Джонатан Линдейв: «Настоящее имя казанского Зиланта из легенд — это Барадж»

«Baradj — это имя дракона, который жил на Елабужском городище»

— С чего началась история Baradj?

— Все начиналось в маленьком тысячелетнем городке под названием Елабуга. Я родился в этом городе, был пропитан культурой Волжской Булгарии. Вся моя семья — художники, я единственный почему-то получился музыкантом (хотя я тоже художник, но музыка мне также давалась легко). Вообще, я сам изъявил желание пойти в этом направлении, потому что мне нравилась живая музыка — рок-музыка. Конечно, я слушал и другие направления, но почему-то по душе мне было именно гитарное звучание — мотивы были какие-то логичные, более пропитанные духом и мудростью.

В той же Елабуге на каком-то кружке бардов я нашел своего соратника Рустема Шагитова с которым мы вместе начали открывать это творчество под названием «Барадж» в 2003 году. Кстати, тогда я познакомился с другими ребятами, музыкантами и понял, что в моем городе, оказывается не только я один занимаюсь такой музыкой. Мы с Рустемом играли почти каждый день, и постепенно начали понимать, что что-то рождается, что можно создать что-то вместе. И вот на этом моменте пошли первые песни.

— Состав группы сохраняется с момента ее основания?

— Замена состава шла на протяжении многих лет, но в последние три года он у нас не менялся — четыре человека, четыре музыканта: два гитариста, басист и барабанщик. Два гитариста, один из которых я, играем в группе с самого начала. Периодически Рустем уходил (в армию на два года), но он возвращался, и мы продолжали играть.

В Елабуге в каком-то кружке бардов я нашел своего соратника Рустема Шагитова с которым мы вместе начали открывать это творчество под названием «Барадж» в 2003 году

— Не могу не задать стандартный вопрос про название группы — почему именно Baradj?

— Барадж — это тот же самый зилант, по сути, но зилант у нас от татарского слова «елан» — змей. Это название ему дали ученые-археологи, когда нарыли здесь много историй про него. Они не знали, как его назвать, но его настоящее имя из легенд — Барадж.

Мне мой дядя Булат Гильванов посоветовал это название. Я спросил, что это такое, и он мне объяснил, что это имя дракона, который как раз-таки жил на Елабужском городище. Дракон — наш талисман, наше детище. А мы как хранители истории передаем музыку в новой форме традиционными фольклорными мотивами.

«Получилось так, что в один момент истории название поменялось, и нас назвали Татарстаном»

— В описании вашей группы говорится, что вы опираетесь на символы и культуру древнего булгарского этноса. А как у вас получается трансформировать миф в музыку?

— Дело в том, что существует волжско-булгарская культура, в которой есть легенды, традиции, праздники, которые мы видим каждый год — на Сабантуй, например. Там проходят скачки, игры… Все это — традиции, которые пришли от булгар, которые осели здесь в какой-то период после распада Великой Булгарии. Просто получилось так, что в один момент истории название поменялось, и нас назвали Татарстаном. Но по факту здесь были не татары, а булгары.

Очень важно знать и не забывать, кто ты есть на самом деле. Если человек не будет знать, откуда он взялся, то он не сможет прожить свою жизнь нормально. Он будет гадать, кто он такой и чего он хочет. А мы через свою музыку рассказываем историю, которая была. Мы как художники создаем картину, которую можно послушать, и она имеет исторический характер на тему Волжской Булгарии.

— Почему в основу своего творчества вы взяли именно эту тему? Откуда у вас такой интерес к ней? Возможно вы изучали это направление?

— У меня нет ни одного образования — я нигде не вытерпел, на самом деле, потому что, куда бы я ни пошел, я мало получал от того развития, которое мне давали. Но я вырос в таком окружении, где я смог узнать больше, наверное, чем из книжек истории или в художественной школе, из которой меня выгнали, сказав, что я не умею рисовать (смеется). В музыкалку я и так не хотел — когда я поступил на оркестровое отделение, полтора года я не мог сочинять музыку и вообще переваривать что-то музыкальное, поэтому я ушел оттуда. Но зато на театральном я получил харизму, убрал боязнь сцены. На этом и окончилась моя учеба, и я уехал в Казань, где я начал общаться с интересными людьми: историками, археологами, которые как раз-таки вели различные исследования на территории Елабужского района и в самой Казани. Я общался с разными художниками, которые интересуются этой темой. Просто сопоставлял факты, что-то читал, дополнительно узнавал, если мне было интересно.

«Барадж — это имя дракона, который жил на Елабужском городище. Дракон — наш талисман, наше детище. А мы как хранители истории передаем музыку в новой форме традиционными фольклорными мотивами». Фото elabuga.com

— Как древний этнос сочетается с тяжелым роком?

— В мире есть много несочетающихся жанров. Каждый выбирает по вкусу, что ему слушать и что ему играть. Мы в начале нашего пути слушали разную музыку, но с рока ты все-таки начинаешь понимать, что хочешь развития, а развитие — это уже другие жанры.

