Казанский губернатор Артемий Волынский: верная служба царю и бунтарские мысли реформатора

Самый известный казанский губернатор

Сначала несколько, так сказать, личных строк.

Из детских воспоминаний о Сытном рынке на Петроградской:

— Почем ваша редиска, дама?

— Отдам за рубль, дама.

Автор заметок подрос, и в семидесятые ему довелось служить в Выборге. За четыре года не раз проходил по Подгорной улице (бывшей Пииспанкату) мимо живописных руин. Тогда он еще не знал, что вспомнит и питерский рынок, и выборгские руины, когда будет писать для «Реального времени» о казанском губернаторе Артемии Волынском. Вернее, дважды казанском губернаторе: уж так сложилась судьба Артемия Петровича. К Сытному рынку мы вернемся в конце первой части повествования, к выборгским руинам — в конце второй.

Когда решился написать несколько заметок о казанских губернаторах, то долго раздумывать над кандидатурами было ни к чему: о первом казанском губернаторе Апраксине было написано ранее, вторым неизбежно должен быть А.П. Волынский — самый известный из казанских администраторов.

Писать о нем и легко и трудно одновременно. Легко потому, что ни о каком из здешних губернаторов не было написано столько, сколько о нем: достаточно вспомнить два романа — «Ледяной дом» Лажечникова и «Слово и дело» В. Пикуля, недавно изданную книжку о нем в серии «Жизнь замечательных людей» и много статей в периодике. Остается только выбрать из этого массива сведений только необходимое и достаточное и по возможности то, что касается Казани и губернии.

Автору кажется, что лучше всего для его заметок подходят публикации казанского профессора-историка Д.А. Корсакова в «Древней и новой России» и «Русской старине». Экстракт из этих публикаций (с неизбежными сокращениями и пропусками) автор и предлагает читателям.

На службе у Петра

Волынский происходил из древнего рода. Отец его, Петр Артемьевич, был при царе Феодоре Алексеевиче стряпчим, а затем стольником, судьей московского судного приказа, воеводой в Казани. Обыкновенно полагают, что А.П. родился в 1689 году. Своим воспитанием Волынский был обязан семье С.А. Салтыкова. Он много читал, был «мастер писать», имел довольно значительную библиотеку. В 1704 году был зачислен солдатом в драгунский полк. В 1711 году был уже ротмистром и снискал расположение царя. Состоя при вице-канцлере Шафирове во время Прутского похода, он в 1712 году разделяет с ним плен в Константинополе, а в следующем году посылается в качестве курьера к Петру с мирным трактатом, заключенным в Адрианополе.

Через два года Петр отправил Волынского в Персию, «в характере посланника». Его миссия имела две цели: всестороннее изучение Персии и приобретение торговых привилегий для русских купцов. Оба поручения Волынский выполнил успешно (1718) и был произведен в генерал-адъютанты, а в следующем году назначен губернатором во вновь учрежденную Астраханскую губернию. Здесь он скоро успел ввести и некоторый порядок в администрации, поправить отношения с калмыками, поднять экономическую жизнь края и сделать немало приготовлений к предстоявшему Персидскому походу. В 1722 году Волынский женился на двоюродной сестре Петра Великого, Александре Львовне Нарышкиной. Предпринятый в этом году поход в Персию окончился неудачно. Враги Волынского объясняли это поражение Петру ложными будто бы сведениями, доставленными Волынским, и кстати указали на его взяточничество. Царь жестоко наказал Волынского своей дубинкой и уже не доверял ему по-прежнему. В 1723 году у него была отнята «полная мочь», предоставлена одна только деятельность административная, и от участия в войне с Персией он был совсем устранен.

Верноподданный с «бунтовскими речами»

Екатерина I назначила Волынского губернатором в Казань и главным начальником над калмыками. В последние дни царствования Екатерины I Волынский по проискам главным образом Ягужинского был отставлен от той и другой должности. При Петре II в 1728 году ему снова удалось получить пост губернатора в Казани, где он и пробыл до конца 1730 года. Страсть его к наживе и необузданный нрав, не терпящий противоречий, в Казани достигли своего апогея, что вызывает учреждение над ним со стороны правительства «инквизиции». Отставленный от должности, он получает в ноябре 1730 года новое назначение в Персию, а в конце следующего года (1731), оставшись выжидать в Москве вскрытия Волги, определяется вместо Персии воинским инспектором под начальством Миниха. Политические взгляды Волынского высказаны были в первый раз в «Записке», составленной (1730) сторонниками самодержавия, но поправленной его рукой. Заискивая перед всесильными тогда иноземцами: Минихом, Левенвольде и самим Бироном, Волынский сходится, однако, и с их тайными противниками: Еропкиным, Хрущовым и Татищевым, ведет беседы о политическом положении Русского государства и много строит планов об исправлении внутренних государственных дел. В 1736 году он был назначен обер-егермейстером, а 3 февраля 1738 года кабинет-министром.

