«Есть выражение — «поясни за шмот», на каком основании надел эту одежду. После — начинают бить»

«Поясни за шмот»

— В Казани достаточно бурную реакцию вызвала идея запустить свитшоты с названиями казанских ОПГ. Теперь инициаторы стараются говорить, что они на самом деле популяризируют народные названия районов Казани… Оппоненты в этом увидели чуть ли не жест, аналогичный поступку принца Гарри, пришедшего в нацистском костюме. На ваш взгляд, имеет право на жизнь такая инициатива?

— Я уверен, что право на жизнь имеет любая инициатива, тем более что ваши дизайнеры явно пытаются быть в тренде — сейчас все сходят с ума от дизайнера Гоши Рубчинского, который воспроизводит гопническую эстетику девяностых и имеет какой-то колоссальный успех за границей. Другое дело, что я не очень верю в то, что эти свитшоты выйдут за рамки концепта. Есть такое популярное хулиганское выражение — «поясни за шмот», то есть скажи, на каком основании ты надел эту одежду (чаще всего речь идет о полувоенной форме, камуфляже), — и после этой фразы человека, как правило, начинают бить. Мне кажется, здесь тоже очень высок риск, что в Казани обнаружатся люди, для которых это не просто одежда, и мало кто решится надевать ее и гулять в ней по улице.

«Сейчас все сходят с ума от дизайнера Гоши Рубчинского, который воспроизводит гопническую эстетику девяностых и имеет какой-то колоссальный успех за границей». Фото the-flow.ru

В свое время Денис Симачев делал футболки с надписями типа «Пацан сказал, пацан сделал», я видел их на московских модниках, мне это казалось забавным, а потом в Ростове я увидел такую же (вероятно, задорого купленную в Москве) футболку на татуированном амбале, причем на футболке Симачев нарисовал крест на толстой цепи, и на амбале поверх этого нарисованного креста был такой же на такой же цепи, но уже настоящий. Я подумал, что это все-таки жутковато выглядит — постмодернистская одежда на человеке, который понимает все шутки буквально. Когда ироничная футболка перестает быть ироничной, это выглядит омерзительно.

Пару слов о Фишман

— Олег, слышали ли вы о «казанском феномене»? Сталкивались ли с ним в жизни? На ваш взгляд, насколько правильно популяризировать и романтизировать данное явление?

— Слышал, но, слава Богу, не сталкивался, я все-таки моложе того поколения, которое помнит крик: «Казань» на площади трех вокзалов в Москве. Но, конечно, знаю очень многих людей, которые помнят. К тому же адвокаты, с которыми я работаю уже пять лет (ваша знаменитая «Агора»), — тоже в основном казанские, и от них я много интересного наслушался о той эпохе.

Не знаю, как прозвучит это сравнение, но здесь, мне кажется, та же неизбежность, что и с памятниками Ленину — у нас их в какой-то момент не посносили, и теперь, я думаю, не снесут никогда — это уже ни у кого всерьез не болит, Ленин в кепке — просто часть ландшафта и то, чего нет нигде в мире, то есть наш национальный туристический эксклюзив, гораздо более убедительный, чем псевдорусская старина. При этом я не люблю Ленина, считаю его упырем, и памятники ему мне не нравятся, но я реалист и понимаю, что Ленин будет всегда. И кварталы хрущевок будут всегда, и «Русь» — это уже именно они, а не старинные храмы и кремли.

Ваши группировки мне тоже кажутся более весомым местным брендом, чем все новодельное (не только мечеть в Кремле, но и то, чем занимается у вас моя знакомая Наталия Фишман), и даже правильно с точки зрения общественного оздоровления делать такую одежду — если зловещий бренд превращается в рыночное развлечение, значит, все уже отболело, проблема сошла на нет.

