25 сентября 1755 года на Осинскую дорогу Уфимского уезда были направлены части Троицкого драгунского полка под командованием капитана Жеребцова. Организованного сопротивления эти войска здесь уже не встретили: участники волнений, шестеро активных сторонников Батырши, были пойманы и привлечены к следствию.

Ответные меры имперской машины

Русское население Кунгурского уезда было всерьез обеспокоено размахом подготовки к мятежу. Среди него широко распространялись слухи о нападении башкир и ясачных татар на Уинский медеплавильный завод, об осаде Торговижского и Сокольского острожков, села Медянка Кунгурского уезда. Слухи были настолько многозначительны и упорны, что создавалось впечатление о войне, «идущей по ту сторону села Торговищи со стороны татарской Верхиренской четверти». Часть жителей села Быково оставили свои жилища и бежали в Ачитскую крепость, вблизи Красноуфимской крепости, в поисках защиты от татар. В действительности, слухи о выступлении татар и башкир оказались преувеличенными.

3 сентября 1755 года императрица Елизавета Петровна отменила переселение некрещеных татар, живущих с крещеными в одних деревнях, а жалобы новокрещеных на татар повелела разбирать в Казанской губернской канцелярии вместе с духовными персонами, «особливо по нынешним известным обстоятельствам». Таким образом, отменялась наиболее дискриминационная практика переселения некрещеных татар, а их жалобы теперь должны были рассматривать светские власти, правда, вместе с миссионерами, что ранее и представить было трудно. При этом закон предписывал более внимательно отнестись к взаимным обвинениям с учетом «известных обстоятельств», т. е. восстания Батырши.

26 сентября 1755 года события в Уфимском уезде были обсуждены на совместной конференции Сената, иностранной и военной коллегий. Было принято согласованное решение о докладе императрице. Предлагалось впредь не взыскивать с иноверцев за новокрещеных доимочных, новых нарядов рекрут и подушной по 1755 год и перевести в другие места тобольского митрополита и казанского архиерея.

Для принятия эффективных мер по подавлению бунта Сенат 2 октября по докладу И.И. Неплюева направил в Казань губернатором тайного советника графа Головина, укрепил военных направлением сюда И. Салтыкова, генерал-майора Ф. Ушакова и бригадира Костюрина. С сибирской стороны в Екатеринбург главным командиром отправлен действительный статский советник Щербинин. Еще ранее, 4 сентября, для борьбы с бунтовщиками был призван бригадир А.И. Тевкелев, один из самых опытных военных в деле подавления башкирских восстаний. Ему присвоили воинское звание генерал-майора и отправили к казахам для ведения переговоров и возвращения ушедших туда башкир. В результате его усилий из кочевий киргиз-кайсаков возвратились 5 545 баш­кир. Кроме того, в район возможного бунта направлялись три армейских полка и две тысячи донских казаков в дополнение к имеющимся.

2 октября 1755 года Сенат решил за поимку «главного к бунту возмутителя мещеряка муллу Абдула Мягзалдина, по прозвищу Батырша» объявить награду в 500 рублей. Одновременно с этим старшине Я. Абдуллину «за оказанные его к службе Е. И. В. верные и ревностные поступки, а особливо за поимку оного возмутителя Батырши товарищей, послать с Сената саблю с хорошей оправой и с надписью на той оправе, до 100 червонных». Сенат также предупредил астраханского губернатора о том, чтобы «от живущих в губернии магометан и возмутителей тайных в Крым посылок чинено не было» и без паспортов башкир и татар туда не пропускать. Тогда же был утвержден текст манифеста Казанской губернии служилым и ясачным татарам и Оренбургской губернии башкирскому народу, в котором они извещались о разгроме бунта Батырши. Манифест характерен и тем, что в нем власти фактически признали основную причину бунта — религиозное притеснение мусульман.

Сенат 14 сентября 1755 года постановил раздать участников восстания навечно как крепостных и привести их в веру греческого исповедания. Задержанные в ходе бунта башкиры в октябре 1755 года были отправлены в Москву, по одним данным, в количестве 213 человек, по другим — 221 для использования в Сенатской конторе, отсылки в Рогервик, во флот матросами, в остзейские гарнизонные полки; из этого числа по дороге умерли 97 человек (по другим данным — 139). Расследование причин массовой гибели арестованных показало, что им на еду давали всего по одной копейке в день, в пути их «немилостиво бивал солдат Василий Хренов».

Поимка и допросы с пристрастием

Мулла Батырша вместе с шакирдом Яхъей еще в течение целого года скрывался от властей. Поиски мятежника долго не давали результата. Сенат за поимку Батырши сумму награждения увеличил до одной тысячи рублей. Однако власти искали муллу Батыршу и его шакирда не там, где он скрывался. Первоначально беглецы хотели затеряться в Казанском уезде, однако ужесточение паспортного режима не позволило им осуществить задуманное. И Батырша выбирает Надыровскую волость, знакомую ему по годам учебы в медресе деревни Тайсуган. Они ходили по аулам и просили хлеба и еды; при распросах отвечали, что являются шакирдами имама-муллы Абдурахмана. Зиму они провели в старом ауле Надира (ныне село Сугушлы Лениногорского района).

