Легендарный «Шурале» на Нуриевском фестивале
Похвальный жест организаторов Нуриевского фестиваля каждый раз включать в программу балетного форума спектакли, созданные на музыку татарских композиторов. Тем более, что на казанский балетный форум съезжаются исполнители и специалисты из многих стран мира, и данные спектакли открывают зарубежным гостям всю палитру классического татарского наследия. Подробнее в рецензии профессора Улькяр Алиевой, написанной специально для «Реального времени».
Начало начал
На проходящем Нуриевском фестивале был представлен балетный спектакль, который положил начало татарскому академическому музыкально-сценическому искусству — балет «Шурале» Фарида Яруллина по одноимённой поэме Габдуллы Тукая. Помимо традиционных образов сказки Г. Тукая — лесного духа и отважного дровосека, в либретто вошли и архаические образы прекрасных девушек-птиц (или крылатых пери), упомянутых ещё в древнетюркском эпосе «Книга моего деда Коркута».
Интерес к национальному фольклору, «пронизанному» волшебно-сказочными мотивами — это всегда сфера романтиков. А принцип «двоемирия», заложенный в основе драматургии балета, — неразрывное «переплетение» фантастики и реальности — имеет символико-аллегорическую трактовку: мечта героини вновь обрести свои крылья (читай, свободу) и, в то же время, героиня жертвует своими крыльями ради любви.
Видимо, молодой композитор сам был большим романтиком, так как, подобно герою своего балета, ушёл на фронт, так и не воспользовавшись привилегией (как деятель искусства) остаться в тылу: 29 лет — это всегда время расцвета творческого гения, но ставшая для Ф. Яруллина цифрой смерти. Однако после себя он оставил своему народу балет, где добро всё же побеждает зло, а его герои (как и сам композитор) обретают бессмертие.
Как бессмертна и музыка композитора, органично связанная с народными истоками. Удивительна образная рельефность и прихотливая ритмика «Заколдованного леса» (злые «колючие» попевки со «срывающимися» выкриками медных и «гасимые» вихревыми пассажами струнных), не только сгущающие колорит леса, но и словно замыкающие пространство любого путника, попадающего в мир тёмного леса. А романтическая светлая «окрашенность» яруллинских напевов (тема любви, вальсообразный танец птиц) и жизнерадостный юмор в бытовых сценах-картинах словно выражает душу народа так же ярко, как и поэзия Г. Тукая.
Легендарный балет в постановке прославленного хореографа Леонида Якобсона, главные партии в котором исполняли звёзды советского балета — Н. Дудинская, А. Шелест, М. Плисецкая, К. Сергеев, И. Бельский, В. Васильева, стал не только знаковым для татарского музыкального искусства, но и советской балетной классикой. Правда в хореографии Л. Якобсона, для которого спектакль «Шурале» стал первым в его хореографической карьере, проглядываются «переклички» с классическими балетными спектаклями — тут и фокинское «Поганое царство» из балета «Жар-птица»; и ивановский белый акт из «Лебединого озера»; и «Свадебная сцена» в форме традиционного Pas d'action c чередой народных танцев: девушек, юношей, неизменным шуточным танцем стариков — столь характерный для советского балета 30-40-х годов.
В сюжетной канве своего первого балета хореограф не смог избежать балетных клише. Некоторой образной трансформации подвергся и сам образ титульного героя — Шурале: не проказливый и глуповатый лесной дух, а злобный повелитель заколдованного леса. Гораздо ближе к проказливому тукаевскому образу лесного духа стали вводные сцены проделок Шурале из второго акта — озорство со стариками и подвыпившими сельчанами.
И всё же, «Шурале» — это балет-праздник, балет-откровение. И уже с первой постановки прослеживаются характерные черты Л. Якобсона-хореографа, и прежде всего «говорящие» движения, когда каждая музыкальная попевка, «изгиб» органично соединяется с хореографическим движением. В многогранной якобсоновской хореопластике задействовано всё — корпус, руки, пальцы, голова, мимика, глаза. И хореотекст до сих пор поражает и покоряет своей удивительной изобретательностью в обрисовке фантастических образов, поэтичностью в лирических моментах, колоритными жанровыми сценами, требующими от исполнителей партий сочетания выразительной актёрской игры и технической виртуозности.