— Мы до этого уже беседовали с несколькими фолк-группами, и в основном они исполняли каверы на старые народные песни, в то время, как своего творчества у них было мало. А в Baradj какое соотношение? И, возможно, вы находили какие-нибудь древние песни и перепевали их на свой лад?

— Мы думали над этим вопросом. Когда мы только начали играть у нас появилось два кавера, но в последующие годы мы больше их не играли. У нас даже была идея спеть, как «Ак буре» какие-нибудь песни на тему татарского фольклора, но мы поняли, что это кто-нибудь сделает (сделали «Ак буре» как раз-таки), так что мы предпочли не идти по этому пути. Зачем петь одно и то же два раза в одном звучании? Полезнее было бы придумать что-то новое — это нам самим было интересно.

А древние песни мы не перепевали. Мы слушали очень много татарской музыки фольклорной, нам даже давали виниловые пластинки старых времен. У тех исполнителей был такой татарский народный мелизм — до мурашек просто. Мне хочется самому так научиться петь — это очень круто, но так сейчас никто не поет, к сожалению. Даже из татарской попсы. Что обидно.

«Музыкальный бизнес суров и страшен, и он постоянно голоден»

— Кстати, как вы относитесь, к татарской поп-музыке? Вдруг у вас есть любимчики.

— Я бы не сказал, что она мне нравится. Она просто делает деньги. Если вкладываться в музыку, то нужно делать это и деньгами, и душой — тогда она будет на 100 процентов работать, как какая-нибудь песня Фредди Меркьюри, которую знает любой человек на этой планете. Но фишка в том, что они душу не вкладывают. А мы вкладываем душу, но нам не хватает средств, чтобы песня была, как у Фредди Меркьюри — чтобы ее услышали все.

— Успешен ли ваш проект в материальном плане?

— Вообще, да. Есть порталы в интернете, которые оказывают помощь молодым музыкантам в продаже их электронных записей, и, в принципе, это окупает и альбом и, вообще, приносит какие-то деньги.

Конечно, нам хочется покататься со своим альбомом по миру, но для этого всегда нужны серьезные средства — музыкальный бизнес суров и страшен и он голоден постоянно. Мы с этим, как независимая группа, стараемся бороться через андеграунд.

Мы вкладываем душу, но нам не хватает средств, чтобы песня была, как у Фредди Меркьюри, — чтобы ее услышали все

— К слову о гастролях: где вам уже доводилось выступать? Успели ли уже покорить зарубежную аудиторию?

— За рубежом мы пока не выступали, ездили только по России. Нас звали в Болгарию, однако это произошло ровно в тот момент, когда мы расстались с нашей вокалисткой. Поэтому альбом был выпущен, и мы с ним выступали только на территории России. Вообще, мы были в Москве, Архангельске, в Перми, да много где, но в Питере мы еще не бывали точно. Публика нас всегда воспринимает по-разному: где-то концерты бывают сухими, где-то приходит очень много народу. Все зависит от местности конкретной, ее масштабов.

— У вас был довольно большой перерыв после выхода последнего альбома. А когда ждать новую пластинку от Baradj?

— Мы как раз готовим новый альбом. Я сейчас нахожусь на студии, и у нас басист пишется прямо за стенкой, пока я с вами разговариваю. Думаю, выйдет альбом довольно скоро.

Наш новый материал — это нечто совершенно новое по звучанию. Это то, что сейчас никто не играет. Это будет очень интересно — как будто вы слушаете спектакль — сразу в голове появляется картинка.

«Мне нравится очень мало из того, что люди делают»

— Вы играете в жанре булгар фолк метал — есть ли конкуренция в этой нише?

— Мне кажется, в нашем жанре скоро может появиться конкуренция, потому что когда мы выпустили альбом «Нардуган» в 2012 году, то еще никто не играл подобную музыку вообще, но как только все услышали наше звучание, люди, которые играли татарскую музыку в звучании рока, сразу же перешли на более тяжелое звучание. Появилось много исполнителей в тяжелом жанре музыки со стороны татарского фольклора. Некоторые даже записались на той же студии, что и мы. Так что рост конкуренции ожидаем.

— А какие этно-фолк группы вам нравятся?

— Честно, я вижу лишь единицы хороших групп и исполнителей и то даже не могу вам сейчас перечислить их. Мне нравится очень мало из того, что люди делают.

Появилось много исполнителей в тяжелом жанре музыки со стороны татарского фольклора. Некоторые даже записались на той же студии, что и мы. Так что рост конкуренции ожидаем

— Сейчас вы существуете вне ротации этнофолк вы не хотите изменить такое положение вещей или у вашего коллектива нет такой цели?

— Прежде, чем двигаться, нужно понять, в какую сторону это делать. Обычно, когда молодая группа начинает двигаться и у нее возникает пик, то она начинает этот пик подхватывать. Мы же не стали пользоваться своим пиком и решили немного переосмыслить наши действия и придумать что-нибудь новое, и мы создали «Нардуган». Тот альбом, который мы создаем сейчас, с ним мы хотим сделать переворот в том числе для самих себя. Так что в планах у нас безусловно есть интересные вещи.