До образования ТАССР: как Казанское царство сжалось до губернии в 12 уездов

Край чечуйной травы

Немного общих положений. Под административно-территориальным делением подразумевается разделение территории государства на административно управляемые части. География изучает иерархию этих единиц, конфигурацию сети административно-территориального деления, логику районирования территории на административно-территориальные единицы. В процессе изменения административные единицы могут увеличиваться или уменьшаться, происходит их укрупнение или разукрупнение. До конца XVII века эта система складывалась во многом стихийно, государство подразделялось на административно-территориальные единицы разного происхождения и обладающие разными статусами — прежние княжеские земли, уделы, приказы, разряды, чети, уезды, некоторые волости, фактически приравненные к уездам. Число таких единиц в конце XVII века колебалось от 150 до 200.

До образования Казанской губернии Казанский край (так условно мы будем именовать земли Среднего Поволжья) управлялся особым центральным учреждением — Приказом Казанского дворца или короче — Казанским приказом. Исследователи отмечают, что это был первый в России центральный орган с областной компетенцией. Приказ Казанского дворца был создан для управления землями, присоединенными после завоевания Казанского, Астраханского и Сибирского ханств. Все три царства, Казанское в том числе, имели лишь титулярный характер, границы их не были четко определены и зафиксированы, они не обладали даже тенью автономии.

Территории, подведомственные Казанскому приказу, изменялись: одно время в них входила даже часть Русского севера. С образованием Сибирского приказа к нему из Казанского приказа перешли дела сибирских земель, но часто оба приказа имели одного и того же руководителя.

Документы Приказа Казанского дворца, хранившиеся в Москве, почти полностью были уничтожены при большом пожаре, когда с 19 по 21 июня 1701 года в течение трех дней половина Москвы была объята огнем. Он распространился от Кремля, начавшись в кельях Новоспасского подворья. Все, что было деревянного в Кремле, выгорело, равно как и часть Замоскворечья. Пламя было настолько сильным, что пострадали колокола на церкви Ивана Великого. Летописи сообщают о большом числе жертв. «В Кремле невозможно было ни проехать на коне, ни пешком пробежать от великого ветра и вихря… И земля сырая горела на ладонь толщиною».

Поэтому неудивительно, что из архивных материалов Приказа Казанского дворца случайно сохранились лишь отдельные документы, оказавшиеся в фондах других государственных учреждений того времени.

Чудом сохранилась в архиве в подлиннике наказная грамота царя Алексея Михайловича казанским воеводам о сборе в Казанском уезде лекарственной чечуйной травы от 17 мая 1672 года. «И вы б тотчас велели послать из Казани на поле в Казанский уезд добрых и знающих людей, которые б люди чечуйную траву знали, да с ними работников, сколько человек пригож. И велеть тем людям чечуйной травы собрать с цветы и с коростьем», — говорилось в наказе.

Собранную траву незамедлительно надо было отправить в Москву: «И тое чечуйную толченую и нетолченую траву прислали б к нам, великому государю, к Москве, не замотчав». В наказе подробно описан процесс приготовления травы для отправки в Москву. Часть ее необходимо было «высушить», «обрать», «истолочь», «просеять частым ситом», а оставшуюся прислать «нетолченой». И ту, и другую следовало зашить в холсты и положить в лубяные коробьи «накрепко…, чтоб ис тое травы дух не вышел». Этой чечуйной траве, растущей, по-видимому, только в Казанском крае, придавалось огромное значение в аптекарском деле. Поражают и масштабы сбора травы: в Москву ежегодно отправляли два пуда «толченой» и четыре пуда «нетолченой» травы. Из этого документа видны два факта: а) московский Кремль сильно нуждался в средстве от геморроя и б) наличие такой административно-территориальной единицы, как Казанский уезд.

