«Сыск и шпионство царили в Университетах. В Казанском они проявились в особо грубых формах»

Профессор Н.Н. Фирсов как историк Поволжья

С самого начала 1887 г. развернулась плодотворная научно-литературная, а с декабря 1888 года и научно-педагогическая деятельность в Казанском университете нашего маститого ученого Николая Николаевича Фирсова, ныне профессора по кафедре русской истории Восточно-Педагогического Института г. Казани и истории классовой борьбы в России Казанского Государственного Университета им. В.И. Ульянова-Ленина.

В течение 40 с лишним лет Николай Николаевич проявил чрезвычайно многогранную деятельность общественно-политическую и культурную. Автор почти 200 научно-исторических работ, один из самых популярных профессоров Университета и Института, Николай Николаевич является сотрудником многих научных журналов, местных и центральных, сотрудником газеты «Красная Татария» и председателем двух казанских научных Обществ, Общества Археологии, Истории и Этнографии при Казанском Университете и Общества Татароведения.

Николай Николаевич один из самых известных популяризаторов исторических знаний, даровитый оратор, он в то же время примыкал до революции к крайне левым политическим течениям среди профессуры и, несмотря на препятствия, под своим политическим углом зрения освещал и исторические события, чем немало содействовал проникновению революционным настроением тех из своих слушателей, многие из которых заняли видное место среди деятелей революции 1905—1906 и 1917 года. Проникнутый служением угнетенному при царизме большинству рабоче-крестьянского населения, Николай Николаевич в течение последних 12 лет с тем же воодушевлением продолжает служить проводником истинного просвещения среди рабочих и крестьян нашего Союза Советских Республик.

Все это служит для нас приятным долгом отметить редкую годовщину 40-летнего юбилея культурной деятельности неутомимого и уважаемого ученого. Всероссийская известность Николая Николаевича как ученого историка, труды которого пользуются всеобщим признанием и распространены везде и всюду, придают его знаменательному 40-летнему служению науке характер всероссийского праздника исторической науки, не говоря уже о Поволжье и Казани, для которых юбилей проф. Н.Н. Фирсова является выдающимся событием для всей советской общественности.

80-е и 90-е годы XIX века были эпохой оформления исторического и политического мировоззрения проф. Н.Н. Фирсова. Вполне сознательно воспринимал он события 1 марта 1881 г., разгром «Народной воли», близкие факты «хождения в народ», захватившего и Поволжье еще с 60-х годов XIX века. Много определяющего внесли чтения сочинений Герцена, Лаврова, К. Маркса и главным образом Чернышевского. Семейная среда тоже благоприятствовала развитию в нем либерального мировоззрения; особенно это нужно сказать про отца его, историка-областника Н.А. Фирсова, по кафедре ближайшего преемника А.П. Щапова, который своими научными трудами заложил принцип областничества и у Николая Николаевича. С поступлением же в Университет (1884 г.) 20-летнему юноше пришлось встретиться с мрачной политической действительностью. В этом году был введен новый устав, покончивший с университетской автономией, и это было для Казанского Университета началом новой эры, когда до чрезвычайности обострились отношения в среде профессоров и у студентов с начальством, назначенным «свыше».

