Алексей Татаринцев, «Новая опера»: «Моя судьба была решена за полтора дня»

«Я всегда любил петь»

— Алексей, я прочла вашу биографию, она не очень обычна для певца. Расскажите немного о детстве.

— Да, глобальных музыкальных традиций в нашей семье не было. Но семья была музыкальная. Дедушка играл на гармошке, бабушка участвовала в художественной самодеятельности, папа играл и играет в эстрадном ансамбле. Все мое детство было заполнено музыкой, но только не классической, это был вокально-инструментальный ансамбль, участие в конкурсах самодеятельности. Я очень активно посещал Дом пионеров.

— Вы жили под Тамбовом?

— Мое родное село Бурнак Тамбовской области, это 130 километров от Тамбова и 60 километров от имения Сергея Рахманинова Ивановки. Так или иначе, все мое детство было связано с музыкой, но я не думал, что буду классическим певцом.

— Любили петь?

— Любил, но при этом в музыкальную школу не ходил. Сам научился играть и на баяне, и на синтезаторе, и на ударных. В десятом классе начал задумываться, что делать дальше. Даже ездил в ансамбль Александрова, но в результате поступил в Тамбовский государственный университет, и мне надо было за два года получить музыкальное образование, потому что до этого музыке я не учился. Пришлось взять репетитора, поскольку мой слух позволил, быстро все освоил. Конечно, спецпредметы — фортепиано, сольфеджио, давались посложнее.

«Никогда не забуду первый спектакль, который я увидел в Большом. Я попал на один из последних спектаклей, которым дирижировал Евгений Светланов». Фото mus-mag.ru

— Насколько я знаю, в Тамбове нет музыкального театра.

— Театра нет, но есть музыкальное училище.

— Я просто пытаюсь понять, когда вы получили первые впечатления от оперных постановок. По телевизору?

— Нет, оперу по телевизору я вообще не люблю смотреть. Опера — это такой жанр, который надо смотреть живьем. Особенно начинающим певцам, тем, кто хочет заниматься оперным искусством.

— И все-таки первый оперный спектакль когда был увиден?

— Начну издалека. Я поступил на дирижерско-хоровое отделение в Тамбове в университет, и мы с моим педагогом Владимиром Васильевичем Козляковым ездили на мастер-классы в дирижерско-хоровую школу, туда приезжали хормейстеры из разных городов России. С нами работали профессора Московской консерватории. Помимо репетиций, у нас были творческие вечера, и была возможность попасть в Большой театр. Слава Богу, тогда было поспокойнее с билетами, и по студенческому можно было пройти в Большой театр. Никогда не забуду первый спектакль, который я увидел в Большом. Я попал на один из последних спектаклей, которым дирижировал Евгений Светланов.

«Захотел выучить «О, соле мио!»

— Что за оперу давали?

— «Псковитянку». Конечно, сюжет я тогда плохо понял, но то, как дирижировал маэстро Светланов, меня потрясло. Этот знаменитый белый пиджак, перчатка, да и сам интерьер Большого театра, его сцена — все это впечатлило.

— И начали учиться оперному пению?

— В Тамбове, к сожалению, нет вокального факультета, общий вокальный класс у нас длился 22 минуты после физкультуры. Представляете, что это такое было? Но у меня всегда была мечта научиться петь с вибрато. Тут опять-таки роль сыграл случай. Я — футбольный болельщик, и на чемпионате мира по футболу, который проходил в США, пели три тенора. И моя любовь к футболу и классическому пению совпали. Казалось бы, несовместимые вещи сошлись!.. Меня тронули неаполитанские песни, захотелось выучить «О, соле мио!» и другие произведения. Загорелся этим. Захотелось научиться правильному пению.

«Я — футбольный болельщик, и на чемпионате мира по футболу, который проходил в США, пели три тенора. И моя любовь к футболу и классическому пению совпали. Казалось бы, несовместимые вещи сошлись!.. ». Фото italy4.me

— Когда же был сделан шаг к работе в опере?

— Пока я учился в Тамбове, все время хотелось научиться петь. Мы ставили «Сильву», «Мою прекрасную леди» в Учебном театре, и я хотел петь, петь, петь. У меня было внутреннее убеждение, что я должен поступить на вокальное отделение. Я поехал на прослушивание в ансамбль Александрова, и в одном купе со мной оказался директор музея-усадьбы Сергея Рахманинова Александр Иванович Ермаков. Он подсказал мне прослушаться в Гнесинском училище, тогда там работал Дмитрий Вдовин, который посоветовал после прослушивания поступить в Академию хорового искусства, где главным вдохновителем и художественным руководителем был знаменитый хормейстер и дирижер Виктор Сергеевич Попов. И за полтора дня моя судьба была решена. Я поступил в вокальный класс, меня взяли на второй курс, хотя в это время в Тамбове я был на пятом курсе. Но я ни о чем не жалел. Я стал заниматься в классе Веры Петровны Александровой, с которой мы до сих пор вместе. Это уже было обучение вокалу. Начались полноценные занятия оперными партиями.

«Наш Трике был молодым человеком»

— «Новая опера» — ваш первый театр?

— Первый и единственный.

— Был кастинг?