Губерния-гигант

Указом Петра I от 18 декабря 1708 года территория Российского государства была разделена на восемь огромных губерний — Московскую, Ингерманландскую (в 1710 году переименована в Санкт-Петербургскую), Архангелогородскую, Киевскую, Смоленскую, Казанскую, Азовскую, Сибирскую. Максимальную площадь (около 2/3 всей территории государства) занимала Сибирская губерния, а наиболее населенной (более 190 тысяч дворов) была Московская губерния. В 1713 году из вновь присоединенных на северо-западе земель была образована Рижская губерния.

Казанская губерния первоначально охватывала территорию по правому и левому берегам Волги от Нижнего Новгорода до Астрахани. Состояла она из Казанского, Свияжского, Пензенского, Симбирского, Уфимского, Астраханского и других воеводств, которые с 1719 года стали называться провинциями. В XVIII веке в разное время из Казанской губернии в самостоятельные административные единицы выделены Симбирская (1780), Нижегородская (1718), Пензенская, Астраханская (1717) и другие губернии.

В 1709 году Казанская губерния была поделена на четыре провинции, в 1725 — на шесть провинций: Казанская, Свияжская, Пензенская, Уфимская, Вятская и Соликамская. Казанская считалась провинцией высшего разряда, а все остальные — приписанными к ней. Впоследствии территория губернии неоднократно сокращалась, из ее состава были выделены Астраханская, Нижегородская, Симбирская, Саратовская, Оренбургская губернии, части Вятской, Пермской, Тамбовской, Пензенской, Костромской, Владимирской, Самарской губерний. Однако Казанская губерния не утратила своих ведущих позиций.

В 1781 году Казанская губерния преобразована в наместничество (с 1796 года — вновь губерния), в которое входили Казанский, Арский, Козьмодемьянский, Лаишевский, Мамадышский, Свияжский, Спасский, Тетюшский, Царевококшайский, Цивильский, Чебоксарский, Чистопольский, Ядринский уезды. В 1795 году Арский, Спасский и Тетюшский уезды упразднены, в 1802 году два последних восстановлены. Губерния до начала XX века оставалась разделенной на 12 уездов.

Первый казанский губернатор сам себе — племянник

Можно было бы заняться нудным и мало кому интересным слежением за тем, как постепенно сокращалась территория губернии в XVIII веке. Но любой интересующийся читатель при известном терпении найдет эти сведения в сети. Автор заметок решил вместо этого проявить усидчивость и набить текст из книги, которой пока в сети нет, но в которой очень увлекательно говорится не о ком-нибудь, а о первом казанском губернаторе — графе Петре Апраксине.

За мной, читатель.

Едва вышел в 1708 году указ об образовании губерний, как Петр Матвеевич Апраксин начал исполнять губернаторские обязанности в Казани. Казанская губерния была огромна: она включала в себя все Поволжье вплоть до Астрахани и Терека, на восток тянулась до Яика, а на западе — до Пензы с прилегающими городами. На новом месте служил Петр Матвеевич ревностно. Стараясь в точности выполнить царский план по сбору налогов, он обложил инородцев такой данью, что они ушли из губернии многотысячной массой: с места снялось более 33 тысяч дворов.

Убыток оказался чуть ли не втрое больше предполагаемой прибыли. Тогда Петр Матвеевич вовсе было перестал собирать налоги. Его сурово одернули из Петербурга. Не таких ли руководителей, легко идущих на попятную, имел в виду царь, когда говорил, что «губернаторы зело раку последуют в происхождении дел своих» и предостерегал: «Буду не словами, а руками со оными поступать»?

Апраксин исправился. Инородцев вернул. Вспомнив боевую юность, наставил на ум отбившихся от рук кубанских татар, отправившись туда с войском. Царь тут же отреагировал: «Письмо ваше до нас дошло, что кубанцев счастливо побили и в полон побрали, и за сие вам благодарствуем».

Казанская губерния исправно посылала в Петербург корабельный лес, царь лично сносился по этому поводу с казанским губернатором: «Положено на всякий год на три корабля лесов отпускать и впредь непременно так чините». Потом производственный план несколько подрос: «Приложите труд свой к приготовлению лесов корабельных, чтоб будущею весною отпустить на шесть кораблей».

