Кряшенское сообщество в эпоху «эмансипации» в начале XX века

ГЛАВА 3. ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ КРЯШЕН В НАЧАЛЕ XX в.

§ 3.1. Кряшенское сообщество в эпоху «эмансипации» (1905—1917 гг.)

Исхаков Р.Р.

Применительно к периоду конца XIХ — начала ХХ в. можно говорить о складывании у крещеных татар на основе конфессиональной идентичности особого этнокультурного самосознания и окончательному закреплению конфессионима «кряшен» как идентифицирующего наименования всех крещеных татар, укрепленных в православии. Об устойчивости этой идентичности свидетельствуют данные официальной статистики. Если на протяжении XIX в. отмечается снижение доли крещеных татар в общей массе татарского населения Волго-Уралья, то со времени проведения Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. и вплоть до Первой всесоюзной переписи населения СССР (1926 г.) динамика их численности показывает стабильный рост, соответствующий естественному приросту народонаселения. Такая демографическая ситуация была связана с тем, что благодаря формированию особой идентичности и окончательному установлению четких конфессиональных границ между татарами-мусульманами и татарами-кряшенами в конце XIX — начале ХХ вв. прекращаются массовые отпадения в ислам, «вымывавшие» значительные группы новокрещеных и старокрещеных татар из кряшенского поля.

Устойчивость кряшенской идентичности показали события, связанные с объявлением в Российской империи «свободы совести». С вступлением в силу положений указа от 17 апреля 1905 г. отмечается беспрецедентное движение за отход от православия в пользу других конфессиональных объединений, что нанесло сильный удар по господствующему положению РПЦ в России. Наиболее массовые движения фиксируются в западных губерниях — в белорусских губерниях и Царстве Польском, где с 1905 г. по 1909 г. вернулось в католичество 232 705 чел., в Прибалтике перешло в лютеранство 11 527 чел.

В Волго-Уралье основная часть разорвавших официально отношения с РПЦ были потомками старокрещеных и новокрещеных татар. Для исключения из состава православной конфессии они обязывались подать прошение в губернскую администрацию. После этого списки поступали на утверждение в духовную консисторию.

При включении отпавших в состав мусульманских общин в большинстве губерний Восточной России не возникало существенных проблем. Основная часть подавших прошения были потомками отпавших в ислам еще в 1860—1870-х гг. В начале ХХ в. в их быту и религиозной жизни не осталось каких-либо следов православной традиции. Над ними не совершались таинства крещения, они не были записаны в исповедные и метрические книги, никогда не посещали православных храмов. Осознавая это, епархиальное руководство практически не препятствовало их официальному исключению из состава церкви, фактически отрицая возможность их утверждения в православии.

Иная ситуация отмечается в Казанской губернии, где конфессиональный статус отпавших был не столь однозначен. Прошения об официальном отчислении от православия в ислам наряду с «новыми» мусульманами подавали и старокрещеные татары, до этого не разрывавшие официальных отношений с церковью. По наблюдениям миссионеров, данные лица плохо разбирались и в православном, и в исламском вероучении. В этой ситуации перед светской и духовной властью встал вопрос: разрешать ли переход в ислам старокрещеным татарам, можно ли считать их «настоящими» мусульманами, какие последствия будут у этих действий?

Ссылаясь на указ от 17 апреля 1905 г., миссионеры ратовали за право отчисления в ислам новокрещен и отказ в этом старокрещеным татарам, ибо по закону в мусульманство могли переходить лишь те, чьи предки исповедовали его до крещения. По данной логике, если новокрещеные еще могли относиться к этой категории, то старокрещеные, предки которых были обращены в православие более 300 лет назад, формально не относились к этой группе населения. Несмотря на данные аргументы, губернская администрация не нашла возможным использовать данную уловку, так как это могло быть воспринято татарами-мусульманами как принудительное сдерживание в православии их соплеменников, что противоречило декларируемому правительством курсу на свободу совести. Единственной уступкой РПЦ стало увеличение срока рассмотрения данных дел для того, чтобы миссионеры и священники могли провести увещевание отпавших. Всего в 12 губерниях Восточной России к 1909 г. о своем желании причислиться к мусульманским приходам заявили 49 910 чел.

Большинство отпавших от православия после 1905 г. были жителями тех населенных пунктов, где ранее отмечалась интенсивная исламизация, происходили массовые отпадения. Так, по Казанской губернии основная часть «новых» мусульман были потомками новокрещеных и старокрещеных татар, разорвавших контакты с церковью уже в XIX в. (34 000 чел., или 88% от общ. кол-ва отпавших), только небольшая их часть (4 753 чел., или 12%) официально перешла в ислам после объявления свободы совести. Большинство старокрещеных татар сохранили православный конфессиональный статус, что наглядно свидетельствовало о формировании у них устойчивой кряшенской идентичности.

По данным волостных правлений, собранных и систематизированных Н.В. Никольским в 1911 г. в 12 губерниях, в пределах 60 уездов Восточной России в это время проживал 122 301 православный кряшен. Сопоставляя динамику численности кряшен, оставшихся в православии и отпавших в ислам, можно констатировать, что, благодаря внедрению системы Н.И. Ильминского, церкви удалось сохранить многочисленную татароязычную православную группу населения, значительно опережавшую по численности отпавших в ислам. Таким образом, большинство крещеных татар сознательно выбрало православие как важную часть своего культурно кода и кряшенскую идентичность как основу этнокультурного самосознания.

