Сергей Маслехин: «Стопроцентной загрузки нет ни у одного татарстанского промпарка»

«Мы делаем для малого бизнеса все то, что он не умеет или не решается или не успевает делать сам»

— Сергей Владимирович, вы работали в холдингах «Мобильные ТелеСистемы» «Газпром трансгаз Казань», начинали работать с крупными заказчиками, например, с «Таттелекомом». И вдруг — малый и микробизнес. С чего такая смена масштаба?

— C «Таттелекомом» — это был разовый заказ на мои компетенции во внедрении систем инвестиционного планирования. Выполненные работы для «Таттрансгаза» и МТС — это были проекты, реализованные в ходе работы в этих холдингах. В частном бизнесе эффективнее и комфортнее себя реализовывать в направлениях, которые тебе же и нравится развивать. Я — по складу работы автоматизатор. Выступаю за автоматизацию труда, чтобы превалировал интеллектуальный, а не механический. Для примера: как-то мне передали участок ведения накладных расходов. Предшественница вела таблицу сметы на год и в ней карандашом указывала выданные суммы. Я разработал базу данных, чтобы каждый факт выдачи средств в ней учитывался и всегда был виден актуальный остаток от сметы.

А массовый консалтинг, когда клиенты обращаются не один раз, у нас начался в 2011 году. Я до этого работал по продвижению в консалтинговой компании. На одной из презентаций были представители ТПП Набережных Челнов. Они предложили мне открыть у них консультационный центр, сказали, что к ним обращаются за консультациями предприниматели, но не хватает квалифицированных людей, которые могли бы ответить на их запросы или помочь разработать документы.

Сегодня мы делаем для малого бизнеса все то, что он боится делать сам, либо у него нет для этого компетенции или не хватает времени — начиная от написания делового письма до сопровождения УК объекта инфраструктуры или команды муниципалитета в течение нескольких месяцев или лет. Предприниматели перепоручают нам работу маркетолога, экономиста, финансиста, юриста. Со временем мы сформулировали для себя, какого персонала нет в малом бизнесе? Именно этих специалистов, потому что час работы их дорогой и не каждый представитель МСБ может позволить себе держать таких сотрудников в штате. Когда малый бизнес растет и переходит в средний, у него в штате появляются и юристы и экономисты-финансисты, и маркетологи. Это и эффективнее, и кажется, что все под контролем и конфиденциальность соблюдена. Но зачастую дороже. Мы недавно готовили для одного руководителя девелоперской компании расчет — сколько ему бы стоила подготовка его промышленного парка к конкурсу Минэкономразвития РФ, если бы он держал специалистов в штате. Это работа месяцев на 5—7, потом перерыв — 1 год стройки и снова 3—4 месяца подготовки.

«Сегодня мы делаем для малого бизнеса все то, что он боится делать сам, либо у него нет для этого компетенции или не хватает времени».

— Сколько в итоге сэкономила эта компания?

— Собственные ресурсы обошлись бы ей раза в три дороже. И главное: важно не просто набрать позиции в штат. Есть определенный багаж знаний, опыта, связей или умения наводить эти связи. У нашей компании имеются компетенции и определенная смелость в наведении контактов с чиновниками. С 2013 года мы начинали набирать компетенции по созданию, развитию и управлению коммерческой индустриальной недвижимостью.

— Какие работы в вашей бизнес-сфере самые дорогие?

— Участие ведущих консультантов — личное консультирование, контроль качества работ, подготовка команды заказчика к защите-«репетиции» или личное участие в защите, например, когда компания подготовила пакет документации, и теперь ее надо защищать. Это может быть получение субсидий или гранта, налоговые льготы, кредит в банке.

— К вам обращаются компании не только из Татарстана. Как они о вас узнают?

— Мы наполняем материалами и таким образом продвигаем свой сайт. Сотрудничаем с ассоциациями, ТПП, министерствами, муниципалитетами, другими партнерами. В нашем деле репутация и рекомендация — два главных фактора. Недавно приезжала компания из Перми, они о нас узнали из интернета. Обращаются компании из Владимира, Иваново, Московской области. Они видят, что Татарстан развивается, значит, здесь есть опыт.

— Сколько человек работает в вашей компании?