Казань снабжала армию лошадями: «Вы на два полка приготовили лошадей и за сие вам благодарствуем».

Шли от Апраксина провиант, мастеровые, черемисы, калмыки… С последними он был знаком особенно хорошо. 8 сентября 1708 года Петр Матвеевич на реке Ахтубе при впадении ее в Волгу подписал договор с ханом Аюкой, который, обессилив мелких князьков войнами и интригами, объединил калмыков под своей властью. Хан Аюка обязался быть в вечном подданстве России, «ходить войною на недругов великого государя, с людьми великого государя быть в мире и согласии». За это положено ему было жалованье, состоящее из денег (1000 рублей в год), пороха (20 пудов в год), свинца (10 пудов в год), муки, железа, серы, селитры и вина. Так при участии Петра Матвеевича Апраксина произошло добровольное присоединение Калмыкии к России.

При этом Аюка чувствовал себя вполне самостоятельным владыкой — ну в точности как нынешний калмыцкий президент при Ельцине. Крестить кого-либо из калмыков хан без своего разрешения запретил. Взявшись, согласно договору, помочь в подавлении казацко-крестьянского Булавинского восстания и получив за это в полную собственность имущество, жен и детей усмиренных бунтовщиков, разорил-таки по дороге многочисленные деревни, вовсе не бунтовавшие, и увел в свои улусы пленными около ста мирных жителей. Отправился, было, на войну против шведов — но дошел только до Москвы, повернул назад и на обратном пути полонил уже сто семей из разных сел. Далай-лама прислал Аюке свою грамоту и печать — хан принял их и даже не известил Россию о сношениях с Тибетом. Явилось к Аюке китайское посольство — он заявил о приязни к Китаю и недовольстве Россией…

Или вот вам история совсем уж возмутительная. Напал на Аюку кубанский султан Бакта-Гирей, не до конца, видимо, наставленный Апраксиным на ум. Аюке пришлось плохо, он потерпел поражение, даже лишился ханской своей кибитки, и укрылся в Астрахани, где стояли русские полки, направлявшиеся на взятие Хивы. Оказавшись под мощной защитой, Аюка потребовал, чтобы наши выступили против Бакта-Гирея и разбили его. Получив отказ, страшно обиделся и послал в Хиву извещение о движении русских войск. В результате предупрежденные хивинцы встретили русское войско во всеоружии и нанесли ему весьма существенный урон.

В общем, это был тот еще Аюка. Калмыцкий руководитель, казалось, играл с Москвой в шахматы, раз за разом делая загогулистые ходы конем, фигурой для степняков куда как привычной. Русский же царь относился к этому весьма снисходительно. Почему? Неожиданный ответ на вопрос дает соответствующая статья в энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона: «Петр Великий думал, что дерзость калмыков обуславливается не общими чертами их характера, а только личностью их вождя, Аюки; поэтому он заботился лишь о том, чтобы преемник калмыцкого хана не был таким энергичным и умным».

Эх, не знал государь о Кирсане Илюмжинове… Подписана статья в словаре инициалами «А.П.». Но это не Апраксин Петр. Петр Апраксин, снисходительный, как и его патрон, еще с астраханских времен принимал от Аюки письма, которые тот, не имея понятия о субординации, с неизменной гордыней именовал указами, даже если послания носили откровенно просительный характер. Но не до хана было Петру Матвеевичу: лес, провиант, лошади, мастеровые… К тому же поручили ему строить корабли на Волге, Волжскую флотилию.

Помимо дел серьезных, государственных, приходилось казанскому губернатору заниматься по распоряжению царя и мелочами: «Если лимонов будет свежих много, половину солить, а другую, мелко искроша, всыпать в бутыли и пересыпать сахаром, а каково делать, послал я образчик». Государь был и академик, и герой, и мореплаватель, и плотник, и Елена Молоховец. Апраксин действовал точь-в-точь по указанному рецепту.