— Академия, где я учился, тесно сотрудничала с «Новой оперой». И молодые певцы, такие, как Дмитрий Корчак, Василий Ладюк, Екатерина Лехина — все они пришли в «Новую оперу». Так получалось, что Московская консерватория готовит кадры для Большого театра, а Академия — для «Новой оперы». В первый год меня в театр не взяли, я считаю, правильно, я еще зеленый был. Потом началась пора конкурсов. Первой был конкурс Галины Вишневской, потом был конкурс теноров, его устраивала Елена Образцова памяти Лучано Паваротти, там я получил первую премию. Это было в 2008 году. А в следующем году проходил конкурс Глинки, председателем жюри была Ирина Архипова. Эти конкурсы дали мне уверенность, какую-то здоровую наглость, и уже осенью меня в театр взяли.

— Какая партия была у вас первой в «Новой опере»?

— Трике в «Евгении Онегине».

«Неморино «Любовном напитке», Альмавиву в «Севильском цирюльнике», заглавную партию в «Ромео и Джульетте», за эту работу я получил «Золотую маску». Фото novayaopera.ru

— Чья была постановка?

— Сергея Арцыбашева. Музыкальным руководителем был основатель нашего театра Евгений Колобов. В спектакле было много купюр, их делал маэстро Колобов. Постановка шла два часа пятнадцать минут, но партия Трике была сохранена. По замыслу режиссера, Трике у нас был молодой человек, влюбленный в Татьяну. Партия не требовала никакой характерности, какая обычно в ней бывает, моей задачей было просто все правильно спеть.

— Какие партии сейчас вы исполняете в своем театре?

— Неморино «Любовном напитке», Альмавиву в «Севильском цирюльнике», заглавную партию в «Ромео и Джульетте» — за эту работу я получил «Золотую маску», пою партию Владимира Игоревича, Тамино в «Волшебной флейте», Рудольфа в «Богеме», сейчас хочу отточить партию Альфреда в «Травиате». Как приглашенный солист пою Рудольфа в Большом театре, пою там же в «Доне Паскуале». Пою партии для лирического тенора, не поддаюсь соблазнам петь что-то покрепче, потому что голос один.

— Сколько у вас вообще премий?

— «Золотая маска», премия мэра Москвы в области литературы и искусства, национальная оперная премия «Онегин» в номинации «мастер» за партию Рудольфа.

«Владыка Тихон — прекрасный, духовный человек»

— Вы пели в хоре Сретенского монастыря, наместником которого является один из самых уважаемых представителей епископата РПЦ владыка Тихон, автор бестселлера «Несвятые святые». Как вы туда попали?

— Все в жизни бывает не просто так, очевидно, в этом был промысел Божий. Я был студентом, надо было заработать прибавку к стипендии, но пришел я именно в Сретенский монастырь. Тогда регентом хора еще служил владыка Амвросий, он был основоположником возрождения Сретенского хора. Было трудно — рано вставать на службу, я еще плохо знал гласы. Но потом как-то втянулся. Я пел в Сретенском хоре с 2005 по 2008 годы.

«Все в жизни бывает не просто так, очевидно, в этом был промысел Божий. Я был студентом, надо было заработать прибавку к стипендии, но пришел я именно в Сретенский монастырь». Фото bestchoir.ru

— А вы общались лично с владыкой Тихоном?

— Ну конечно! Он и совет даст, если нужно, и благословит. Он потрясающе образованный человек. Владыка Тихон — прекрасный, действительно духовный человек, преданный своему делу, делу церкви. Он может быть и строгим, и мягким, он ревностный христианин. Его книга — один из шедевров современной духовной литературы. Книга вызвала огромный резонанс, и был придуман такой проект. Известные актеры читали фрагменты из «Несвятых святых», это были Дмитрий Певцов и Дмитрий Дюжев, все это шло на фоне фотографий, и была музыкальная составляющая. Солисты исполняли произведения, которые отобрал сам епископ Тихон. Я пел тогда «Вечерний звон», но не тот, широко известный, а малоизвестное сочинение.

— Вам пришлось быть на отпевании ваших коллег, погибших в авиакатастрофе под Адлером…

— В этой трагедии погибли мои друзья, с Валерием Халиловым я много выступал, мы сотрудничали. Я должен был выступить на концерте в память наших друзей на сороковинах, но не смог — был в Казани на Шаляпинском фестивале, в это день шла репетиция «Евгения Онегина». Если бы не фестиваль, я бы участвовал в этом концерте. А на панихиде было очень тяжело, сначала отпевали летчиков, потом руководство ансамбля Александрова, потом солистов и хор. Народу пришло очень много. Но мы смогли почтить память своих друзей, и когда мы пели «Вечную память» и фрагменты панихиды возле могил, наш хор перекрывал духовой оркестр. В этом была сила духа и сила молитвы.

— Вы не в первый раз участвуете в Шаляпинском фестивале…

— Третий год приезжаю на эти дни в Казань.

— Почему такая любовь к нашему фесту?

— Люблю фестиваль, и мне приятно, что зритель принимает мои работы. Так что я поздравляю и Казань, и все руководство казанской оперы с тридцатипятилетием Шаляпинского. Пусть будет больше новых проектов и новых премьер.

— В каких-то еще новых постановках в Казани собираетесь участвовать?

— Пока мы это еще не обсуждали, но, думаю, да. Главное, чтобы совпал график.