Авиаконструктор Галина Тарлецкая: «Мне было три года, когда я впервые увидела аэроплан»
История о том, как осуществить несбыточную мечту, выжить в безвременье и сохранить веру в себя, людей и Бога
О ком думается в первую очередь, когда говорят о конструкторах летательных аппаратов? Сергей Королев, Николай Жуковский, Туполев — все мужчины. Мужская это профессия. Сегодня «Реальное время» представляет портрет женщины — конструктора, много лет создававшего приборы, без которых самолеты не летают. А ведь именно с ее температурными датчиками российские летательные аппараты сегодня защищают наше мирное небо. Знакомьтесь — Галина Тарлецкая. Особую гордость редакции вызывает тот факт, что ее дочь Анна работает у нас корреспондентом.
«На лебеде выросла»
— Я родилась в глухом селе Бавлинского района — Ключевке (в настоящее время — Бугульминский район РТ), и в конце сороковых годов, когда мне было года три-четыре, впервые увидела в небе аэроплан. Мы с ребятами за ним бежали, кричали что-то, — вспоминает Галина Тарлецкая. — И тогда я решила: буду летать! Повзрослев, правда, поняла, что летать мне не суждено, женщин в летное училище не брали. Тогда я изменила мечту — осталась в авиации, чтобы строить самолеты.
Воспоминания о детстве — это не только воспоминания о блестящей серебристой «птице», очаровавшей девочку раз и навсегда. Это еще и память о постоянно мучившем маленькую Галю чувстве голода. В послевоенное время в деревне есть было нечего, норма выдачи на заработанные в колхозе трудодни продуктов была ничтожной, как, впрочем, и по карточкам в городе. Не хватало не только хлеба — всего не хватало, страну восстанавливали из руин.
— Так сложилось, что меня в первые годы растила бабушка, — говорит Тарлецкая. — Так она потом вспоминала: «Ты у меня на лебеде выросла». Это так: лебеду варили, в тряпку заматывали — вот и соска ребенку…
- Фотографии Галины Тарлецкой
- Фотографии Галины Тарлецкой
- Фотографии Галины Тарлецкой
- Фотографии Галины Тарлецкой
- Фотографии Галины Тарлецкой
Секретная «сельхозтехника»
Закончив в начале 60-х с серебряной медалью школу в Альметьевске, где в конце концов осели родители, Галина Локтева (девичья фамилия Тарлецкой) уехала в Казань и легко поступила в КАИ. На факультет приборов летательных аппаратов. По распределению попала в Казанское конструкторское бюро, в группу датчиков температуры. И карьера уверенно пошла на взлет:
— Сначала работала под чужим руководством, потом своя группа организовалась. Мы разрабатывали датчики для измерения высоких и сверхвысоких температур — в камере сгорания двигателя и в форсажной камере, которая обеспечивает дополнительное ускорение самолета. Были у нашей группы и изобретения. Наверное, можно было и диссертацию защитить, у нас было много серьезных разработок. Но это не поощрялось: мы работали на оборонку, бюро было секретным, и даже на вывеске нашего здания на Советской площади в целях секретности указывалось, что мы проектируем сельхозтехнику.
Галина Тарлецкая доросла в этом секретном бюро до должности ведущего конструктора. Работало бюро с московскими, пермскими производителями двигателей. Иногда приходилось быть не только конструктором, но и «выбивалой» — дефицитный кабель, другие материалы ездила просить в высокие московские кабинеты. И так, чтобы ушла ни с чем, ни разу не случилось.
В конце 80-х годов прошлого века КБ проектировало приборы для суперсовременных на тот момент ракет типа «земля-воздух». А последним заданием была разработка приборов для «Буранов» — советских космических челноков. Задание, к разочарованию нашей героини, осталось невыполненным: на дворе были лихие 90-е, «Бураны» никого не интересовали, а самолетные двигатели по всей стране начали поспешно приспосабливать для перекачки нефти и газа.