В его лице Бирон рассчитывал иметь опору против Остермана. Волынский быстро привел в систему дела кабинета, расширил его состав более частым созывом «генеральных собраний», на которые приглашались сенаторы, президенты коллегий и другие сановники; подчинил контролю кабинета военную, адмиралтейскую и иностранную коллегии, до того действовавшие самостоятельно. В 1739 году он был единственным докладчиком у императрицы по делам кабинета. Вскоре, однако, главному его противнику Остерману удалось вызвать против Волынского неудовольствие императрицы. Хотя ему удалось устройством шуточной свадьбы князя Голицына с калмычкой Бужениновой (которая исторически верно описана Лажечниковым в «Ледяном доме») на время вернуть себе расположение Анны Иоанновны, но доведенное до ее сведения дело об избиении поэта Тредьяковского и слухи о бунтовских речах Волынского окончательно решили его участь. Остерман и Бирон представили императрице свои донесения и требовали суда над Волынским; императрица не согласилась на это. Тогда Бирон, считавший себя оскорбленным со стороны Волынского за избиение Тредьяковского, совершенное в его «покоях», и за поношение им действий Бирона, прибегнул к последнему средству: «Либо мне быть, либо ему», — заявил он Анне Иоанновне. В первых числах апреля 1740 года Волынскому было запрещено являться ко двору; 12 апреля, вследствие доложенного императрице дела 1737 года о 500 рублях казенных денег, взятых из конюшенной канцелярии дворецким Волынского Василием Кубанцем «на партикулярные нужды» его господина, последовал домашний арест, и через три дня приступила к следствию комиссия, составленная из семи лиц.

Патриот-реформатор или государственный изменник?

Первоначально Волынский вел себя храбро, желая показать уверенность, что все дело окончится благополучно, но потом упал духом и повинился во взяточничестве и утайке казенных денег. Комиссия искала и ждала новых обвинений и из них самое большее внимание обратила на доносы Василия Кубанца. Кубанец указывал на речи Волынского о «напрасном гневе» императрицы и вреде иноземного правительства, на его намерения подвергнуть все изменению и лишить жизни Бирона и Остермана. Допрошенные также по доносу Кубанца «конфиденты» Волынского подтвердили во многом эти показания. Важным материалом для обвинения послужили затем бумаги и книги Волынского, рассмотренные Ушаковым и Неплюевым. Между его бумагами, состоявшими из проектов и рассуждений, например, «о гражданстве», «о дружбе человеческой», «о приключающихся вредах особе государя и обще всему государству», самое большое значение имел его «генеральный проект» об улучшении в государственном управлении, писанный им по собственному побуждению, и другой, уже с ведома государыни, проект о поправлении государственных дел.

Правление в Российской империи должно быть, по мнению Волынского, монархическое с широким участием шляхетства — как первенствующего сословия в государстве. Следующей правительственной инстанцией после монарха должен быть сенат, с тем значением, какое он имел при Петре Великом; затем идет нижнее правительство, из представителей низшего и среднего шляхетства. Сословия: духовное, городское и крестьянское получали, по проекту Волынского, значительные привилегии и права. От всех требовалась грамотность, а от духовенства и шляхетства более широкая образованность, рассадниками которой должны были служить предполагаемые Волынским академии и университеты. Много предлагалось реформ для улучшения правосудия, финансов, торговли и т.д. При дальнейшем допросе Волынского (с 18 апреля уже в тайной канцелярии) его называли клятвопреступником, приписывая ему намерение произвести переворот в государстве. Под пыткой Хрущов, Еропкин и Соймонов прямо указывали желание Волынского самому занять российский престол после кончины Анны Иоанновны. Но Волынский и под ударами кнута в застенке отвергал это обвинение и всячески старался выгородить Елисавету Петровну, во имя которой будто бы, по новым обвинениям, он хотел произвести переворот. Не сознался Волынский в изменнических намерениях и после второй пытки. Тогда по приказу императрицы дальнейшее разыскание было прекращено, и 19 июня назначено для суда над Волынским и его «конфидентами» генеральное собрание, которое постановило: 1) Волынского, яко начинателя всего того злого дела, живого посадить на кол, вырезав у него предварительно язык; 2) его конфидентов — четвертовать, затем отсечь им головы; 3) имения конфисковать и 4) двух дочерей Волынского и сына сослать в вечную ссылку. 23 июня этот приговор был представлен императрице, и последняя смягчила его, указав — головы Волынского, Еропкина и Хрущова отсечь, а остальных «конфидентов» после наказания сослать, что и было исполнено 27 июня 1740 года на площади Сытного рынка в Петербурге, там где два века спустя «дама» была готова отдать редиску за рубль.

Возвращенные из ссылки на другой год после казни дети Волынского с разрешения императрицы Елисаветы Петровны поставили памятник на могиле своего отца, похороненного вместе с Хрущовым и Еропкиным близ ворот церковной ограды Сампсониевского храма на Выборгской стороне. В 1886 году по почину М.И. Семевского на пожертвования частных лиц был воздвигнут на могиле Волынского, Еропкина и Хрущова новый памятник.

История надгробий казненным государственным деятелям, в том числе и бывшему казанскому губернатору, сама по себе богата и увлекательна, но мы вынуждены пройти мимо нее: формат есть формат.

Итак, это был краткий конспект биографии знаменитого А.П. Волынского. Но самое интересное будет во второй части заметок, где речь пойдет о схватке двух незаурядных характеров — уже известного читателю Артемия Волынского и малоизвестного митрополита Казанского Сильвестра, схватке поистине не на жизнь, а на смерть. Но о ней, а попутно и о казанской жизни той поры, читатель узнает из второй части заметок.