В своих воспоминаниях проф. Н.Н. Фирсов так говорит об этом времени: «Если царь был первый сыщик в государстве, то каждый, желавший сделать карьеру, становился сыщиком, — и канцелярии Российских Университетов фактически превращались в отделения жандармских управлений». «Сыск и шпионство царили в Университетах. В Казанском они проявились, кажется, в особо грубых формах». Знаменитая эпоха попечителя Казанского учебного округа Масленникова началась назначением инспектором студентов некоего Потапова (быв. гимназического директора), при котором в Университете и развернулся сыск во всю ширь и глубь. «Все низшие и средние служители инспекции должны были служить и под руководством своего шефа-инспектора служили делу сыска в Казанском Университете. Жатва была обильна». Только по подозрению студентов исключали, пересылая документы пребывающему на летних каникулах студенту на родину. Многие профессора собирались в знак протеста оставить работу в Университете, а некоторые и выполняли это. Среди студентов бурлило глухое недовольство, которое, наконец, вылилось в сходке 4 декабря 1887 г., когда могучий и могущественный Потапов был избит студентами в актовом зале, и вследствие которой произошли массовые исключения студентов из Университета, в том числе и В.И. Ульянова-Ленина. В этом же году произошло и второе «1 марта» в Петербурге, участником которого был старший брат Ленина — А.И. Ульянов. Так что студенческие движения в Университете и революционно-террористические выступления народовольцев были яркими фактами, которые захватывали Николая Николаевича и определяли его политический кругозор; эти события даже натолкнули его на изучение «студенческих историй» в Казанском Университете в 50 и 60-х годах XIX века, которые были, правда, тщательно проредактированы его отцом и за подписью Н.А. Фирсова были напечатаны в 1889 году в «Русской Старине». Эта работа обнаруживает лишь тематический характер научных интересов; в ней уже сказался живой интерес к революционным движениям, изучение которых Николай Николаевич не оставляет в продолжение всей своей более чем 40-летней научной деятельности.

В 1887 г. было отпечатано первое исследование проф. Н.Н. Фирсова «Вступление на престол имп. Елизаветы Петровны». Оно было выполнено по заданию историко-филологического факультета на соискание награды и послужило основанием к оставлению автора при кафедре русской истории для подготовки к профессорской деятельности. Однако и в этой работе Николай Николаевич оказался оригинальным. Красной нитью всего исследования является социальный антагонизм эпохи, за который был спрятан один из основных признаков современного понимания истории — классовая борьба. Здесь мы знакомимся с холопской психологией государственных деятелей перед высшими представителями власти, выросшей на почве крепостничества при засилии европейского торгового капитализма; недовольство гвардии и духовенства политикой иноземного правительства, глухой ропот крестьянства и всего тяглого люда, доходящий до открытого восстания в Башкирии и др. провинциях, как следствие нажима налогового пресса и крепостнической эксплуатации, борьба «общества» и «народа», общества и правительства, угнетателей с угнетенными — основные мысли, пронизывающие все сочинение, написанное, однако, в легальной терминологии того времени, но, можно сказать, совершенно не имеющее ничего общего в политическом отношении с работой своего главного патрона, проф. Д.Н. Корсакова, столбового дворянина и ярого монархиста, автора книги «Воцарение Анны Ивановны», который постарался отплатить Николаю Николаевичу за эту «дерзость» чуть не сторицею, предоставив возможность чтения специальных курсов по поручению факультета лишь спустя 10 лет после выхода в свет этого сочинения, т.е. уже после того, как Николай Николаевич защитил магистерскую диссертацию. С инакомыслящими проф. Корсаков был беспощаден и никому иному, как проф. Н.Н. Фирсову, это пришлось испытать целиком и полностью; слишком уже резала глаз Д.Н. Корсакову самая формулировка, хотя бы II главы «Различные классы рус. общества в период иноземного правительства». Итак, в анализе событий политического значения Николай Николаевич проявил себя по преимуществу как историк социальной, классовой борьбы, и этим проникнуты все его последующие подобные произведения.

А голод 1891 и 1892 годов и связанные с ним бедствия среди крестьянской бедноты натолкнули Николая Николаевича на изучение истории крестьян и ее бурных революционных этапов, начиная со смутного времени. Это и выразилось прежде всего в публичной лекции, прочитанной в Университете в 1892 г. на тему «Голод пред смутным временем». Социальные сдвиги второй половины XVII в. не имели бы того размаха и глубины опять-таки классового антагонизма, если бы страшный голод 1601—1603 гг. не вывел голодающее крестьянство, холопство и казачество на борьбу с своими классовыми врагами: «богатеями» из дворян, бояр, духовенства и деревенских мироедов. «Эти сироты беглые и являются той основной силой, которая породила смутное время на Руси», — делает вывод проф. Н.Н. Фирсов, тогда еще только приват-доцент с необязательными для студентов специальными курсами, но публично выступающий против установившихся взглядов на смуту, как результат прекращения династии Рюрика. Это новое слово, горячо и в соответствующий момент сказанное, воодушевило Николая Николаевича и к дальнейшему изучению истории социально-политической борьбы крестьянства на всем ее протяжении, начиная с XVI века и до настоящего времени.