Для многих татар-мусульман такое положение, сложившееся после объявления «свободы совести», оказалось полной неожиданностью. Среди них существовало укорененное мнение, что кряшен в православии удерживают исключительно государственные ограничения. Когда же оказалось, что, несмотря на официальное разрешение переходить в ислам, кряшены предпочитают оставаться в православии, это вызвало рост открытого прозелитизма среди них, чего не наблюдалось до этого.

Среди главных причин усиления мусульманского прозелетизма стало стремление татар-мусульман интегрировать кряшен в общетатарское этнокультурное поле. Этнокультурный фактор и «национальная карта» стали важными аргументами мусульманских миссионеров при убеждении кряшен исповедовать ислам. Одной из форм миссионерской деятельности было распространение исламской литературы в кириллической транскрипции. Центром издания таких книг была казанская типография братьев Каримовых. В 1906 г. в ней большим тиражом была отпечатана брошюра «Вероучение ислама» («Ислам дине»), изданная для «братьев, силою выведенных из ислама». В ней давались советы, что делать при отпадениях, краткая информация о нормах ислама и обязанностях мусульманина. Среди кряшен распространялись издания, в которых разъяснялись основные положения манифеста о свободе совести, были представлены формы прошений об отчислении от православия.

Татарская буржуазия оказывала финансовую помощь в строительстве мектебе и мечетей в контактных зонах, участвовала в организации религиозного быта отпавших, помогала им материально. «Новые» мусульмане при помощи мусульманского духовенства стремились распространить исламское влияние среди односельчан, которые остались в христианстве. Активной миссионерской деятельностью среди нерусских народов занимались ишаны (члены суфийских братств), мугаллимы и приходские имамы.

Несмотря на это, результаты прозелетической активности татар-мусульман среди татар-кряшен были весьма скромными. Случаи отхода в ислам были немногочисленны и фиксировались в основном в селениях, где ранее было сильно исламское влияние. Таким образом, благодаря укреплению в православии и оформлению кряшенской идентичности представители этого сообщества оказались устойчивыми к внешним культурно-религиозным влияниям. С этого времени в этнографической литературе и церковных делопроизводственных материалах исчезает деление кряшен на старокрещеных и новокрещеных татар. Все укрепленные в православии татары начинают обозначаться или как «крещеные татары» или «крещены», сами же представители данного сообщества однозначно идентифицируют себя как «кряшены».

Другим важным показателем генезиса идентичности кряшен, связанным с ее «секуляризацией», были изменения, происходившие в их просветительском движении. Созданные православными миссионерами в 1860—1870-е гг. институты, направленные на христианизацию крещеных татар и борьбу с их исламизацией, к началу ХХ в. становятся ключевыми факторами культурной мобилизации кряшен. При этом их миссионерская и «противомусульманская» составляющие постепенно нивелировались и отступали на задний план. Основным становилось развитие культуры и просвещения. Учителя миссионерских школ, потеряв в лице Н.И. Ильминского и созданных им институтов, орган, направляющий и сдерживавший их в рамках христианско-просветительской деятельности, начинают рассматривать систему не только как канал христианизации соплеменников. Они все настойчивее высказываются за развитие светской культуры и образования, научных знаний, выступают за расширение использования родного языка в школьном деле.

В полемической статье, направленной против наследия Ильминского, А. Беляев писал, что «время длинных волос и безграмотного учительства… миновало». Действительно, внедренный в пореформенный период Н.И. Ильминским тип миссионерской школы с учителем-церковником, имевшим аскетический характер, обучавшим детей исключительно церковным предметам, стремившимся в дальнейшем стать священником, все меньше удовлетворял нуждам и потребностям как сельского населения, так и самой интеллигенции. Общественные и социально-экономические изменения, существенно влиявшие на жизнь общества, диктовали необходимость структурной перестройки просветительского движения, расширения рамок преподавания светских наук в школе. На рубеже XIX—ХХ вв. в кряшенской деревне появился новый тип учителя с высокими культурными запросами и секулярным сознанием. Среди молодежи усиливаются революционные и либеральные идеи. Недовольство системой обучения и материального обеспечения в братских школах выразилось в росте текучести педагогических кадров. Не имея возможности реализовать свои замыслы и идеи в жестких клерикальных рамках миссионерских школ, молодые учителя при первой возможности переводились на работу в министерские и земские училища. Только за 1900—1903 учебные годы преподавательский состав сменился в 85 миссионерских школах Казанской губернии. Кроме того, в связи с тяжелым финансовым положением численность миссионерских школ неуклонно сокращается.

Наряду с начальными учебными заведениями этот процесс затронул КЦКТШ. В 1903 г. учитель математики Гурий Николаев (Сердинский) в записке, поданной попечителю КУО, писал о необходимости реформирования системы обучения в школе. Г. Николаев предлагал сократить наполовину преподавание Закона Божия и церковнославянского языка в пользу светских предметов, что должно было приблизить уровень подготовки в КЦКТШ к Симбирской чувашской учительской школе. Данному демаршу предшествовал острый конфликт между руководством школы и педагогическим составом, связанный с различием во взглядах на дальнейшие пути деятельности школы и системы самоуправления. Недовольство учителей и учеников, наряду с общими недостатками в постановке образовательного процесса, вызывало ухудшение атмосферы в школе и бытовых условий жизни. Поэтому наиболее развитые и подготовленные представители кряшенской молодежи старались поступать в гимназии и уездные училища, а не в alma mater своих родителей.

Продолжение следует...