Ахат Зарипов: «Для нас первоочередная задача — помочь пациенту»

«Тут на одного врача ложится большой спектр нагрузки — и диагностической, и лечебной»

Ахат Радикович рассказывает, что его путь в медицине начался с роли пациента. Так часто бывает: подросток, попадая в больницу, видит, как работают врачи, «примеряет» на себя халат — и заболевает этой профессией. Так было и с нашим героем. В 9 классе он получил сложную и тяжелую травму, попал в больницу. В общей сложности врачи приводили его в порядок около полугода. Когда парень уже мог самостоятельно передвигаться, начал принимать участие в работе вспомогательного персонала больницы — ему было интересно все, что он видел. Все начиналось с «санитарской» работы — сопровождения пациентов, помощи медикам в рядовых процедурах. И за эти полгода понял: хочет быть врачом.

Мои учителя посоветовали получить опыт в районе, где нет такого количества узких специалистов, как в Казани, а значит, очень многое приходится делать общему хирургу.

Пришлось экстренно перепрофилироваться в школе: изначально юноша готовился стать экономистом, а теперь пришлось глубже осваивать предметы естественно-научного цикла. Но все получилось: экзамены были сданы успешно, и Ахат Зарипов поступил на лечфак КГМУ. Профиль выбрал хирургический:

— В нашей ординатуре было несколько циклов: нам дали и абдоминальную хирургию, и сосудистую, и торакальную, и гнойную, и ожоговую. Все проходило на базе РКБ, там мы видели и сложные случаи, и интересные — так что школу мы прошли хорошую, весь спектр видели. Изначально я выбрал именно хирургию, потому что показалась интересной специфика этой работы. А еще это очень широкая специализация, ведь хирургия очень разнообразна. На один диагноз можно провести операцию несколькими разными способами — а значит, кратно расширяется и область знаний, которая должна быть освоена, — объясняет Ахат Радикович.

Учили его большие врачи, и он с благодарностью их вспоминает: это Дмитрий Красильников, Руслан Зефиров, Ильнур Зайнуллин. Окончив ординатуру в сентябре 2019 года, доктор встал перед выбором: что делать дальше? Взор молодого врача обратился... в Чистополь.

— Как-то очень быстро пришло решение получить опыт в районе, где нет такого количества узких специалистов, как в Казани, а значит, очень многое приходится делать общему хирургу. Тут на одного врача ложится большой спектр нагрузки — и диагностической, и лечебной. А значит, тут можно получить большой и бесценный опыт. В Чистополе были вакантные места. Кроме того, эта больница выделяется среди большинства других ЦРБ республики. Все-таки здесь медицинский центр Закамского округа, и здесь собираются сложные случаи по всему округу (за исключением тех, которые отправляются в Казань). Здесь травмоцентр второго уровня, сосудистый центр второго уровня, есть отдельное кардиологическое отделение. Больница выделяется на фоне других по оснащенности (есть и томограф, и УЗИ), по количеству специалистов (здесь круглосуточно находятся в том числе и врачи узких специальностей) и по уровню оказания медицинской помощи, — объясняет доктор свой переезд из Казани в Чистополь.

«Рабочий день врача что в Чистополе, что в Бостоне проходит абсолютно идентично»

Переезд был совершенно спонтанным, но, как говорит Ахат Радикович, эмоций по этому поводу больше было бытовых, чем рабочих. Все-таки он вырос в Казани и привык к совершенно другому ритму жизни и организации города. А вот на работе особых потрясений не испытал:

— Рабочий день врача что в Чистополе, что в Бостоне проходит абсолютно идентично. Работа-то привычная, можно сказать, даже рутинная. Обход, назначения, планерка, операции… Разве что я чувствовал внешнюю оценку — со стороны пациентов и новых коллег. Было волнение, я не хотел ударить в грязь лицом. Были моменты, когда пациенты не доверяли моему возрасту и просили более опытного врача.