Были у нашей группы и изобретения. Наверное, можно было и диссертацию защитить, у нас было много серьезных разработок. Но это не поощрялось: мы работали на оборонку
Приземлилась — только валенки слетели
Мечту летать Галина Тарлецкая лелеяла еще долго. В КАИ пошла в планерную секцию, базировавшуюся на аэродроме в Балтасях. Одним из этапов подготовки к полетам было умение прыгать с парашютом. Прыгнула. И понравилось!
— Лечу, смотрю: красиво так! Страха не было совсем, только подумала: а что это парашют так долго не раскрывается? Поняла — забыла кольцо дернуть! Дернула — раскрылся. Приземлилась хорошо. Только валенки слетели — дело зимой было, — смеется она.
Но до полетов девушку не допустила медкомиссия. Подвело сердце: сказалось голодное детство. Да и юность была несытой: жила в общежитии, родители не могли помогать, а на стипендию одеваться, покупать необходимое для учебы и досыта при этом есть не получалось.
Когда самолет в очередной раз ей «помахал крылом», Галина пошла в другую секцию — научилась ездить на мотороллере. Это далось легко: еще в школе она освоила ГАЗ-51, получила права. Наверное, и автомобиль бы водила — помешало только отсутствие финансов для покупки.
У гражданских было поскромнее оборудование внутри — кресла попроще, чем в западных, комфорта меньше. Но если и уступали мы им, то только в этом
«Мы им не уступали»
Вспоминая, как рушилось советское авиастроение, а с ним и ее собственная жизнь, Галина Тарлецкая говорит:
— Сейчас рассказывают, что в СССР техника была отсталой или срисованной с чужих образцов. Это неправда, у нас были и есть свои отличные самолеты, особенно в оборонке! У гражданских было поскромнее оборудование внутри — кресла попроще, чем в западных, комфорта меньше. Но если и уступали мы им, то только в этом.
— Очень жаль, что в гражданской авиации используют старые самолеты, меняют детали, бесконечно латают. Да, так, наверное, можно. И так проще и выгоднее: не надо вкладываться в производство новых самолетов. Но очень обидно, что мы потеряли развитое, передовое производство.
Морковный чай
Лихие 90-е годы для семьи ведущего конструктора из уникального секретного бюро оказались едва ли не страшнее, чем голодные послевоенные:
— Есть было по-настоящему нечего, и не на что было купить еду. Зарплату платили тазами, лампочками, туалетной бумагой. А у моей старшей дочери только родился ребенок, младшая была еще подростком… Я торговала всей этой «товарной зарплатой» на рынке на проспекте Победы, чтобы было на что купить хлеб. Когда за работу давали туалетную бумагу, это было хорошо: она пользовалась спросом. Спасала дача: что-то выращивали, а еще сушили морковь — заваривали морковный чай. Как-то родственники зашли в гости, а у меня, кроме этого чая, и угостить их нечем. Извинилась, сказала все как есть. На другой день они привезли нам немного картошки. Люди выручали друг друга, делились чем могли — так и выживали.
Я торговала всей этой «товарной зарплатой» на рынке на проспекте Победы, чтобы было на что купить хлеб. Когда за работу давали туалетную бумагу, это было хорошо: она пользовалась спросом
Одно из самых горьких воспоминаний этого времени у Галины Яковлевны — о том, как вела за руку старшего внука, а тот увидел на снегу банановую кожуру. Спросил, что это, она объяснила, и мальчик попросил разрешения эту кожуру подобрать и попробовать:
— Нет, говорю, что ты, не надо! Купим мы тебе банан! А сама думаю — как же мы его купим…
Ответственность и переживания за семью не прошли бесследно: в 51 год у Галины Тарлецкой случился инсульт. Врачи давали лишь два процента на то, что она выживет. Выкарабкалась! Получила инвалидность, а вскоре и пошла работать. Вахтером во Дворец труда на улице Муштари — когда нечего есть, не до гордости. Муж, классный специалист, не вылезавший из заграничных командировок, после объявленной Горбачевым конверсии и распада государства тоже оказался не у дел и зарабатывал на жизнь в охране.