— У нас штат плавающий. Ядро компании — 10—12 человек. Скоро станет классикой для консультантов работать не только со штатными, но и с внештатными специалистами. Я где-то читал, что в XXI веке хорошо развиваться будет тот, кто хорошо овладеет информационными технологиями, будет следить за их развитием и научится работать с внешним ресурсом, «фрилансом», и активно предлагать и использовать аутсорсинг, потому что брать всех себе в штат — отживающий тренд.

— Ежегодную выручку можете назвать?

— Нет. Мы пока не участвуем в рейтингах российских консалтинговых компаний по выручке. Но мы динамично растем и удваиваем свои показатели активности каждый год, соответственно, растут и обороты.

«У нас промпарком считается территория, специально подготовленная, с подведенной инженерной инфраструктурой, под управлением единой управляющей компании (УК) или муниципалитета и с территорией более 8 га. Таких не больше 15 в Татарстане. Все, что не соответствует этому критерию, — промплошадки площадью от 2 га земли».

«Самая популярная мера поддержки производственного бизнеса сегодня — ТОСЭР»

— 2 млрд рублей господдержки, которую вы получили для клиентов, из чего сложились?

— Вообще-то цифра даже больше будет, но мы взяли по-крупному — только индустриальные парки и ТОСЭР, не учитывая небольшие субсидии и гранты, например, по Фонду Бортника, по «Лизинг-гранту», «Социальному бизнесу». Мы не считали кредиты и займы, полученные с нашей помощью, не стали производить стоимостную оценку пользы от контактов, выделения земли, льготных тарифов, ресурсов, согласований, разрешений. Учитывали только «халяву деньгами» — субсидии или целевое бюджетное финансирование, которое возвращать напрямую не надо, только опосредованно — через налоговые отчисления. Это средства из Минэкономразвития РФ, региональных министерств экономики, налоговые льготы из бюджетов всех уровней, целевое бюджетное финансирование из Фонда развития моногородов. Их с нашей помощью получили 10 индустриальных парков Татарстана и других регионов России.

— Промпарк, промплощадка — сейчас такие модные слова. Какая между ними грань?

— У нас промпарком считается территория, специально подготовленная, с подведенной инженерной инфраструктурой, под управлением единой управляющей компании (УК) или муниципалитета и с территорией более 8 га. Таких не больше 15 в Татарстане. Все, что не соответствует этому критерию, — промплошадки площадью от 2 га земли. У них может быть управляющая компания, общие хозяйственные связи. Может быть общая электроэнергия, кто-то оказывает им единые условия грузоперевозок. В остальном это вполне самостоятельные предприятия, которые просто являются соседями. Таких промплощадок в республике порядка 62.

— Директор Департамента развития предпринимательства Министерства экономики РТ Рустем Сибгатуллин как-то сказал, что не более 50 процентов из 62 площадок работают эффективно, а над второй половиной еще надо работать.

— Да, потому что это весьма условная конструкция. У кого-то из компаний-резидентов сложились связи, а кто-то просто отгородился забором. У кого-то УК чисто формальная структура (потому что ее функции выполняет исполком или она им по факту не нужна, но этого требует аккредитация), у кого-то реально выполняет роль «завхоза», координатора.

— Куда сейчас резиденты стремятся?

— Самая популярная структура сегодня — ТОСЭР. Сегодня бизнесу очень сложно привлечь финансирование. Банки деньги, можно сказать, не дают, а госпомощь получить можно, но это процесс сложный и трудоемкий. Тем более что у регионалов требуемых сумм нет, соответственно, приходится обращаться в Москву. Там этот процесс очень строгий и регламентированный.

В ТОСЭРе зачастую резидент — это заходящий из другого региона или из другой страны производственник, который хотел бы открыть производство и получить сбыт. Он заходит финансово подпитанный, имея средства. Второй вариант — это местная компания, которая заморозила свою инвестиционную программу, потому что не изыскала на нее внутренних фондов, а внешние — не привлекаются. Компания может посчитать, сколько она сэкономит по налогам в течение 10 лет, будучи резидентом ТОСЭР. Потом компания сравнивает сумму сэкономленных налогов с объемом необходимых инвестиций. Если эти суммы сопоставимы, то резидент, скорее всего, решается на инвестиционную программу. Потому что, получив статус резидента ТОСЭР, он получает официальное право недоплачивать в бюджет определенную сумму налогов и направлять их на развитие.