Уверен: хирург в районе видит больше, чем даже хирург в РКБ!

Однако внешность обманчива. Ахат Радикович вспоминает: ко времени окончания ординатуры он провел своими руками более 400 операций. А еще говорит, что ненавидит стоять на месте. Так что, приехав в Чистополь, с места в карьер начал проводить здесь ряд новых операций, которых в этой ЦРБ до него не делали. Ведь медицина развивается, развиваются и хирургические методы лечения.

— Тот же аппендицит можно прооперировать открытым способом, а можно лапароскопически, — приводит пример наш герой. — Лапароскопия — не новая методика, но если раньше она проводилась в ограниченном списке случаев, то теперь спектр расширяется, и операций, которые можно провести через прокол, становится все больше. Например, раньше лапароскопия в основном применялась в плановой хирургии, а теперь — и в экстренной. Есть еще так называемые симультанные операции: когда нужно за одно вмешательство прооперировать несколько органов. В классической хирургии, чтобы прооперировать какой-либо орган, нужно разрез делать непосредственно над ним. Соответственно, добраться до другого становится сложнее. Можно сделать несколько разрезов, но это травматично. До сих пор чаще всего это сводилось к нескольким операциям (соответственно, с несколькими наркозами, вероятностью осложнений и прочими неприятностями для пациента). Сейчас мы можем произвести разрез в 1 сантиметр, ввести в него камеру и таким образом установить обзор на всю грудную клетку (или на всю брюшную полость). Есть специальные инструменты для работы при таких операциях. Разумеется, требуется специфическое оборудование, и в этом как раз заключается плюс этой больницы, — рассказывает о своей работе Ахат Радикович.

Доктор подчеркивает, что работе хирурга свойственны и волнение, и чувство ответственности. Излишняя самоуверенность губит человека — кстати, это работает не только в медицине, но и, скажем, за рулем автомобиля на дороге. Этой аналогией Ахат Радикович иллюстрирует: в работе врача ответственность присутствует всегда.

Лапароскопия — не новая методика, но если раньше она проводилась в ограниченном списке случаев, то теперь спектр расширяется, и операций, которые можно провести через прокол, становится все больше

Как рассказывает доктор, коллеги на новом месте встретили дружелюбно, организовали комфортные условия для работы. И сейчас с ними по-прежнему так же комфортно работать, признается наш герой.

— Здесь каждый день чему-то учишься. Раньше была совершенно другая медицина: старшие коллеги застали времена, когда на весь район был один специалист. Они видели гораздо больше, чем иной современный молодой профессор. Так что да, я уверен: хирург в районе видит больше, чем даже хирург в РКБ!

«Прооперировать-то несложно — вопрос в том, насколько это необходимо»

Кстати, несмотря на то, что основная работа хирурга — операции, есть место в их труде и консервативным методам лечения. Ахат Радикович объясняет: работа врача в приемном отделении начинается с сортировки. Там определяется, кого нужно оперировать, а кого сначала понаблюдать или лечить консервативно. Есть некоторые болезни, при которых воспаление можно снять медикаментозным путем, и это для пациента лучше.

— Прооперировать-то несложно — вопрос в том, насколько необходимо. Для нас ведь первоочередная задача — помочь пациенту. Сейчас тенденции меняются, много заболеваний поддаются консервативному лечению: это, например, язвенная болезнь, желчекаменная, панкреатиты... Все зависит от стадии. Так что мы привыкли смотреть на все внимательным взглядом и с холодным разумом, — объясняет наш герой.

Если человек подписал отказ от госпитализации и уехал восвояси — что здесь может сделать врач? Пациент реализовал свое право.

Отдельного детского хирургического отделения в Чистопольской ЦРБ нет, есть врач — детский хирург. Но поскольку он на работе не круглосуточно, то остальным хирургам доводится порой осматривать и детей. На вопрос, сложно ли справиться с малышами и особенно их родителями, Ахат Радикович отвечает: любой врач — психолог. Этого не написано в его дипломе, но таким быть должно состояние души доктора.