При возвращении на родину Батырша был задержан и передан властям 8 августа 1756 года. Губернатор И.И. Неплюев 12 августа с удовлетворением сообщил Сенату, что «известный вор Батырша на Осинской дороге в дер. Язаке из Уфы расстоянием 150 верст, где живет мещеряцкий старшина Сулейман Деваев, он старшиною и домашними деревни обывателями пойман и под караулом отправлен в Уфу». Получив данное известие, императрица Елизавета Петровна 25 августа повелела: «Злодея Батыршу секретно привести сюда и отдать в тайную канцелярию, а того старшину, который его поймал, обещанное ему отдать, отправить сюда, сказать о представлении императрице».

После тщательной подготовки Батыршу отправили в столицу 10 сентября в сопровождении конвоя из 36 драгун и двух офицеров по маршруту Оренбург — Самара — Арзамас — Муром — Владимир — Москва — Санкт-Петербург. Для него купили новую шубу, кафтан, штаны, шапку, рукавицы и добрую обувь. Батырша ехал в крытой телеге, запряженный двумя лошадьми. На питание отпускали по шесть копеек в день, чтобы его кормили «без недостатку».

Одиннадцать соратников Батырши, арестованные в ходе расследования, также были отправлены в Санкт-Петербург, в Канцелярию тайных розыскных дел. В ходе следствия четверо арестованных, не выдержав методов допроса, погибли. В протоколах отмечалось, что арестованных соратников Батырши Алеева допрашивали «с пристрастием», они были «побиты плетьми». В ходе следствия в тюрьме умерли М. Айсин, К. Имангулов, Н. Баскунов, Ч. Минлибаев.

В Москве Батыршу склонили к даче письменных показаний. Для перевода написанного был призван Акчюрин Илья Муратов. 7 ноября Батырша стал давать письменные показания. За первые четыре дня он написал всего полторы страницы текста; постепенно объем показаний увеличивался; подготовка письма завершилась в конце ноября. В письме Батырша изложил социальные и религиозные мотивы восстания и просил царицу устранить несправедливость и насилие. Он прежде всего требовал свободы вероисповедания, прекращения принудительной христианизации. Если это будет достигнуто, то императрица увидит в мусульманах «преданных слуг своего государства». 30 ноября мулла был отправлен в Санкт-Петербург для продолжения следствия.

В ходе следствия в Санкт-Петербурге роль переводчика выполнял А. Турчанинов, предупрежденный о неразглашении тайны допроса. Весной 1757 года Батырша попросил к себе «христианского закона духовную персону». 24 марта произошла встреча с ключарем и священником Петропавловского собора И. Лепицким и состоялась беседа о христианской вере. В качестве толмача присутствовал А. Турчанинов. Батырша попросил дать время для ознакомления с христианским законом через священника, так как прежде о христианском законе никаких сведений не имел. Эту встречу с православным священником Батырша еще раз попытался использовать для того, чтобы настоять на встрече с императрицей. Он говорил, что хочет донести «сам о невыносимых обидах, а именно о насильственном крещении из магометанской веры в христианский закон». В завершении встречи мулла просил, чтобы священник к нему ходил, а когда он убедится, что закон христианский правильнее, чем магометанский, то он оставит магометанскую веру и умрет в православной вере.

После тщательного расследования Батырша и 10 его соратников были признаны виновными в организации бунта. Его наказали кнутом, вырезали ноздри и пожизненно заключили в Шлиссельбургскую крепость. Один из главных организаторов поимки Батырши мещеряцкий старшина С. Деваев 24 декабря 1756 года в Санкт-Петербурге был представлен императрице, награжден платьем, серебряным ковшом с надписью и саблей.

Батырша погиб 24 июля 1762 года в Шлиссельбургской крепости в неравной схватке со своей охраной.

Таким образом, изучение истории восстания под руководством Батырши показывает, что оно стало новой ступенью в процессе сопротивления иноверцев Волго-Уральского региона политике принудительной христианизации. Это восстание, активная фаза которого была довольно непродолжительной, охватило значительную территорию (большая часть Оренбургской губернии), имело более широкую этническую основу (татары, тептяри, башкиры, казахи) и гораздо более серьезные последствия — непосредственные и отдаленные — для мусульманского населения региона. Под влиянием бунта правительство пошло на некоторые уступки в отношении тех слоев нерусских народов края, которые сохранили прежнюю религиозную идентичность. Это были первые реальные шаги на пути изменения религиозной политики Российского государства в сторону ее либерализации.

Вместе с тем мусульманское население было удовлетворено лишь отчасти. Его христианизация продолжалась. Существенный поворот в религиозной политике произошел позднее, после воцарения Екатерины II. Российское правительство было вынуждено отказаться от планов массовой христианизации мусульман, встало на путь постепенного признания исламской религии и легализации деятельности мусульманского духовенства. Тем самым был дан шанс сохранению исламской цивилизации в России. Есть основания полагать, что в возникновении новой исторической ситуации не последнюю роль сыграло восстание Батырши. Таковы были его отдаленные последствия.