— Но на промплощадках же действуют какие-то налоговые льготы?

— Они действуют, если только совет депутатов местного района примет решение о применении понижающего коэффициента к арендной плате за землю или к земельному налогу. Больше ничего муниципалитет сделать сам не может, потому что все остальные налоги относятся к федеральной или региональной юрисдикции. УК промплощадки или сам резидент, может, подсуетившись, получить снижение ставки по налогу на имущество или налогу на прибыль для нового производственного проекта. Налог на прибыль можно снизить с 20% до 15,5%, а налог на имущество — с 2,2% до 0,1%. Но это снижение не автоматическое, его надо добиваться по отдельной процедуре, проходить согласование в Минэкономики, Минпромторге и Минфине РТ. А Минфин очень критически рассматривает необходимость предоставления таких льгот, это ведь выпадающие доходы для бюджета республики.

УК промплощадки или сам резидент, может, подсуетившись, получить снижение ставки по налогу на имущество или налогу на прибыль для нового производственного проекта. Налог на прибыль можно снизить с 20% до 15,5%, а налог на имущество — с 2,2% до 0,1%. Но это снижение не автоматическое, его надо добиваться по отдельной процедуре, проходить согласование в Минэкономики, Минпромторге и Минфине РТ

— ТОСЭР дает больше налоговых преференций, чем технопарк или промпарк?

— Конечно. ТОСЭР похожа на особую экономическую зону. Ни технопарк, ни индустриальный парк тех налоговых преференций, которые можно получить в ТОСЭР или ОЭЗ, не дают. Технопарк дает инженерную, энергетическую инфраструктуру, какие-то льготные режимы по аренде, доступ к высокотехнологическому оборудованию, которое сам предприниматель купить не в состоянии. Что еще может предоставлять технопарк? Какие-то объекты в пользование на льготных условиях. Плюс здесь возможны кооперационные моменты: можно найти смежников для сырьевой, производственной или сбытовой кооперации. Это тоже фактор управления себестоимостью. Есть промышленные парки, резиденты которых заявляют, что даже канцелярские принадлежности они не покупают в городе, потому что кто-то из резидентов закупает их на всех. Это замечательный вид кооперации.

В качестве одного из примеров: мы помогли татарско-зеленоградской компании «Татклиматмаш», производителю климатического оборудования, получить статус резидента ТОСЭР. У нее за 9 лет налоговая нагрузка во все уровни бюджета составила 283 млн рублей. Статус резидента ТОСЭР позволил ей недоплатить в бюджет 78 млн рублей. Вот эффект от размещения производства в ТОСЭР.

Что касается сопоставимости преференций с ОЭЗ, индустриальными парками, мы делали сравнительные расчеты на условном примере, брали несколько моделей. Вариант, когда производственная компания размещается просто в районе, аналогичное производство на территории индустриального парка, производство на территории ОЭЗ или ТОСЭР и в индустриальном парке в ТОСЭР или ОЭЗ. Последняя категория — наиболее интересная с точки зрения экономики проекта. Но, бывает, что, разместив производство в промпарке в муниципальном районе, предприниматель в итоге выигрывает больше, чем при льготном режиме.

— Почему?

— Статус ТОСЭР чаще всего присваивается моногородам, а в городе по определению заработная плата выше, чем в сельской местности. Понятно, что в городе неаграрных специалистов больше, но, если фирма занимается переработкой сельхозпродукции или делает стройматериалы и ей нужны работники невысокой квалификации, то сельская местность — более выигрышное место, потому что более дешевую рабочую силу трудно найти.

Есть целые районы, откуда утром люди уезжают в город на работу, а вечером возвращаются. Это 70-километровая зона от города. К примеру, Высокогорский, Зеленодольский, Лаишевский, Пестречинский, Тюлячинский, Сабинский, Арский районы для Казани и Тукаевский, Елабужский, Мамадышский районы — для Набережных Челнов. Если эти люди получают рабочие места в своем муниципальном районе, для них даже фактор более высокой зарплаты не всегда оказывается важен. Если производство размещается в индустриальном парке или на промплощадке в муниципальном районе, чаще всего получается лучший эффект по экономии зарплаты.