«Ваши группировки мне кажутся более весомым местным брендом, чем все новодельное (не только мечеть в Кремле, но и то, чем занимается у вас моя знакомая Наталия Фишман)». Фото Максима Платонова

— А как вы относитесь к идее музея казанских ОПГ? Будет ли носить он воспитательный характер или опять эффект будет обратным?

— Между музеем и тем явлением, которому он посвящен, не бывает знака равенства (собственно, это то, чего не понимают почти все участники споров о «Ельцин-центре», у них аргументы — или «Ельцин — великий человек, посмотрите какой хороший у него музей», или «Ельцин — злодей, и музей его плохой» — как будто не может быть хорошего музея про плохого человека или наоборот). Можно сделать такой музей, который очень убедительно и наглядно покажет, как чудовищен криминальный мир, и как важно избавляться от его проявлений в жизни. Ну и вообще — любой феномен лучше изучать и помнить, чем стирать из памяти. Если стирать, то он вернется.

«Вместо бандитов у нас сейчас силовики»

— На ваш взгляд, могут ли на улицы российских городов вернутся уличные банды в духе 80—90-х?

— Вот сейчас я, как и многие, с ужасом наблюдаю за феноменом АУЕ — криминализированные подростки в Забайкалье. Да, конечно, уголовный потенциал у нашего общества сейчас не ниже, чем в девяностые, просто пока не было повода ему проявиться в тех масштабах, в каких это было лет 20 назад. И все-таки имеет значение, что вместо бандитов у нас сейчас силовики. Кстати, и среди ваших местных брендов, наряду с теми группировками, — конечно, ОВД «Дальний». У меня он с Казанью ассоциируется гораздо сильнее, чем лавочки и велодорожки.

— Есть ли в среде креативной молодежи тенденции по романтизации криминального прошлого? Откуда это у них?

— Не думаю, что прошлого — скорее этики и эстетики. Дизайнеры, такие как Рубчинский или раньше Симачев, вдохновлялись уникальными российскими образами, которых вообще-то не так много, и блатная эстетика — одно из немногих явлений, которые у нас не скопированы с Запада, а уходят корнями вот в это послевоенное, с фиксами и финками. Это, во-первых.

«Среди ваших местных брендов, наряду с теми группировками, — конечно, ОВД «Дальний». У меня он с Казанью ассоциируется гораздо сильнее, чем лавочки и велодорожки». Фото Михаила Соколова (kommersant.ru)

Во-вторых, мне сейчас это трудно сформулировать, но я грешу на вот этот левацкий молодежный призыв в журналистике, почему-то в последние годы многие антифашисты, нацболы и анархисты стали в Москве журналистами, а их опыт общения и большое количество сидевших товарищей располагает к тому, чтобы интересоваться этими вещами. Например, поговорку про два стула я впервые в жизни услышал от своего товарища по «Коммерсанту», в прошлом известного антифа-активиста. А журналисты — это всегда передовой отряд креативной молодежи.

— Олег, вы сами давно ли были в Казани? Сейчас город, на ваш взгляд, безопасен ли?

— Я бывал у вас несколько раз, начиная с середины нулевых, город всегда производил впечатление чуть ли не самого благополучного российского миллионника — видно, что республика богатая, и видно, что (в отличие от русских областей) местные всерьез любят свою республику и свой город и чувствуют себя там хозяевами. Последний раз я был у вас летом 2013 года, мы с женой проводили в Казани уик-энд по дороге из Кирова в Женеву (летели через Стамбул, было очень удобно). Много гуляли, в том числе ночью, ничего опасного не видели. До этого я был у вас в 2011-м в связи с «Булгарией», повод мрачный, но город понравился и тогда, однако в 2013-м я его не узнал — много всего перестроили, признаков Европы стало больше, и вот это столичное ощущение, которое и раньше было, стало каким-то вообще абсолютным — это не лесть, Казань больше похожа на столицу, чем Братислава или даже Варшава.

«Реальное время» готово предоставить всем желающим возможность высказаться о скандальной коллекции.