Все описанные старания Петра Матвеевича вкупе стоили, конечно, графского достоинства. Но, подавая в 1715 году свое прошение, Петр Матвеевич все-таки сомневался в благополучном исходе дела. Еще бы! «Никаких, кроме Бога, к милости всемилостивейшего государя представителей не имею». Кто за него словечко-то замолвит? И вот в этом месте прошения Апраксин первый и единственный раз погрешил против правды. Ведь кроме родной сестры Марфы, супруги брата Петра — царевича Федора, к тому времени уже умершей, был у него младший брат Федор — Федор Матвеевич Апраксин, один из ближайших сподвижников царя, генерал-адмирал, президент адмиралтейств-коллегии. Так как Федор Матвеевич стал графом еще в 1709 году, а графское достоинство по закону переходило от отца к детям, а детей у графа не было, то, рассмотрев прошение Петра Апраксина, Петр Первый принял следующее решение: получение высокого титула целиком «в воле брата вашего: кого он назначит вместо сына, тому и утвержу».

Федор Матвеевич назначил своим сыном Петра Матвеевича. Таким образом, Петр Матвеевич стал сам себе племянником. И получил долгожданный графский диплом.

Но диплом был какой-то странноватый: о Петре Матвеевиче в нем только упоминается, зато заслуги Федора Матвеевича перечислены подробно. «И того ради мы для показания особливой нашей к нему милости, ради его вышеупомянутых славных дел и великих услуг нашему государству оказанных...». Короче говоря, дали Петру Матвеевичу графа.

А в чине действительного тайного советника государь до поры до времени Апраксину отказал: «Когда свою коллегию подлинно оснуете, то и чин вам дастся». Что оставалось делать? Работать, основывать. Тем более, что графское достоинство он все-таки получил, а в прошении сам же писал: «Оною милостью буду урадован и служить, где вашего величества изволение есть, всеусердно готов, яко Богу!».

Государь не обманул. Став в 1722 году президентом юстиц-коллегии, Петр Матвеевич Апраксин из действительных статских сделался действительным тайным и даже с перескоком через чин.

Будучи казанским губернатором, Петр Матвеевич, как уже упоминалось, отправился в поход против кубанских татар. Добравшись до Царицына, он вдруг вспомнил, что губернский город остался без начальствующего лица. Это было, разумеется, оплошностью. Апраксин энергично взялся за ее исправление и, изготовив соответствующий указ, немедленно направил его со специальным посыльным в Казань. Исполняющим обязанности губернатора, наместником Петра Матвеевича назначался его сын. Указ был обнародован «при многом собрании жителей на публичном месте» в присутствии вступающего в должность, который был при этом завернут в теплое одеяло.

Без одеяла было никак нельзя: наместнику едва сравнялось четыре месяца. Это обстоятельство не оказалось неучтенным. Как говорилось в указе, Апраксин «для малолетства его определил к нему старых своих слуг».

Разобравшись с кубанскими проблемами, при этом было убито больше 10 тысяч татар, разгромлено 200 аулов и сожжены все запасы сена и хлеба, имевшиеся у кубанцев, Петр Матвеевич вернулся, рассмотрел течение губернских дел за время своего отсутствия и остался весьма доволен их ходом. Приступили к обратной передаче должности. Наместника в неизменном его теплом одеяле внесли в палату, полную народа, и Апраксин «благодарил его за мудрые его поступки».

Но вот незадача: то ли не желая отдавать полюбившуюся должность, то ли по другой какой причине, наместник расхныкался. Губернатор нашелся: «Вот какое у меня умное дитя: обрадовался мне да и стал плакать!». Старые слуги ответствовали: «Весь, государь ты наш, весь в тебя!». «В кого же ему и быть, как не в нас, Апраксиных!», — согласился губернатор.

Конечно, в них: и в тетю, и в дядю, и дядиного сына отца. Вся вышепересказанная история была тогда же тщательнейшим образом записана и сдана в соответствующую канцелярию, войдя в состав документа под названием «Послужной список Кубанского похода в 1711 году».