Вертинский в Казани: концерт на Черном озере, визит на кладбище и шанхайские друзья
Коллекционер Владимир Урецкий — о творческом пути легендарного певца и его выступлениях в Казани
Известный исполнитель Александр Вертинский, голос которого звучал с подмостков самых разных стран — Польши, Румынии, Германии, Франции, Америки, Китая, по возвращению из эмиграции дал почти три тысячи концертов. При этом два выступления, в 1947 и 1952 годах, прошли в Казани. Коллекционер Владимир Урецкий рассказывает читателям «Реального времени» об Александре Вертинском и о том, как проходили два его концерта в Казани.
Учился в элитной гимназии
По определению поэта Александра Галича, Александр Вертинский — «родоначальник русского шансоньерства». Дружил с Шаляпиным, Блоком, Рахманиновым. Дмитрий Шостакович говорил своим коллегам: «Он в сотню раз музыкальнее нас, композиторов». Родился Александр Николаевич 9 марта 1889 года в Киеве, незаконнорожденным. В то время подобное явление считалось недопустимым и оставило отпечаток на дальнейшей жизни и карьере. Мать Александра Николаевича была дочерью управителя городского дворянского собрания, отец — известный адвокат, которого знал весь Киев, имел другую семью. Хотел жениться на матери Вертинского, но его супруга не соглашалась на развод. Родители Александра Николаевича рано умерли. Когда ему было 3 года, умерла мама, а вскоре болезнь унесла жизнь и его отца.
Первые два класса Александр Николаевич учился в престижной гимназии вместе с Константином Паустовским и Михаилом Булгаковым, был отличником. Потом ему надоело учить уроки и подчиняться строгим правилам, его перевели в другую гимназию попроще, из которой позже был исключен за прогулы и безобразное поведение.
С детства Вертинского как магнитом тянуло на сцену. Пытался сыграть в качестве статиста мелкие роли, однажды представилась возможность участвовать в настоящем спектакле, но нужно было заплатить помощнику режиссера три рубля, которые пришлось стащить у своей тетушки. Однако сыграть в спектакле не удалось, так как обнаружился дефект речи, из-за которого перед этим он не попал во МХАТ. При поступлении экзамен принимал сам Станиславский, которому не понравилось, что будущая звезда русского шансона картавит. Но тягу к сцене невозможно было успокоить. Александр Николаевич начал писать рассказы, стихи, статьи, за которые платили копейки. Маленькие рассказы печатал в киевской газете, продавал открытки, работал корректором, писал программки, рецензии на спектакли. Снимался в немом кино, участвовал в создании первых звуковых фильмов. Началась Первая мировая война, и Вертинский едет на фронт санитаром, ему доверяли самые сложные случаи. Однажды он спас жизнь раненому полковнику, рискнув пойти против инструкций, и сам достал пулю, которая едва не дошла до сердца раненого. После войны Александр Вертинский под именем Пьеро начинает выступать в театре с собственными номерами, для которых пишет песни на свои стихи. Вскоре он стал знаменитостью, выдуманный им мир был с восторгом принят публикой, и к 1917 году его знали и любили по всей России.
Казанские концерты
Александр Вертинский с 1920 года жил в эмиграции в Европе, в 1935 году он появился в Шанхае. По дороге в Китай он заболел на корабле, к тому же у него украли портфель с нотами. Для исполнителя выступление без аккомпанемента было катастрофой, лишних денег не было. Кто-то из устроителей концерта посоветовал Георгия Ротта. Приехав в отель к Вертинскому, тот попросил, чтобы певец начал петь. Ротт быстро записывал ноты, потом сел за фортепиано и сыграл весь репертуар. Вертинский понял, что кража нот подарила ему Жоржа Ротта, чьи импровизации лучше всего подходили для мелодекламации. Ротт играл на первых 20 триумфальных концертах Вертинского. Это был успех певца — заезжие мировые знаменитости собирали публики в Китае в десятки раз меньше. Шаляпин смог дать в Шанхае лишь один концерт. В своих воспоминаниях Вертинский говорил об этом концерте:
«В Шанхай Шаляпин приехал из Америки в 1935 году. На пристани его встречала толпа. Местная богема, представители прессы, фотографы. В руках у публики были огромные плакаты: «Привет Шаляпину». Журналисты окружили его целым роем. Аппараты щелкали безостановочно. Какие-то люди снимались у его ног, прижимая лица чуть ли не к его ботинкам. Местные колбасники слали ему жирные окорока, владельцы водочных заводов — целые ведра водки. Длиннейшие интервью с ним заполняли страницы местных газет… Он приехал с женой, с дочерью, с менеджером, пианистом и секретарем. Интервьюировали не только его, но и всех его окружающих. Даже, кажется, его бульдога. Просили на память автографы, карточки… Приехал Федор Иванович больным и сильно переутомленным, как и всякий артист в конце своей карьеры. Естественно, что это был не тот Шаляпин, которого знали те, кто слышал его в России. Но это ли был Шаляпин? Обыватели ждали, что он будет своим басом тушить свечи, они принесли с собой в театр вату — затыкать уши, чтобы предохранить барабанные перепонки от силы его голоса. И вдруг — разочарование!