Но главнейшим содержанием научных занятий проф. Н.Н. Фирсова в 90-х годах было изучение истории торгово-промышленного класса и экономической политики правительства в связи с общественными и классовыми течениями XVIII столетия. Этим вопросам посвящены обе диссертации его: магистерская «Русские торгово-промышленные компании в первую половину XVIII столетия» (1896 г.) и докторская «Правительство и общество в их отношениях к внешней торговле России в царствование имп. Екатерины II» (1902 г.). В отличие от буржуазных ученых того времени (Лаппо-Данилевского и Туган-Барановского), автор этих трудов стремится дать отнюдь не результаты цифровые или правовые экономической истории XVIII в., а «закулисную» сторону ее, в которой можно узнать «о скрытых, но действительных побуждениях и мотивах, создавших эффектные торгово-промышленные законы и отдельные мероприятия». В результате изучения обширного архивного материала, до того времени совершенно не затронутого в научной литературе, проф. Н.Н. Фирсов вскрыл внутреннюю борьбу торгово-промышленного класса, показав новыми документами, как «от награждения богатых купцов мизерные разоряются». Но история торгово-промышленного класса им изучалась для того, чтобы выяснить причины бедственного положения городского и сельского населения. Вот в чем состояла цель его многолетних работ и об этом он указал в конце своей вступительной речи на защите магистерской диссертации в Московском Университете в 1896 г.: «Едва-ли можно сомневаться, что в весьма значительной степени это [печальное] положение [городского и сельского населения] создалось под воздействием торгово-промышленного капитала — компаний купцов и вельмож, с их монополиями и др. льготами, с прикреплением мелких промышленников к конторам властных лиц, с припиской множества государственных крестьян к заводам и фабрикам под разными юридическими формами».

Как видим из изложенного, делая свои социологические обобщения, Николай Николаевич всегда дает обильный фактический материал, характеризует эпоху или одну из сторон общественно-экономической, политической или культурной жизни, исходя из целого комплекса различных фактов и побуждений представителей общественных групп и классов. Но особенного внимания заслуживают характеристика отдельных лиц, исторических персонажей из различных общественных групп. Характеристики царей, виднейших политических деятелей, историков, писателей и журналистов, идеологов революционной общественности и самой темной реакции, — целая галерея портретов, составляющая солидный том «Исторических характеристик и эскизов», представляет собою оригинальную особенность научного творчества проф. Н.Н. Фирсова. Костомаров, Соловьев, Ключевский и Плеханов давно уже известны как лучшие мастера своего времени личных характеристик. Но оригинальность Николая Николаевича заключается в том, что он обрисовывает личность с точки зрения общественно-полезной деятельности ее, принимая во внимание быт и среду, окружающую эту личность, классовые, политические и экономические условия, в которых она действовала, обрисовывая ее подчас на фоне и европейских общественно-политических, и культурных тенденций эпохи. В причинном же обосновании тех или иных действий личности он прежде всего и больше всего смотрит в экономическую основу. В кружевной ткани подлинных выражений документального материала перед читателем обрисовывается личность со всеми ее достоинствами и недостатками, вся деятельность ее и значение этой деятельности с точки зрения различных общественных классов. Это чувствуется уже в первой работе такого типа, в статье «Некоторые черты из жизни русской интеллигенции XVIII века» (1893 г.), где дается характеристика нескольких представителей «знаменитого» рода князей Воронцовых. Указывая на их своеволие и самоуправство не только по отношению к крепостным, но и к дворянам, автор видит в этом «реальную сущность нравов служилого класса в течение всего XVIII столетия», а европейское просвещение, которое отличало этот класс от «подлого» сословия, лишь «слегка скользнуло», отразившись на его показной, праздничной жизни. «Трудно было превратиться в европейца, когда в экономической сфере не только оставались, но и продолжали развиваться азиатские порядки». «Будучи неподготовлены к европейскому просвещению при имп. Петре I, русские служилые люди в остальное время прошлого века еще более отдалились от главного смысла этого просвещения вследствие сильного развития крепостного права в XVIII в.» Такого рода характеристики давались лишь крайне левыми представителями исторической и политической мысли, долго не сидевшими на кафедрах, а большею частью ее и совсем не ощущавшими под своими ногами даже в столицах, а тем более в Казани, где со времен А.П. Щапова обстояло «все благополучно» и где проф. Д.А. Корсаков сводил жизнь деятелей, по выражению проф. Н.Н. Фирсова, «к метрическим записям, придворным интригам и «действам», и к послужным спискам». И ничего нет удивительного, что этот «кафедральный» профессор чуть не 15 лет стремился приглушить научную деятельность Николая Николаевича.