Человек на своем месте
— В конструкторском бюро работы не стало, возвращаться туда после болезни не было смысла, — рассказывает Тарлецкая. — А на новом месте меня заметил директор фирмы, арендовавшей там помещение, — «Спецгазавтоматики». Видимо, он почувствовал, что не на своем я месте. Был какой-то праздник, он пришел с большой коробкой конфет и предложил: «Переходите ко мне работать». У меня была зарплата 700 рублей, он предложил три тысячи. От неожиданности ответила: «Я подумаю». А что думать — перешла. Он меня взял нормоконтролером, было это для меня внове, изучала ГОСТы, СНиПы, научилась работать с компьютером, сделала им библиотеку в электронном виде, документацию привела в порядок. Зарплату мне директор поднял — до пяти тысяч. И я там проработала до 2005 года. Вот тогда уже жизнь окончательно наладилась.
Изучала ГОСТы, СНиПы, научилась работать с компьютером, сделала им библиотеку в электронном виде, документацию привела в порядок. Зарплату мне директор поднял
А потом еще и бухгалтерию в своем садоводческом товариществе стала вести. Освоила — после конструирования приборов для самолетов бухгалтерские расчеты показались несложными:
— Главное там — аккуратность. Ну и — не воровать, — смеется Галина Яковлевна. — А я еще иногда и пенсию свою вкладывала, когда расплатиться за электричество не хватало из-за неплательщиков.
Сейчас у нее осталась только эта бухгалтерия. Совсем без работы Тарлецкая не может, говорит, что заниматься только хозяйством, убирать и стирать — невозможно, бесконечная и неблагодарная эта работа не вдохновляет.
Ангелы за крылом самолета
Галина Тарлецкая — инженер, конструировавший приборы для самолетов, само существование которых, казалось бы, опровергает существование на небесах высших сил, говорит, что самые главные, важные события в ее жизни так или иначе были связаны именно с этими неземными силами.
— Мои родители уехали из Ключевки, когда открыли Ромашкинское месторождение в районе Старой Письмянки, — вспоминает она. — Появились первые буровые, молодежь туда ринулась. Кочевали: куда перевозят вышку, туда все работники — с детьми, с узлами, с женами — переезжают. Так мы попали в деревню Тайсуган. Распределили всех буровиков по домам. Мне было лет 5—6, родители дома меня одну оставляли. Подростки соседские взяли меня в лес, ягоды собирать. Я-то рада-радехонька была. А потом смотрю — оказалась я там одна, ушли все. Завели меня и бросили. Зову-зову их — нет никого. Хожу, плачу, и вдруг появилась собачка. Крутится около меня, вижу, зовет куда-то. Я за ней пошла — и она привела меня к дому. Уже потом я поняла, что это был мой ангел.
В какой-то момент от образа Иисуса пошло тепло, я это просто почувствовала. И слезы высохли, и стало мне легко. Вот тогда я купила первую икону и молитвослов
Оказавшись спустя много лет снова на грани жизни и смерти, она вновь получила помощь и спасение таким же чудесным образом:
— В 90-е годы, когда в бюро еще была работа, мы заключали левые договоры, ездили в командировки. Надо было ехать в командировку в Пермь, везти свои изделия для газопереработки. И вот все плохо: денег нет, муж куда-то запропастился, дома есть нечего. Была готова в петлю… Вечером поезд, а я… как будто потянул кто — поехала в церковь в Царицыно. Служба там закончилась уже, я в церкви никогда не была, молитв не знаю. Остановилась перед иконостасом и слезы лью молча. И в какой-то момент от образа Иисуса пошло тепло, я это просто почувствовала. И слезы высохли, и стало мне легко. Вот тогда я купила первую икону и молитвослов. А в командировку съездила. И все хорошо сложилось. И деньги домой привезла.
Свыше, вспоминает наша героиня, пришла и подсказка в выборе мужа. На втором курсе шла с подругой, встретили ее брата, и сразу как голос услышала: «Он». Так и влюбилась, говорит — сразу, по сути, еще не зная человека. А вскоре он позвал на свидание и пришел на него с шоколадкой «Аленка», сказав: «Так мы назовем дочку». Старшую так и назвали.