— Поет самым спокойным голосом, даже иногда тихо…
— И за что только такие деньги берут?!
— А сборы какие!
Роптали, но повышать голос боялись. Неудобно. Еще за дураков посчитают. У местных благотворителей разыгрывался аппетит. Однажды к нему явилась делегация с просьбой спеть бесплатно концерт, а весь сбор отдать им. Шаляпин отказал… Артист, подписавший договор с антрепренером, не мог петь бесплатно. А расходы антрепренера? А пароходные билеты из Америки на шесть человек? А отели, а реклама театра, а все остальное? Но это никого не интересовало. Нужно было «рвануть сумму», а такой случай не часто бывает. Вот тут-то и началось. Верноподданные газеты, расстилавшие свои простыни перед его ногами, подняли невообразимую ругань. Целые ушаты помоев выливались ежедневно на его седеющую голову.
Около театра, на улице, прохожим раздавали летучки с заголовками:
«Русские люди!
Шаляпин — враг эмиграции!
Ни одного человека на его концерт!
Бойкотируйте Шаляпина!
Ни одного цента Шаляпину!»
Не знаю, читал ли эту летучку Федор Иванович, но на другой день он уехал».
О концертах Вертинского газеты Шанхая сообщали совсем в другом тоне: «Рояль на сцене Лайсеума и талантливо аккомпанирует Георгий Ротт. А у рояля — высокая, сильная фигура во фраке, с белым пластроном, с белым цветком в петлице»
Во время своей шанхайской поездки он познакомился и женился на Лидии Циргвава, в браке с которой родились две дочери — будущие актрисы Марианна и Анастасия Вертинские.
Со временем слава Вертинского поутихла. Как-то он писал бывшему главреду газеты «Шанхайская заря»: «…У меня сегодня скверно на душе, и я решил написать вам. …У меня завелись в душе вши. Это от поездки, от вагонов, людей, городов… От всей этой запаршивелой эмиграции… От Харбина… От грязных отелей, скучных людей… затхлых суждений и взглядов… лицемерия… пошлости. И все мне кажется, что я еду в теплушке в большевицкое время и что у меня тиф и что идет эвакуация… Собственно в переводе эвакуация значит «вывоз», «спасение барахла»… И вот я тоже завшивевший спасаю свое «художественное» барахлишко — мотаюсь по станциям и проклинаю усталый паровоз… Господи, почему нельзя быть птицей. Почему нельзя прилепиться к трубе этого парохода, что стоит в порту, и уехать в Золотой Египет… Голубой Бейрут… Не открыть ли мне бакалейную лавочку. Не пойти ли мне в сутенеры. А была Европа… Париж…»
Позже Ротт перебрался в Казань, а Вертинский — в Москву. Это произошло в 1943 году, после эмиграции он в среднем давал по 24 концерта в месяц. Никому из музыкантов, эмигрировавших из Советской России, не удалось вернуться на родину и успешно продолжить карьеру, тем более не угодить в лагеря. Александр Вертинский — единственное исключение, хотя последовать его примеру желали многие. Понятно, что без личного участия и вмешательства вождя это было невозможно.
После возвращения из эмиграции Вертинский начал выступать с выпускником Ленинградской консерватории по классу фортепиано Михаилом Брохесом. Брохес в течение 14 лет с Вертинским концертировал по стране — до его смерти в 1957 году. Он вспоминал, как однажды они с Вертинским приехали на концерт в Центральный театр Советской Армии. Здание было оцеплено. На каждом шагу проверяли документы. Начался концерт. Правительственная ложа была глухо задрапирована. Лишь иногда занавеска приподнималась и на барьере ложи появлялась рука со знакомой курительной трубкой. Это была их единственная встреча с «отцом народов». После смерти Вертинского Михаил Брохес работал с многими выдающимися артистами страны. Сам писал музыку. Подготовил сольную программу «Четырнадцать лет с Вертинским», исполнял его песни, точно имитируя манеру певца, даже его грассирование.