Еще в 1890 г. в статье «Из области народных картин» приват-доцент Н.Н. Фирсов указывал, что историк, изучая «материальную, умственную и нравственную жизнь верхних слоев того или иного государства, не должен, однако, отделываться общими фразами и о его нижних слоях», «простонародное приобрело права гражданства в историографии». Если это «простонародное» игнорировать, то история не достигнет своей цели — «народного самосознания». Эта мысль, как и вышеуказанные принципы, легла в основу его чтений по истории России, обеспечив ему и большую аудиторию, состоящую из студентов всех факультетов, и оригинальность его научных построений, особенно выразившуюся в том, что лекции его были проникнуты жестокой критикой политики господствующих классов, горячим развенчиванием царского режима, громадным вниманием к судьбам угнетенных, особенно, крепостных крестьян и посессионных рабочих, не говоря уже о таких боевых моментах их жизни, как эпоха Смуты, Разиновщины и Пугачевщины.

Если указанное мною резко отличало курс Николая Николаевича от обычных университетских курсов того времени в классовом отношении, в обострении внимания к социальной борьбе, то наблюдения над историческими судьбами Поволжья, Сибири, Украины отразились и на построении схемы общего курса, что выразилось в том, что история России рассматривается на более широком фоне международных отношений, начиная с древнейших времен, и с большим уклоном в историю отдельных областей России. История царей, цариц и царедворцев была направлена проф. Н.Н. Фирсовым для воспитания в слушателях и читателях политического самосознания. Эти цели, конечно, целиком и полностью противоречили задачам университетского преподавания в эпоху Александра III и Николая II. К тому же «кафедральный» проф. Д.А. Корсаков видел непреодолимого для себя конкурента в лице Николая Николаевича, вследствие чего еще в 1893 году попытка последнего объявить общий курс русской истории, хотя и была поддержана факультетом и Советом Университета, все же не увенчалась успехом, т.к. Министерство Нар. Просвещения, по представлению того же проф. Д.А. Корсакова, не утвердило его курса, о чем приват-доцент Н.Н. Фирсов получил следующее уведомление от факультета, датированное 31 августа 1893 г. (№ 115) за подписью декана, проф. Беляева: «Вследствие предложения г. исправлявшего должность Ректора Университета от 7 минувшего июля за № 1885 историко-филологический факультет имеет честь уведомить Вас, м. г., что г. Министр Народного Просвещения, утверждая обозрение преподавания по историко-филологическому факультету на 1893—1894 учебный год, не мог не обратить внимания на то, что кафедра русской истории в Каз. Университете вполне обеспечена личным составом преподавателей, а по тому объявленный вами общий курс по русской истории представляется излишним».