Потом — тариф на электроэнергию. В городе земельный участок может быть так расположен, что подключиться можно только по «низкой» стороне (4—6 рублей за 1 кВт/ч). Подключение по «высокой» стороне стоит больших затрат. А в районе в индустриальном парке уже все подведено, причем зачастую по хорошему тарифу (2—3 рубля за 1 кВт/ч). Для энергоемких компаний (переработка полимеров, другое с нагревом электричеством) этот эффект важен.

Вот так зачастую разница в энергозатратах и зарплате нивелирует налоговые преимущества ТОСЭР моногорода.

«В наш нелогичный век «ПОЗИСу» надо бы реализовать один из своих проектов на территории ОЭЗ или прийти с производством в Китай или Турцию и там получить низкую себестоимость или налоговые преференции».

По-хорошему, режим ТОСЭР должен распространяться на территорию всего региона, а не действовать на узколокальных очагах «налогового рая», как сегодня. Этот режим позволит взбодрить инвестиционную активность местных и привлечь неместных резидентов в городах. Но с остальными сельскими территориями, поселками, райцентрами что делать, помимо соцкультбыта? Ведь рабочие места там тоже нужны.

Второй момент. В ТОСЭР затруднен вход местным производственным компаниям. Предприятиям, уже имеющим производственные мощности на территории моногорода, очень сложно получить статус резидента на новое юрлицо, да и на вновь созданное обособленное тоже. Ведь должен появиться проект, который удвоит численность работников предприятия. И, скорее всего, эта компания не получит льгот по налогу на прибыль. А внешний инвестор получит, потому что для него это новый проект. В нашем налоговом кодексе указано, что выручка нового проекта должна составить не менее 90% от всей выручки компании. То есть производитель должен найти нишу, которая должна стать в 10 раз более доходной (по выручке), чем то, чем он занимается сейчас. Таких тем немного. Плюс ко всему очень сложно обособить новый проект от действующего предприятия. ТОСЭР этого не предполагает. К примеру, ситуация с производителями холодильников Haier и «ПОЗИС». «ПОЗИС» не сможет претендовать на льготы в ТОСЭР, занимаясь холодильным оборудованием, когда статус ТОСЭР получит Зеленодольск. А Haier уже получил эти льготы в Набережных Челнах. В наш нелогичный век «ПОЗИСу» надо бы реализовать один из своих проектов на территории ОЭЗ или прийти с производством в Китай или Турцию и там получить низкую себестоимость или налоговые преференции. С другой стороны, сегодня меняется конъюнктура в паре юань—доллар и уже Россия становится страной с дешевой рабочей силой и с условно неограниченной землей.

«Еда с посудой»

— Из всех существующих в республике структур — промплощадки, промпарки, технопарки, ОЭЗ, ТОСЭР — какая структура наиболее эффективно работает?

— Тут надо по масштабам смотреть. Если берем крупный масштаб, где инвесторы строятся сами, — это ОЭЗ «Алабуга». Следом по объему площадей в управлении, количеству резидентов, динамике развития резидентов и заполнению территории идут промышленные парки brownfield, то есть созданные на базе имеющегося комплекса — это КИП «Мастер» и «Химград».

— А финансовый результат?

— По финансовому результату и налогам — эти структуры уже несколько раз отбили сумму субсидий господдержки налоговыми отчислениями своих резидентов.

Также неплохо работают некоторые промпарки в муниципальных районах. Из последних построенных я бы назвал «Тюлячи», этот промпарк показывает неплохую динамику, хотя он еще не заполнен на 100%. Вторым я бы назвал очень динамично развивающийся промпарк «Кукмор». Там размещено несколько производств, одно из них — производство алюминиевой посуды под брендом «Кукмара». Там также есть производство алюминия и пищевые производства. Я для себя называю эту концепцию «Еда с посудой». В Лаишевском районе собираются резиденты вокруг производства «АгроСтройКонструкции» в парке «Сокуры»». Актаныш неплохо начал развиваться.

«Промпарк «Тюлячи» показывает неплохую динамику, хотя он еще не заполнен на 100%».

— А челнинский промпарк «Развитие»?

— Он пока не заполнен, там еще стройка идет.

— Просто о нем писали, что промпарк привлек федеральные средства...