К слову, после возвращения из эмиграции было выпущено несколько пластинок, но практически под грифом секретности. Анастасия Вертинская вспоминала: «Однажды ночью отца с аккомпаниатором попросили напеть 16 песен для политбюро ЦК КПСС. Пока он эти песни записывал, в студии стояла военизированная охрана. Потом они выпустили эту запись на шеллачных дисках для себя, для внутреннего пользования, но мы их никогда не видели». Есть официальные данные, что единственная запись на пластинки в СССР была сделана 21, 24 и 26 января 1944 года в Москве в Доме звукозаписи. Было записано 15 песен, которые вышли на пластинках. Штамповались разными заводами — Апрелевским, Ленинградским, Рижским, Ташкентским — и выходили несколькими тиражами в разное время.
Сталин был почитателем таланта Вертинского, в его музыкальной коллекции особое место занимали пластинки знаменитого шансонье. Казалось бы, что может понравиться твердокаменному революционеру в «декадентских» романсах эмигранта, мать которого происходила из дворян? Но Сталин слушал эти записи! Более того, они, скорее всего, ему нравились. Авторы книги «Ближняя дача Сталина» Сергей Девятов, Александр Шефов и Юрий Сигачев приводят некоторые детали отношения Сталина к Вертинскому: «Среди прочего в коллекции генсека имелись и пластинки «декадента» А.Н. Вертинского. Спустя некоторое время после возрващения из эмиграции грамзаписи его песен были выпущены Комитетом по делам искусств СССР с согласия, а скорое всего, по прямому указанию Сталина. На это указывают белые этикетки на дисках из сталинской коллекции — именно такие этикетки наклеивали на пластинки, присланные на одобрение вождю перед тиражированием. К дискам была приложена сопроводительная записка председателя комитета: «Тов. Сталину. Согласно договоренности, посылаю Вам подготовленные нами грампластинки с записью А. Вертинского. М. Храпченко». Внешний вид этих пластинок свидетельствует о том, что они неоднократно проигрывались. Ну а коль скоро Сталин был поклонником творчества Вертинского — его концертам по всей стране был дан зеленый свет. При этом его выступления подвергались строжайшей цензуре. Несмотря на огромную популярность, Вертинского не приглашали на радио, не писали рецензий в прессе, почти не выпускали пластинок с его песнями. Официальные власти считали, что лирические песни, которые составляли основу репертуара Вертинского, «отвлекают от задач социалистического строительства». Его не порицали открыто, но старались по возможности игнорировать. Из полутора сотен его песен к исполнению было допущено всего 30, причем на каждом концерте присутствовал цензор. Из трех тысяч данных им концертов всего несколько приходились на Москву и Ленинград, а выпущенные пластинки быстро стали раритетами.
В первой половине 50-х Вертинский снялся в нескольких фильмах, а за роль кардинала Бринча в ленте «Заговор обреченных» он в 1951 году получил Сталинскую премию второй степени. Сталин никогда не давал премий за отрицательные роли, но к Вертинскому было особое отношение. Премия составляла пять месячных зарплат «вождя народов», то есть 50 тысяч рублей. И примерно восемь средних годовых окладов в СССР.
За время гастролей по стране два раза ему удавалось побывать и в Казани. О первом и втором казанских концертах в свое время Наталии Федоровой, ныне кандидату исторических наук, доценту, рассказывала ее мама Любовь Федоровна Горбачева. Дочь постаралась до мельчайших подробностей пересказать эти воспоминания:
— В 1947 году моя мама, студентка КГПИ, сдавала зачет или экзамен по курсу «Основы четвертого народно-хозяйственного плана экономического развития СССР», и во время этого ей сообщили о том, что вечером она пойдет на концерт Вертинского. Того самого, чьи песни она знала и любила по редким пластинкам, по рассказам своей мамы и ее подруг. День тот оказался полон разных неотложных дел, и в итоге мама на концерт опоздала. Выступление Вертинского было в здании старого казанского цирка на Черном озере. На арене стоял рояль. Мама рассказывала, что ее впустили в зал после вступительных слов конферансье. Свет был потушен, зрители сидели на своих местах, и пробраться на свой ряд было затруднительно. Оглядевшись, мама увидела, что находится напротив рояля и никуда не пошла, потому что вышедший на арену артист оказался прямо напротив ее. Вот так, несмотря на усталость, она простояла весь концерт.