И лишь с 1902 года он не стал «излишним», когда Николай Николаевич, имел уже степень доктора русской истории! Но «наблюдение» продолжалось и даже перешло от проф. Д.А. Корсакова к агентам Жандармского Управления. Результаты этого наблюдения сказались в 1906 году, когда проф. Н.Н. Фирсову было предъявлено обвинение в оскорблении величества ex cathedra. Перспектива будущего рисовалась мрачными красками, некоторые профессора Университета предполагали даже ссылку в Сибирь, но вследствие того, что Совет Университета стал на защиту проф. Н.Н. Фирсова и послал к Министру Внутренних Дел Столыпину целую депутацию для представления своего постановления во главе с проф. Загоскиным, дело было замято в Министерстве во избежание студенческих беспорядков перед выборами во II Госуд. Думу. Однако в последовавшую после 1905 г. реакцию все эти «замятые» дела были подсчитаны, особенно к исполнившемуся в 1914 году 25-летнему юбилею научно-педагогической деятельности проф. Н.Н. Фирсова. Вместо чествования юбиляру было предложено уйти в отставку за «выслугою лет», т.к. «научная командировка» в 1908 году не оказала совершенно никакого «воздействия» на содержание лекций Николая Николаевича. В «отставке» последний пробыл 2 учебных года и только в 1916 г. снова появился на кафедре в Казанском же Университете, пребывая с того времени неотлучно в Казани, чему содействовала исключительно Октябрьская революция 1917 года, создавшая самые благоприятные условия научной деятельности проф. Н.Н. Фирсову. Если до революции 1917 года Николай Николаевич центр тяжести научных работ имел на XVIII столетии, то после революции он развернул работу и лекции по XIX и ХХ векам, напечатав такие работы, как «Крестьянская революция 1917 г.», «Русская революция и Ленин», «Герои 14 декабря», «Александр II», «Александр III», «Николай II», «Победоносцев», «Призрак социализма пред Николаем I» и др.

Особенно важное место в деятельности Николая Николаевича занимает изучение истории Поволжья и организационная деятельность его по этой линии. Интерес к истории Поволжья вполне естественно вытекал как из того, что в этом отношении он продолжал работу своего отца, так и из того историко-политического мировоззрения, которое легло в основу его исторических занятий.

Николай Алексеевич Фирсов, автор трудов по истории тюркских народностей Поволжья, из которых наибольшей известностью пользуются «Положение инородцев сев.-вост. России в Московском Государстве» (Казань, 1866 г.) и «Инородческое население прежнего Казанского Царства в новой России до 1762 года и колонизация закамских земель» (Казань, 1870 г.), по сравнению с своими предшественниками (Рычковым, Фуксом, Рыбушкиным, Бажановым, Перетятковичем и др.) поставил изучение Поволжья на совершенно иную почву. Здесь, во-первых, мы видим чрезвычайно крупный масштаб исследования (от Поволжья до Сибири включительно) и более глубокий анализ событий, во-вторых, прямо выдвинутый вопрос о политическом прошлом народов Поволжья, Урала и Сибири не только в эпоху существования татарских ханств, но и после гибели их и подчинения тюркских народов Российской Империи, а до нее — Московскому Государству.

На основании детального изучения по преимуществу вполне официальных источников (Пол. Собр. Зак.), Н.А. Фирсов дал подробную характеристику правового положения тюркских народов в России и как следствие этого указал: на выдающиеся случаи протеста и борьбы особенно татар и башкир. Конечно, и предшествующие историки касались этих тем, хотя бы и частично, но заслуга проф. Н.А. Фирсова состояла в том, что в его трудах мы не найдем ни великодержавного, монархического патриотизма, ни миссионерских тенденций, чем особенно богаты были работы, исполнявшиеся «историками» из Духовной Академии и подобных ей учреждений. Либеральное областничество, воспитываемое в Казанском Университете со времен Ешевского, Березина и Щапова, поглотило и Н.А. Фирсова и передалось его сыну, еще дальше двинувшего изучение истории Поволжья, несмотря на то, что Николаю Николаевичу пришлось и по этой линии испытать очень сильное давление со стороны обладавших большею властью, чем он сам.

Самое главное, что внес проф. Н.Н. Фирсов в изучение истории Поволжья, Сибири и тюркских народов, это — политическая история, история социальных взаимоотношений и социальной борьбы на основе познания экономической политики и борьбы за материальные интересы. Это отчетливо выявляется уже из первой напечатанной статьи по истории края, «Политическое и финансовое значение колонизационной деятельности И.И. Неплюева» (К. 1893 г.). Изложив материал по истории борьбы башкир с правительством, возбуждаемой главным образом, отобранием башкирских земель, проф. Н.Н. Фирсов делает такой вывод: «Отсюда можно заключить, что ненависть, которую башкирцы сначала затаили в своих сердцах, а потом свирепо выразили в открытом мятеже против русских, вытекала, главным образом, из экономических причин, из условий промышленной русской колонизации и соединенного с ней перехода башкирских земель в руки людей, причинявших им вдобавок всевозможные вымогательства».

