История, которую хочется забыть

Сериал «Слово пацана. Кровь на асфальте», снятый Жорой Крыжовниковым по сценарию Андрея Золотарева, вышел 9 ноября. Интерес к сериалу, как и к теме, которую он затронул, рос постепенно. Это можно проследить по количеству запросов в поисковиках. К примеру, с 6 по 12 ноября в «Яндексе» их было около 700 тысяч. С 4 по 11 декабря — почти 30 миллионов. Такой резкий рост интереса связан в том числе и с шумихой, которую вызвал сериал. Его активно начали обсуждать чиновники, в основном предлагая запретить как пропаганду опасного образа жизни и романтизацию бандитизма. К слову, Роскомнадзор не выявил нарушений. А в общественном пространстве много говорили о том, что это часть нашей истории, которую нельзя запрещать. Но насколько уместно изучать эту историю именно сейчас?!

Молодому поколению, которое не застало весь тот ужас, интересно узнать то, о чем они не знают. То, чего они не видели. То, чем были свидетелями их родители, но о чем не хотят говорить. Готовы ли они говорить об этом сейчас и вообще вспоминать тот период жизни, который хочется забыть?

В группировках в 1980-х и 1990-х определенно были те, кто жаждал той самой «крови на асфальте». Но большинство попадало туда вынужденно. Как пишет в своей книге Роберт Гараев, отличие казанских группировок от остальных в стране было в жесткой иерархии и структуре. Это можно назвать мини-государствами в государстве. Здесь были свои граждане и неграждане. Первые обладали определенными привилегиями, вторые «поражались в правах». У «граждан» были свои обязанности и повинности. Это был выбор без выбора. Так можно ли считать вынужденных участников ОПГ акторами или они все-таки тоже жертвы?

Интервью «Реального времени» с Робертом Гараевым читайте тут.

Сегодня это взрослые мужчины и женщины (да, женские группировки тоже были). У них семьи, работа и какая-то жизнь вне дома. А еще у них травматичное прошлое. Грубые душевные раны, которые у кого-то зарубцевались, а у кого-то еще нет. Но ведь даже зажившая рана оставляет видимый след, напоминающий о трагедии. Готовы ли они погружаться в свое болезненное прошлое и говорить об этом?

А говорить, видимо, придется. Потому что дети задают вопросы. Среди моих друзей и знакомых очень много людей, бывших свидетелями или участниками того черного периода в истории. Одних вывозили в лес и они думали, что это последний день их жизни. Другие сидели в подвалах с ножом в бедре. И никто из них не хочет это вспоминать, а тем более рассказывать об этом детям. А ведь таких историй множество. Можно сказать, что это коллективная травма города, которая точно есть, которая еще болит и с которой нужно что-то делать. Но что и как?

Друг моего сына сказал: «Смотрю сериал вместе с батей. Батя чуть ли не плачет». Пожалуй, просмотр вместе с детьми поможет начать говорить. Но это не точно. Реакции родителей на сериал вызывают, наверное, еще больше вопросов, чем их молчание. Чем может поделиться «батя», когда вскрыли его болезненную рану? Наверное, только болью. Продуктивный диалог возможен лишь в условиях излечения. Но это вопрос к психологам.

Получается замкнутый круг. Говорить о боли невозможно, а молчание порождает в головах подростков собственные интерпретации. Отсюда страх родителей и властей, что сериал романтизирует бандитизм. И тут есть доля здравого смысла. Никто не может сказать, какие выводы сделает подросток, посмотрев сериал. Как и никто не сможет сказать, к чему он придет после прочтения книг Стивена Кинга. Все зависит от воспитания и психологической зрелости. Воспримут ли дети сериал как фиксацию исторического факта или используют как пример?

Один из вариантов, который сейчас активно обсуждается среди чиновников, — это запрет сериала. Но только обсуждение запрета привело к еще большей популярности. Всем хочется отведать «сладкого плода», пока он не пропал из доступа. Отсюда и рост запросов о сериале и книге в поисковиках. Отсюда невероятное количество просмотров и небывалый рейтинг в 9,6 балла. Отсюда рост продаж книги. Очевидно, что запрет — не решение проблемы. Но как в общественном пространстве выстроить правильное понимание «казанского феномена», чтобы он не повторился?

Еще одна, возможно, не самая очевидная реакция на сериал и книгу — это образ Казани. Когда в начале «нулевых» я приезжала в Москву и люди узнавали, что я из Казани, то либо смотрели настороженно, либо спрашивали с любопытством: «У вас там мафия, да?» Почему-то использовали именно слово «мафия», а не ОПГ. После присвоения статуса третьей столицы России в 2009 году в город вложили огромное количество денег, сделали многое, чтобы изменить его образ. И это сработало. С начала этого года и до сентября Казань посетило 2,8 млн туристов. Казань у большинства россиян ассоциируется с татарской кухней и гостеприимством, с инновациями и культурными инициативами. Теперь я слышу от жителей разных городов, что «Казань — это очень прогрессивный и красивый город». Не обнулились ли все старания властей и казанцев после выхода сериала и книги «Слово пацана»?

То, что выход сериала и книги «прославил» Казань с темной стороны прошлого, свершившийся факт. Теперь встает вопрос, что с этим делать? Игнорировать уже не получится, поэтому молчание не поможет. Остается понять, как это прошлое можно встроить в контекст современного дискурса, не замарав образ прогрессивного и красивого города. Сложная задача, которую предстоит решить.

Сериал и книга «Слово пацана» вскрыли еще незажившие раны. Показали прошлое, которое не хочется вспоминать. Но, видимо, придется. Придется о нем говорить. Жора Крыжовников и Роберт Гараев заставили говорить об этом сейчас. Насколько это уместно сейчас? Вопрос открытый. Но у нас, как у общества, уже нет вариантов. Препарировать свое прошлое придется. Хотя бы для того, чтобы оно не повторилось, чтобы раны в конце концов зажили, а уроки истории были усвоены. Но когда, как и с кем говорить?

Издательство: Individuum
Количество страниц: 624
Год: 2021
Возрастное ограничение: 18+

Екатерина Петрова — литературный обозреватель интернет-газеты «Реальное время», автор telegram-канала «Булочки с маком» и основательница первого книжного онлайн-клуба по подписке «Макулатура».