— Так что нам надо уметь успокоить и пациента, и его родителей, и зачастую детей (потому что взрослые дети наших пожилых пациентов порой бывают даже более сложными в общении, чем встревоженные мамы заболевших детей). Ведь, например, если мы говорим о травме, у врача человек оказывается не по своей воле и абсолютно незапланированно. Нам нужно его успокоить, объяснить, донести до него информацию. Думаю, я с этим справляюсь — раз меня до сих пор не уволили, — улыбается доктор.

«Медицина — совершенно не точная наука»

Любой врач пытается объяснить пациенту, что с ним будет: рассказывает о самом заболевании, о возможных методах лечения и о возможных осложнениях. Ведь любая, даже самая рядовая процедура ведет за собой определенный процент осложнений. И как далеко ни уходила бы медицина, от них никуда не деться. Даже внутримышечный укол может вызвать воспалительную реакцию. А что касается хирургии, то Ахат Радикович перечисляет общие хирургические осложнения, которые чаще всего могут омрачить результат операции: кровотечения из ран и нагноения. А бывают специфические осложнения, в зависимости от операции и от самого органа. И все эти опасности доктор перед операцией должен объяснить пациенту — а тот подписывает информированное согласие. Это значит, что он ознакомлен со всеми возможными рисками.

— Случай случаю рознь, медицина — совершенно не точная наука, и у каждого пациента все протекает по-разному — рассуждает доктор. — И пациенты все разные. Мы объясняем, доводим на пальцах, рисуем. Объясняем родственникам. На каждое вмешательство мы берем информированное согласие, пациент должен быть обязательно ознакомлен с тем, что мы будем с ним делать. Так спокойнее и ему, и нам, медикам. Ведь современная медицина идет бок о бок с юриспруденцией. Конечно, часто к работе медика возникают претензии, и чаще от родственников, а не от самих пациентов. Все потому что у них есть какой-то воображаемый лечебный процесс в голове, который они сформировали по рассказам знакомых или по результатам чтения интернета. И этот процесс мы должны выполнить, по их мнению. Но не всегда желания совпадают с реальностью, иногда приходится по объективным причинам искать другие способы, и это не всем нравится. Но мы всегда можем четко аргументировать и доказать правильность своей позиции, ведь мы исходим исключительно из необходимости сделать так, как будет лучше пациенту.

У них есть какой-то воображаемый лечебный процесс в голове, который они сформировали по рассказам знакомых или по результатам чтения интернета. И это процесс мы должны выполнить, по их мнению

«Первый день на посту и.о. заведующего хирургией показался мне адом»

Пандемия коронавируса пришла через полгода после того, как Зарипов начал работать в Чистопольской ЦРБ. Разумеется, всей больнице, и хирургическому отделению в частности, пришлось перестроить работу.

— Кто-то ушел на больничный, кто-то отправился работать в красной зоне, кто-то — на изоляцию — и нас как-то незаметно осталось три хирурга из девяти на 45-коечное отделение. Я тогда в первый раз остался исполнять обязанности заведующего хирургическим отделением. Конечно, волновался — нужно же было еще и дежурства закрывать. Жизнь тогда превратилась в жизнь на работе — впрочем, для любого хирурга это привычное состояние. В 2020 году наше отделение оказывало только экстренную медпомощь, но даже несмотря на это, первый день на посту и.о. заведующего показался мне адом — было бесконечное количество пациентов, — рассказывает Ахат Радикович.

Спустя пару месяцев молодого хирурга вслед за коллегами отправили работать в красную зону. Он прошел учебу, работал там и в терапии, и в реанимации помощником врача-реаниматолога. С самого начала, с июня 2020 года, было непривычно и нелегко: стояло жаркое лето, врачам было сложно работать в герметично и наглухо закрытом костюме. На нервы действовала и атмосфера неизвестности и общего непонимания: методические рекомендации к тому моменту менялись каждый месяц, если не чаще.