Экономические причины, которые в каждом историческом событии он пытался вскрыть прежде всего, помогали ему правильно разъяснить социально-политическую борьбу, скрывавшуюся в особенностях этнографических образований. В той же статье Николай Николаевич писал о Неплюеве, что ему удалось «социальными и финансовыми мерами» «разорвать связь, которая соединяла башкирцев и других многочисленных инородцев, называвшихся на официальном языке (по их социальному положению, а не этнографическим особенностям) тептярями и бобылями». Вот это глубокое раскрытие чрезвычайно сложных отношений вместе с широкой постановкой вопроса о политической и классовой борьбе выгодно и отличает научные работы проф. Н.Н. Фирсова от всех его предшественников и современников. И если отец определял инородцев «тяглыми» и «податными», то сын с своим политическим мировоззрением прямо назвал их «угнетенными» Российским правительством, дворянством и капитализмом.

В 1894 г. Николай Николаевич объявил в Казанском Университете специальный курс по истории Среднего и Нижнего Поволжья. Студенты Университета с жадностью начали слушать оригинальный курс, который строился таким образом:

I. Хазарско-болгарский период.

1. Хазария.

2. Волжско-Камская Болгария.

3. Торговля на Волге.

4. Борьба на Волге и Каме в эпоху Болгарского Государства.

II. Монголо-татарский период.

1. Золотая орда.

2. Казанское Царство и его отношение к предшествовавшим Волжским общественным союзам.

3. Торговля в татарскую эпоху на Волге.

4. Борьба за Волгу.

III. Русский период.

1. Мятежи инородческого населения в бывшем Казанском Царстве и их причины.

2. Социально-политическая борьба на Волге до Разина.

3. Движение Разина и т.д.

В этом курсе обращает на себя внимание уже самая периодизация. Введение хазарско-болгарского периода и монголо-татарского указывало, что лектор на истории Поволжья имеет в виду увязать историю российского Востока с общей историей России, что Николай Николаевич не отмахивался от освещения истории не-русской Волги и, мало того, он хотел показать на фактах исторические традиции, могущие лечь, а в революцию 1905 и 1917 г. и легшие в основу автономных политических течений среди народностей Поволжья. Кроме того, главным содержанием курса являлась история политической и социальной борьбы на основе тех же материальных, экономических интересов, которые сталкивались на территории Поволжья на протяжении всей его истории. Эта характеристика содержания курса была бы неполной, если бы мы не обратили внимание на отражение в нем интересов каждой национальности в тот или иной период ее политической самостоятельности и подчиненного положения России. История национально-политической, классовой и революционной борьбы — вот основной стержень схемы курса по истории Поволжья. Несмотря на то, что курс был утвержден всеми университетскими органами и Николай Николаевич начал уже его чтение, все же началась «переписка», опять-таки не без участия в ней «кафедрального». Последний добился-таки того, что попечитель учебного округа, исполняя распоряжение министра просвещения, заставил университетское начальство снять с учебного плана курс по истории Среднего и Нижнего Поволжья.

13 декабря 1894 г. попечитель писал ректору Университета об этом следующее: «При этом г. Министр не может не обратить внимание на избранный пр.-доц. Фирсовым для чтения курс «История среднего и нижнего Поволжья». Настоящий курс, имеющий предметом изучения той окраины русского государства, историческое прошлое которой своими односторонними и мятежными проявлениями постоянно шло в разрез с культурной деятельностью русского правительства, едва-ли удобен, и не следовало-ли бы заменить его иным, более соответствующим программам и экзаменным требованиям курсом».