— Да, средства привлекли, инфраструктура создана, резиденты строятся.

— А кто из промпарков работает наиболее эффективно по получению господдержки?

— Если смотреть, кто больше всех получил средств, то это промпарк «Вятка» в Мамадышском районе. Промпарк «Вятка» еще строится. У них огромная территория: первая очередь 25 га, а всего — 80 га. Они получили 324 млн рублей из бюджетов всех уровней в 2015—2016 годах. Среди резидентов — местная компания Рифата Мутигуллина и две крупных московских компании — «Успех» и «Мега агропром центр». Они собираются запустить мощный комплекс по переработке сельхозпродукции. Предполагается, что эти компании будут скупать практически всю сельхозпродукцию в Мамадышском и соседних районах. Но этот проект сильно подкосило наличие счетов, которые московские компании открыли в «Татфондбанке».

В 2017 году получили федеральные средства промпарки «Кукмор» и «Актаныш». «Кукмор» получил 307 млн рублей в течение 2015—2017 годов. У этого промпарка самая высокая динамика по заполнению территорий и строительству резидентов. Промпарк «Актаныш» получил почти 95 млн рублей и там работает первый резидент по переработке молока.

Хорошее соотношение по заполненности и числу резидентов на 1 млн рублей господдержки показывает промпарк «Сокуры», потом — «Тюлячи».

— Там стопроцентная загрузка?

— Стопроцентной загрузки нет ни у одного парка. Такая загрузка означает, что промпарк не развивается. Нормальный сценарий развития у любого промпарка такой: когда он видит, что территория для развития заканчивается, он «пристегивает» новую территорию или строит новые корпуса. По статистике Ассоциации индустриальных парков, средняя заполненность всех 300 парков по России составляет 50%. И эта цифра сохраняется на протяжении нескольких лет.

— Какой профиль деятельности наиболее успешен в промпарке? Какие проекты лучше срабатывают?

— Рецепта успеха нет. Если первый резидент занимается производством стройматериалов или металлоконструкций, то он становится обеспечен заказами от будущих резидентов промпарка. Очень хорошо развиваются производства стройматериалов длительного срока хранения — это колодцы, люки, блоки, тротуарная плитка, черепица, все, чем можно и пользоваться при строительстве в промпарке, и обеспечить нужды своего района. Также хороший вариант — производство сэндвич-панелей и рифленого металла, метизов, утеплителей.

До сих пор не можем получить ответа на вопрос: какие парки более успешные — монопрофильные (узкоспециализированные) или универсальные? У каждой стратегии есть свои плюсы и минусы.

К примеру, «Химград» специализируется на малотоннажной химии и переработке полимеров. В городе такая площадка нужна и это уникальный ресурс. Там есть железнодорожные пути, особые очистные сооружения, склады, фильтры. То есть создана вся инфраструктура для этого производства. Конечно, они не могут пустить к себе «пищевку», но если «химики» ищут, куда бы «приземлиться», они обращаются в «Химград». Будет ли заполнен другой такой «Химград» в сельской местности? Это сможет показать промпарк «Аммоний».

«Химград» специализируется на малотоннажной химии и переработке полимеров. В городе такая площадка нужна и это уникальный ресурс. Там есть железнодорожные пути, особые очистные сооружения, склады, фильтры. То есть создана вся инфраструктура для этого производства».

— Какие отраслевые промпарки эффективны, помимо химических?

— Вторая отраслевая специализация, которая наметилась после химии, — это «пищевка». У таких промпарков большое будущее. Все производители пищевой продукции могут спокойно соседствовать друг с другом на территории промпарка. О планах стать агромпромпарком заявил промпарк «Вятка», пищевые производства есть у промпарков «Кукмор», «Актаныш», «Арск», «Тюлячи», «Буинск».

Но с развитием агропромпарков, где преобладают производители пищевых продуктов, острее ощущается нехватка оптово-распределительных центров по хранению и первичной обработке сельхозпродукции. Это бывшие советские овощебазы, картофелехранилища. Их надо размещать рядом с агропромышленными парками или делать АПП совместно с ОРЦ. Советская система крупных пищевых предприятий и овощебаз зачастую была спланирована правильно и ее сбытовые и кооперационные цепочки были очень рациональны. Этот удачный опыт можно использовать.