По ее словам, Александр Николаевич вышел в черном смокинге с крупной белой хризантемой в петлице. Это был высокий человек, с чуть косолапой походкой. Лицо гладко выбритое, короткие волосы зачесаны назад, так что порой казалось, что их нет совсем. Его репертуар состоял из песен и городских романсов, исполняемых под аккомпанемент рояля (скорее всего, за роялем был Михаил Брохес). Пел «Аравийское танго», «Дорогой длинною», «Над розовым морем», «Чужие города» и другие песни. У него были скупые, но при этом потрясающе выразительные жесты. Движением кисти руки, движением одного пальца — а пальцы были длинные — он передавал эмоциональное состояние песни.
Поразила маму Наталии Федоровой, тогда 19-летнюю девушку, публика. На концерт пришли, по всей видимости, те, кто знал Вертинского с дореволюционных времен. Мама обратила внимание на то, что аплодисменты звучат как-то приглушенно. На руках дам, а иначе было нельзя назвать этих пожилых женщин в шляпках и с буклями, были перчатки. Да, судя по всему, это был какой-то «старорежимный» концерт.
— Второй приезд Вертинского в декабре 1952 года состоялся уже после того, как артист снялся в нескольких художественных фильмах, получил Сталинскую премию, обосновался с семьей в центре Москвы. И концерт он давал уже не в цирке, а в зале драмтеатра имени Качалова. Мама меньше внимания в своих рассказах уделяла этому концерту. С ее слов знаю только, что Вертинский был в строгом костюме с лауреатским значком. Репертуар его изменился. Он исполнял больше песен, написанных в последние годы. Здесь были и «Ворчливая песенка» (с призывом идти учиться в комсомол), и «Песенка о моей жене», и «Доченьки», — рассказывает Наталия Федорова.
Во время пребывания в Казани в декабре 1952 года певец заходил в церковь и посетил Арское кладбище. Поклонницы каким-то образом узнали эти его планы. Любовь Федоровна рассказывала своей дочери, что ей было стыдно ходить за артистом, но она купила цветы и сделала вид, что пришла навестить чью-то могилу. На самом деле, конечно, ей было интересно посмотреть на Александра Николаевича вне сцены. Подходить близко было неприлично, поэтому она так и не узнала, к кому на могилу ходил Вертинский. Можно предположить, что это был кто-то из «шанхайских» друзей артиста. То, что у шансонье в Казани были друзья, с которыми он общался и работал в бытность свою в Шанхае, общеизвестно. Одно то, что здесь жил самый лучший аккомпаниатор той поры, пианист Георгий Ротт, говорит о многом.
Никогда не спрашивал об оценках
Своих дочерей Александр Вертинский никогда не наказывал. В одном интервью младшая дочь Анастасия Вертинская говорила: «У него было позднее отцовство, и он нас никогда даже не спрашивал, как мы учимся в школе, какие у нас оценки. Наоборот, приходил в восторг, когда у меня были «двойки», и говорил: «Она вся в меня». Он нас очень баловал. При отце нельзя было нас ругать, наказывать, а тем более пороть». Кстати, в воспоминании, нашего земляка, ученого-физика, краеведа Петра Нордена, который стал свидетелем одной живой сценки из жизни Александра Николаевича, ситуация не вяжется со словами Анастасии Вертинской о своем отце. «В августе 1948 года в Сочи, мы с родителями сняли квартиру в микрорайоне Светлана, жили «дикарями», а Вертинский с семьей, похоже, обосновался на отдых в двухэтажной театральной гостинице около Зимнего театра. А выступал на открытой сцене Летнего театра. Как всегда, под фортепьяно, без микрофона. Что интересно — голос у него не такой уж сильный, и публика, не дыша, вслушивалась в каждое его слово. А эти его знаменитые жесты, так замечательно подчеркивающие мелодическое и смысловое течение песен! Потом я не раз видел Вертинского, прогуливающимся по пляжу, с женой и дочками около уличного кафе. В этом кафе, когда Вертинский пришел туда с семьей, свободных мест не оказалось. Знаменитому семейству пришлось ждать. Совсем еще маленьким девочкам-погодкам, конечно же, стало скучно, одна из них начала играть гравием, которым осыпаны дорожки. Как ни странно, хотя это было кафе, руки помыть было негде. И Вертинский подошел к дочке и нашлепал ей по ручкам, малютка расплакалась».
21 мая 1957 года Александр Вертинский умер в ленинградской гостинице «Астория» в возрасте 68 лет. Александр Николаевич был на гастролях. Ему стало плохо, попросил валидол. Пока искали лекарство, он скончался. Это была быстрая смерть. Похоронен артист в Москве на Новодевичьем кладбище.