16 декабря ректор уведомил об этом факультет, а последний, исполняя предписание, бумагой от 13 февраля 1895 г. предложил Н.Н. Фирсову «избрать другой предмет для своих чтений»; от этой «чести» Николай Николаевич, однако, уклонился.

Революция 1905 года открыла возможность чтения курса, но опять-таки ненадолго, и лишь Октябрьская Революция создала вполне благоприятные для этого условия, обстановку и необходимость; эта же Октябрьская Революция предоставила возможность и напечатания «Чтений по Истории среднего и нижнего Поволжья», первый выпуск которых вышел в 1919 г., второй — в 1920 г., и оба вместе вторым уже изданием — в 1922 году, к глубокому сожалению, прервавшись на движении Разина. Трудно удержаться от пожелания Николаю Николаевичу закончить этот полезный труд и довести его до наших дней.

Труды проф. Н.Н. Фирсова «Разиновщина» и «Пугачевщина» увидели свет значительно раньше «Чтений по истории среднего и нижнего Поволжья», первый — в 1906 г., а второй — в 1908 г. И то и другое сочинения почти целиком посвящены истории Поволжья и Урала. И здесь с непоколебимой настойчивостью автор рассказывает о тягостных судьбах «простого народа», забитого нуждой, горем, произволом и крепостным насилием, повествует о героических усилиях этого «народа» сбросить с себя вековое иго своих угнетателей — помещиков, капиталистов и администрации, достигая истинного пафоса в описании социальных битв и социальной идеологии восставших против своего рабства и бесправия. И в том и в другом сочинении автор стремится доказать, что Разиновщина и Пугачевщина далеко не местные бунты, а события первостепенной важности и всероссийского значения. «Разиновщина — по определению Н.Н. Фирсова — одно из самых крупных и самых острых проявлений народной оппозиции тяжестям политического режима и социального быта в Московском Государстве». Но этого мало: «Разиновщина», с подавлением мятежа, стала «психологическим прецедентом, способным, при подходящем случае, оживлять разинское настроение в народе». Примеры этого «оживления» он видит и в раскольничьем казацком движении на Дону в 80-х годах XVII в. и в XVIII веке, когда ярче всего он выразился в «Пугачевщине». Последней посвящена большая работа, в которой тщательный анализ социально-политической и экономической обстановки приводит его к такому выводу о социологической природе «Пугачевщины»: «это целый ряд вооруженных восстаний со стороны разных групп населения: со стороны яицкого казачества и тесно связанного с ним раскольничьего мира, со стороны инородческого и рабочего на селения обширного приуральского и поволжского края и, особенно, со стороны крепостного крестьянства». Пугачевщина полна выражением социально-экономических стремлений. И Николай Николаевич детально вскрывает эти стремления и проявления их в политической борьбе.

Большое внимание истории Поволжья и ее отдельных этнических образований — русских, татар, мари и чуваш, но по преимуществу угнетенной политически и экономически ее части, т.е. подавляющему большинству, уделяется и в книге «Народные движения в России до XIX в.» (М. 1924), главным содержанием которой являются такие события, как Смута, Разиновщина, Астраханский и Булавинский бунты, крестьянские движения в XVIII веке и та же Пугачевщина.

Многое о Поволжье читатель найдет и в специальном историческом очерке под заглавием: «Крестьянская революция на Руси в XVII веке» (М. 1927 г.), в котором освещаются по преимуществу Смута и Разиновщина. Можно сказать вполне определенно, что оба последние научно-популярные сочинения по преимуществу касаются истории Поволжья, а архивные разыскания и методологические новшества придают им большую новизну и свежесть.

Многолетние работы над историей Поволжья, Сибири и Украины хотя и сосредоточивались преимущественно на древних временах, но воодушевляла к этим занятиям действительность, а связать именно с ней древнейшую историю этих областей эта же действительность и не позволяла, т.к. «командировки с научной целью» от Жандармского Управления производили некоторое воздействие, вследствие чего написанная еще в 1914 году статья «Децентрализационные течения в России и их основные социолого-психологические последствия» появилась в печати лишь в 1917 г. А в ней-то мы и находим то, что и определяло выбор предмета научного изучения Н.Н. Фирсова и являлось наиболее характерным в истории Поволжья и окраин, по мнению нашего ученого автора.