Многоликий дух и другие
Сам балет интересен ещё и тем, что можно буквально по пальцам одной руки сосчитать полнометражные балетные спектакли, в которых титульным героем становится оригинальный демонический мужской образ. Партии злодеев всегда интересны с точки зрения актёрского исполнения, а оригинальная хореолексика Шурале настоящий рай для балетных танцовщиков. Вместо травмированного солиста Мариинки Давида Залеева, покорившего специалистов своей каучуковой пластикой и харизмой в композиции «Демон» О. Алфёровой, в партии Шурале выступил солист тулузского Theatre du Capitol — Руслан Савденов.
Шурале Р. Савденова получился гибким, многоликим, он то застывал в угловатых позах, имитирующих деревянную корягу; то по-змеиному пластично извивался в скользящих звуках лейтмотива (основной темы) своего героя; то вальяжной, неспешной походкой огибал свою «жертву»; то цинично, саркастически-милостливо «отпускал» героиню (почему не поиграть со своей обречённой жертвой?); то безобидно подшучивал над гостями; то яростно неистовствовал в гневе.
Рядом со своей миниатюрной коллегой по Мариинской сцене Ренатой Шакировой (Сююмбике), картинно застывавшей в «поющих» арабесках, Тимур Аскеров в партии Былтыра выглядел настоящим батыром, богатырём. А в таких крепких и надёжных руках героя Т. Аскерова в финале-апофеозе, олицетворяющем счастье влюблённых, героине Р. Шакировой можно летать и не сожалеть об утерянных крыльях. Лирическая певучесть линий мелодического рисунка побуждала исполнителей «парить» на большом дыхании протяжённых танцевальных фраз. Сююмбике — Р. Шакирова — парила в воздухе в поддержках и скользила вниз в объятия любимого Былтыра — Т. Аскерова — и, словно не веря своему счастью, восторженно замирала в отточено фиксированных аттитюдах.
Колоритно смотрелся дуэт неугомонной, энергичной и кокетливой свахи Дианы Зариповой и лукавого, любвеобильного свата, страдающего одышкой, Фаяза Велиахметова. С добродушным юмором была исполнена сцена подвыпивших гостей (Руслан Зиганшин, Олег Рощупкин, Дмитрий Строителев, Станислав Сырадоев). Сыграть пьяного на сцене — не всегда под силу многим драматическим актёрам, но квартет исполнителей татарской балетной труппы весьма убедительно сценически претворял нарушенную координацию движений своих персонажей «подшофе».
Отметим бесовский кордебалет в пляске-разгуле с солирующими Алессандро Каггеджи (Шайтан) и Ольгой Алексеевой (Огненная ведьма); очаровательный женский кордебалет в сцене птиц с полётными жете и трепетно подвижными руками (с вытянутыми локтями) и в танце с покрывалом, мужской кордебалет в мускульно-ритмичном танце с Былтыром.
К бесспорным удачам спектакля следует отнести звучание оркестра театра под руководством Рената Салаватова. Было ощутимо, что сами оркестранты получают эстетическое удовольствие от исполнения яруллинской партитуры — такую тембральную насыщенность и кристально-чистое соло не часто приходится слышать.
И, соприкасаясь с замечательным балетным спектаклем «Шурале», невольно ловишь себя на мысли, что премьера балета состоялась более полвека назад, а звучит и смотрится удивительно свежо и современно. В такие минуты приходит осознание, что для каждого народа есть знаковые константы (постоянные величины) нематериального культурного наследия, потому что они, подобно исходящим из сайдашевского корня производным побегам, укрепляют древо музыкальной культуры каждого народа. И утрачивая их, народ лишается своей памяти, да и всего остального. И для татарского народа этой важной и постоянной константой его культурной памяти стал и навсегда останется балет «Шурале» Фарида Яруллина.