— ВИГ (временный инфекционный госпиталь, — прим. ред.) не был самым страшным местом на свете для нас, но было много непонятного и тревожного, — признается доктор. — Были и разные схемы лечения. В первую волну, когда больных еще было совсем немного, мы действия по каждому пациенту согласовывали с РКИБ и с РКБ по телемедицинской консультации. Первая волна была страшна тем, что она была непонятной для нас. Зато следующие волны были куда как более массивными. Я не большой паникер — относился ко всему спокойно, и сам заболеть не боялся. Все-таки медицина достаточно развита сегодня, — рассказывает доктор.

Поначалу в ВИГе врачи работали посменно, двухнедельными сменами, и потом, прежде чем выйти в «чистую» хирургию на работу, изолировались на две недели. Ведь понимание сути болезни приходило к медикам постепенно. Почти два года медики Чистопольской ЦРБ работали такими волнообразными циклами. Так же работал и Зарипов: то в хирургии, то в красной зоне. А еще периодически его назначали старшим врачом ковидного госпиталя: это медик, который по уровню иерархии стоит между руководителем ВИГа и другими докторами. Старший врач обязан знать все про всех больных, четко отслеживать обстановку в госпитале и держать руку на пульсе — это своеобразный аналог начмеда на отдельно взятом участке.

Первая волна была страшна тем, что она была непонятной для нас. Зато следующие волны были куда как более массивными

Ахат Радикович и сейчас периодически дежурит в ВИГе, да и на операции туда приходится выходить — когда в госпиталь попадают пациенты с положительными мазками и хирургической сопутствующей патологией. Но визиты в ковидный госпиталь сейчас называет все-таки своеобразными командировками. Основная его работа — в хирургии.

Ковид принес с собой много изменений, и в том числе — в профессиональный трек нашего героя. Он говорит:

— Во время пандемии обнажились, стали заметны разные стороны личности каждого человека. Где-то проявились светлые моменты, где-то темные. Каждый показал себя с новой стороны. Например, меня после работы в ВИГе руководство направило на переподготовку, получать диплом организатора здравоохранения.

«Правильное структурирование работы приводит к хорошим результатам»

Мы разговариваем с Ахатом Радиковичем не в ординаторской, а в кабинете заместителя главврача по лечебной работе. Дело в том, что он сейчас замещает начмеда, который уехал на учебу. На вопрос о том, нравится ли доктору административная работа, он отвечает:

— Это скорее вопрос к руководству — видимо, какой-то потенциал во мне увидели. Пока я здесь работаю, прошел переподготовку — получил диплом организатора здравоохранения. Этот диплом имеют все руководители в медицине. Меня руководство направило на это обучение спустя восемь месяцев моей работы здесь.

Начмед в больнице решает все вопросы касательно медицинской части. Это и организация взаимодействия отделений между собой, и ежедневный осмотр реанимационных пациентов, и разнообразные организационные моменты. Сейчас, когда Зарипов исполняет эти обязанности, замещая своего коллегу, его день начинается с планерки и принятия дежурства у всех специалистов, которые сменяются утром. Потом идет обход реанимации, где и.о. начмеда инспектирует процесс лечения, вместе с коллегами смотрит, какие необходимо принять меры, кого оставить здесь еще на сутки, а кого уже можно переводить в профильное отделение, чтобы лечить дальше. Начмед собирает информацию о том, кто лежит в больнице, кому и какие нужны обследования. Потом идут планерки с заведующими, планирование операций на день. Нужно решать и текущие оргвопросы: кто-то из сотрудников хочет в отпуск, кто-то уходит на больничный, и надо организовать замещение так, чтобы на лечении пациентов это все не отражалось.