Историк угнетенного царским режимом рабоче-крестьянского большинства, проф. Н.Н. Фирсов своими обличениями господствующего класса эпохи царизма резко отмежевался от последнего и стоял все время в оппозиции. Когда же он постиг все значение Октября, а в ряду таковых Николай Николаевич оказался одним из первых научных работников г. Казани, он, всецело примкнув к революции, еще шире развернул свою общественно-политическую и научную деятельность, а в статье 1925 года «Русская революция и Ленин» он запечатлел это присоединение в следующих словах: «Коммунистическая партия со своим вождем одержала верх в обострившейся классовой борьбе только потому, что была во главе самого революционного класса — пролетариата — и сумела организовать стихийно-революционное движение стомиллионного крестьянства, пошедшего, наконец, в своей вековой борьбе против помещиков за фабрично-заводским пролетариатом, поднявшимся на капиталистов».

Список его печатных работ указывает нам, что большая половина их выполнена уже после революции. Но это далеко не все. До революции мы знаем Николая Николаевича преимущественно как ученого и популяризатора научных знаний, деятельность его, даже и общественного характера, редко выходила из стен высших учебных заведений и со страниц газет и журналов. После же Октября проф. Н.Н. Фирсов читает лекции красноармейцам, рабочим и крестьянам, сотрудничает в местных и центральных газетах и журналах, принимает активное участие в организации народного просвещения в крае (Научный Отдел Казанского Отдела Народного Образования и Академический Центр Татнаркомпроса), принимает пост ректора Восточной Академии в Казани в 1920 г., организует научное общество востоковедения в Казани, а в 1923 г. Научное Общество Татароведения, в котором в течение 6 лет избирается председателем его; в нем же он является ответственным редактором печатного органа «Вестника Научного Общества Татароведения».

Наконец, нельзя обойти молчанием такую работу, как «Прошлое Татарии» (Казань, 1926 г.). В этом кратком, научно-популярном историческом очерке он дал историю татарского народа, доведя ее до революции 1917 г. и образования Татарской Соц. Сов. Республики. «Камско-Волжская Болгария», «Казанское ханство» и «Татария под русской властью» — таковы основные разделы этого сочинения. Особенно обращает на себя внимание итоговая сводка работ по истории XIX и XX века и вновь опубликованные архивные материалы, характеризующие национальную борьбу в условиях царского режима. Эта небольшая книжка представляет собою схему истории татарского народа, которая долго будет служить импульсом в дальнейших научных разысканиях. Внутри каждого раздела этой книги читатель найдет тот же лейтмотив, который преобладает в прочих сочинениях маститого ученого — история народного хозяйства, борьба за экономическое и политическое господство, эксплуатация и гонения, пережитые татарским народом за время подчинения до падения царского режима, и историю борьбы татарского народа за свою независимость, выразившуюся в многочисленных народных движениях, мятежах и восстаниях.

Таков актив общественно-полезной и научной деятельности за 40 с лишком лет авторитетного ученого проф. Н.Н. Фирсова. Много сделано, много соорганизовано и в особенности за последние 12 лет его работы на пользу национального возрождения народностей Поволжья и, главным образом, татар, на пользу социалистического строительства и науки господствующего со времени Октябрьской Революции, а до нее угнетенного большинства рабочих и бедняцких-середняцких масс всех наций, создавших под руководством коммунистической партии и свой политический мирового значения Союз Соц. Сов. Республик. Поэтому-то 40-летний юбилей многогранной деятельности Николая Николаевича Фирсова, являясь праздником науки вообще, имеет особенно важное значение для Волжско-Камского края и Татарской Республики.

Опубликовано в журнале «Вестник научного общества Татароведения» (Казань, 1930. № 9–10. С. 5–16)

*Редакционная коллегия: доктор исторических наук И.К. Загидуллин (научный редактор), кандидат исторических наук И.З. Файзрахманов, кандидат исторических наук А.В. Ахтямова.