Дискотека 90-х: первый татарский альбом Зули Камаловой
Проект «Реального времени»: татарстанская эстрада лихих лет. Часть 14-я
На этой неделе отмечает день рождения Зульфия Камалова, Zulya Kamalova, австралийская татарка родом из Сарапула, первая из татарских артистов, родившихся в России, применившая совершенно другой подход к музыке. Вместо оперной и романсовой школы, традиций эстрады, а также хард-рока, Зуля взяла опыт театральных зонгов, бардовское наследие, многообразный world music, джаз и записала несколько альбомов, из которых в Татарстане ценятся более всего Aloukie и elusive, поскольку это практически полностью татарские альбомы (сейчас прибавился диск «Алты көн ярату» 2019 года на стихи Йолдыз Миннуллиной). Aloukie вышел в 1999-м, давайте поговорим о нем.
«В России мне вряд ли удастся заниматься музыкой так, как мне хотелось бы»
Чтобы не останавливаться на биографии, процитирую свое интервью с Камаловой в 2002 году (через несколько месяцев она внезапно приедет в Казань и выступит в НКЦ «Казань» с трио, в которое войдет тогда еще мало кому известный баянист Айдар Гайнуллин): «Я родилась в Сарапуле, Удмуртская республика, училась на факультете иностранных языков (английскому и французскому) в Пермском педуниверситете. Поехала в Австралию по приглашению австралийца, с которым познакомилась на международном молодежном обмене в Калифорнии. И не вернулась, потому что поняла, что в России (когда я вернулась в первый раз в 1993-м) мне вряд ли удастся заниматься музыкой так, как мне хотелось бы».
Весной 2003-го Камалова сыграла первый концерт в Казани, и после него хотелось если не собрать группу, то начать петь по-татарски, потому что появился другой вариант подхода к родному языку. И не случайно, что приехал он из другой страны, которую населяют эмигранты. Надо сказать, после Зуля создавала группу Zulya and The Children of the Underground, где брехтовская удаль усилилась, правда, значительная часть того материала — английская и русская, показывающая, насколько меняет звучание языка материал.
Печаль моя светла
Альбом, выигравший в номинации World Music Album of the Year 2000 в Австралии, начинается с программной песни «Сагыну». Со словом этим возникают проблемы в переводе. «Моң» вот не перевести, а «сагыну» — разве это «тоска». Понятно, что героиня тоскует по родине, но это скорее не унылая грусть, а обнадеживающая печаль. Это авторская песня, таких в альбоме четыре.
За аранжировки, помимо Зули, отвечает Мэл Уэбб, мультиинструменталист из Мельбурна, один из звукорежиссеров альбома, а также Мартин Такер, настройщик пиано, о котором даже есть фильм (его присутствие особенно заметно в песне «Әткәемнең өендә»). «Бишек җыры» сделали этномузыколог Нино Цицишвили и Иосиф Жордания, почетный член Консерватории при Мельбурнском Университете, доктор искусствоведения, заведующий и один из основателей Международного исследовательского центра по изучению многоголосия при Тбилисской консерватории, основатель ансамбля «Горани».
И все это я узнал только что. В музыке это смешение культур не замечаешь, поскольку Камаловой удалось найти ключ к татарской мелодике с помощью простого секрета: надо играть медленно и спокойно.
На цыпочках
Что можно сказать об этих песнях? Они вкрадчивые. Аккуратная перкуссия, всполохи духовых, барочные струнные, неожиданные соединения, типа когда к варгану подключается баян. Зуля вроде занимается популярным и ныне переосмыслением традиционных песен, но не ломает их смысл, а дает другую оптику, что проще объяснить, как взгляд режиссера, а не музыканта.
Еще три авторских трека — это, во-первых, «Хәйран булам», цитирующая «Син сазыңны уйнадың» в ультрастепной версии. «Хәдичә әбием» с аккомпанементом на калимбе и кларнете (таким образом находится что-то общее между кыска көй и музыкой пустынь). И еще одна программная «Минем дөньяда», поженившая восточную перкуссию с КСП, в которой Зуля говорит о мире, где каждый счастлив.
Где находится этот мир? Вероятно, в паузах между треками.