Можно работать и развиваться по-разному. Не все хирурги любят бесконечно оперировать, иногда хочется и отвлечься на другой формат работы

— Если охарактеризовать эту работу общим словом, то это организация лечебного процесса и принятие решений. Ведь правильное структурирование работы приводит к хорошим результатам — выздоровлению и выписке пациентов, — объясняет Ахат Радикович.

Параллельно доктор продолжает оперировать (правда, времени на это в те моменты, когда нужно замещать административные должности, остается меньше, чем обычно). Мы спрашиваем: что нравится больше — решать организационные вопросы в большом кабинете или стоять в операционной? Кем он видит себя через пятнадцать лет? Доктор задумывается.

— Мне нравится все. Иногда хочется поразмыслить над организационными моментами, заняться административной работой. А иногда — уйти в операционную, сосредоточиться на операции и с головой уйти в работу хирурга. Я не люблю сидеть на одном месте, хочу расти и развиваться, поэтому через пятнадцать лет вижу себя нестареющим врачом, который являет собой что-то среднее между оперирующим хирургом и административным работником. А сейчас в административной работе руководство мне доверяет, и что-то у меня получается, наверное — ведь вопросов ко мне пока не возникало. Не могу сказать, что получается абсолютно все — у меня практически нет организационного стажа. Не все сразу. Но если дальше предложат идти по организаторской линии — соглашусь, нет смысла отказываться. Ведь можно работать и развиваться по-разному. Не все хирурги любят бесконечно оперировать, иногда хочется и отвлечься на другой формат работы. Я мечтал развиваться и расти, а здесь попал в комфортные условия с точки зрения профессионального роста, спасибо коллегам и руководству. Так что посмотрим, во что все это выльется.

Размышляя над своим будущим, Ахат Радикович признается: проблем в переездах не видит, поэтому не исключает и переезда в другую клинику, на другую должность — все будет зависеть от того, какие возможности будут перед ним открываться. Ведь доктор хочет развиваться и расти дальше. А еще он уверен — нет нерешаемых задач:

— И я тут не говорю, что это я весь такой молодец, один все вопросы способен решить. Нет, конечно. Просто у меня, как и у каждого, есть коллеги, руководство и учителя, с которыми всегда можно посоветоваться. Могу и в Сети поискать ответы на свои вопросы, и не вижу в этом ничего зазорного.

«Каждый взрослый человек сам ответственен за свое здоровье»

Говоря о своем эмоциональном отношении к пациентам, доктор признается: конечно же, есть и сострадание, и переживания. А иногда бывает, что больные повергают врачей в недоумение:

— Например, до сих пор, уже через два года после начала пандемии, есть те, кто до сих пор не верит в ковид, принципиально не носит маску, а оказываясь в инфекционном госпитале, говорит: «Ерунда ваш ВИГ, вы все придумываете, это у меня обычная простуда». Тут, думаю, комментарии излишни. К таким пациентам мы относимся с состраданием, ведь многие в силу своих убеждений доводят себя до серьезных болезней. Но все мы люди, у всех свои убеждения и мысли. Наша задача — их принимать и лечить.

Ахат Радикович рассказывает о пациентах, которые отказываются надевать маски в приемном отделении, судятся с полицейскими, которые их штрафуют — и разводит руками: дескать, кто я им, чтобы вмешиваться в их мировоззрение? Конечно, врачи ведут просветительскую работу, но каждого переубедить невозможно. Особенно в эпоху, когда любой неспециалист может написать страшилок в интернете, в которые так легко поверить. Конечно, сложности с недопониманием человеком своего состояния бывают не только при коронавирусе, но и с другими болезнями:

— Бывает такое, что люди, заболев, не понимают, что им нужно ложиться в больницу. Моя задача — дать рекомендацию и четко, на пальцах объяснить, какими будут возможные последствия. И если человек, услышав все это, подписал отказ от госпитализации и уехал восвояси — что здесь может сделать врач? Пациент реализовал свое право. Да, порой это в буквальном смысле выливается в право жить или умереть. Если человек отказывается лечиться — я объясняю несколько раз, подробно, четко. Но если он уезжает домой после всех моих усилий — его воля. Я, как доктор, могу только признать за ним это право.

Ахат Радикович признается: конечно, он переживает, когда встречается со смертью пациентов. С развитием медицины количество таких случаев медленно, но верно снижается, и медики сталкиваются со смертью все реже. Однако не все и не всегда зависит от искусства врача, действенности лекарства или оснащенности больницы. Есть случаи, где медицина бессильна.

Многие в силу своих убеждений доводят себя до серьезных болезней. Но все мы люди, у всех свои убеждения и мысли. Наша задача — их принимать и лечить.

И здесь доктор предупреждает: часто до критических состояний себя доводят сами же пациенты.

— Например, самая частая наша такая ситуация — когда человек несвоевременно обращается за медицинской помощью. Он ходит день, два, три, у него что-то все это время болит, но он думает, что все само пройдет. А итогом могут стать перитонит, например, или другие осложнения. За такое время усугубляется и общее состояние человека, сопутствующие заболевания входят в состояние декомпенсации. Механизмы, которые работают на сохранение здоровья, перестают работать, и мы получаем осложнения. Знаете, какой у нас в приемном покое поток в субботу? Люди с понедельника по пятницу были на работе, им было некогда идти к врачу. И вот в субботу к обеду они приходят, уже с довольно серьезно запущенным заболеванием. Такое мы видим сплошь и рядом. Поэтому призываем: если чувствуете, что что-то не так — обратитесь, пожалуйста, сразу в поликлинику к своему терапевту, чтобы он там принял взвешенное профессиональное решение и исключил серьезные риски! — произносит прочувствованную тираду Ахат Радикович.

Доктор подытоживает: важно понимать, что каждый взрослый человек сам ответственен за свое здоровье, и кроме него, никто не будет его беречь.

«Ковид расставил многое по своим местам»

Несколько раз в течение нашей беседы доктор обращает внимание на то, как тесно сегодня сплетены медицина и юриспруденция. Все потому, что правовая защита в равной степени нужна пациентам и докторам. Ахат Радикович улыбается: юридически подкованные пациенты сегодня порой знают номера телефонов таких инстанций, о которых даже врачи могут впервые слышать и понятия не иметь, что такие службы вообще в природе существуют. Качает головой: да, есть некоторая доля неуважения людей к медикам. И особенно это замечают старшие коллеги, которые застали времена, когда перед доктором на улице снимали шляпу.

— Но ковид, как я заметил, все-таки в какой-то степени вернул часть того уважения, — рассуждает доктор. — Не знаю, надолго ли этого хватит, но это пока заметно. Ковид расставил многое по своим местам: мы видим возвращение человеческих ценностей в сознание общества, отношение к жизни у людей серьезно меняется. Мне бы, конечно, хотелось соизмеримого уважения от людей с тем, каким трудом мы занимаемся. Конечно, любая работа должна быть сделана качественно. Но все-таки мы ведь жизни спасаем людям. Работаем во благо их здоровья!

Думаю, я с этим справляюсь — раз меня до сих пор не уволили!

Доктор признается: свою работу любит за то, что видит зримый, ощутимый результат. Пациент приходит к нему в плохом состоянии — а уходит с улыбкой, с уверенностью, что ему помогли. И именно ради этих моментов наш герой и собирается работать дальше, добиваться успехов, реализовывать свои амбиции. Ради этих моментов он даже не против, чтобы в будущем по медицинской стезе пошла и его дочка, которой сейчас всего три года. Но Ахат Радикович уверен: врачом можно стать, только если действительно этого искренне и уверенно хочешь. Нельзя отправлять детей в медицинский вуз из-под палки, настоящий доктор — это призвание, как пафосно это ни звучало бы.

И, кажется, сам он это призвание в себе нашел.