Диана Шверко: «Педиатры — немножко сумасшедшие люди»

«Мы оказываем медицинскую помощь!»

Собираясь на «прием» к Диане Валентиновне, автор этой статьи вспомнила: в мединституте, куда поступала школьная подруга, выбор факультета зависел от количества набранных баллов. Вначале зачисляли на лечебный, кто не прошел — тому доставалась педиатрия. А мечтали все стать знаменитыми хирургами, кардиологами, в общем, специалистами высокого класса. И потому при встрече с языка первым слетел вопрос:

— Вы никогда не жалели о том, что стали педиатром?

— Нет, это самая интересная профессия! Самая интересная отрасль медицины — педиатрия. Когда начали говорить о семейных врачах, предполагались терапевты. Но на самом деле, кто действительно семейный врач? Педиатр, конечно же! Подростков мы готовим к материнству, беременных — к родам и уходу за новорожденным, потом мы растим детей. И общаемся со всеми членами семьи — с мамой, папой, бабушками и дедушками, с тетушками, другими родственниками. Ведем беседы на любые темы.

И Шверко рассказала, как однажды, работая на участке в казанском поселке Нагорном, пришла на вызов к ребенку, а там прабабушка с шестилетней девочкой нянчится. И когда осмотр девочки был закончен, женщина попросила: «Доктор, послушайте меня, пожалуйста!»

— А как не послушать — советы даем любому члену семьи. Я ее осмотрела, послушала, посмотрела лекарства, обсудили с ней все. А смог бы терапевт осмотреть ребенка?

Это было еще в те времена, когда врач был почти что бог — его слушали и слушались, придерживались рекомендаций и советов. К перемене такого отношения на едва ли не противоположное в наше время Диана Шверко относится философски.

— Понятие «медицинские услуги» закреплено на государственном уровне, поэтому сегодня распространено потребительское отношение к врачам. Только в последних документах, я заметила, говорится, что мы оказываем медицинскую помощь. А ведь это именно так — мы осматриваем и лечим ребенка, объясняем матери то, что надо знать о его режиме, питании, профилактике заболевания, и это никоим образом не услуга! И к нам обращаются именно за помощью, а ты ее оказываешь и получаешь от этого удовлетворение. Оказывая услугу, такого удовлетворения не испытываешь. Педиатр по своей сути нацелен на помощь, мы немножко сумасшедшие люди, — смеется врач.

На самом деле, кто действительно семейный врач? Педиатр, конечно же! Подростков мы готовим к материнству, беременных — к родам и уходу за новорожденным, потом мы растим детей. И общаемся со всеми членами семьи — с мамой, папой, бабушками и дедушками, с тетушками, другими родственниками

Дети — такие же, родители — другие

Стаж у завполиклиникой ДРКБ огромный — больше сорока лет, но она не утратила способности восхищаться возможностями, которые предоставляет профессия:

— Все эти годы — замечательные! Новорожденного берешь в руки впервые — он такой бархатный, такой чудесный. И потом ты видишь, как он растет — до 18 лет. Если посчитать от того момента, когда я впервые вышла на участок, я лечу уже третье поколение детей, по возрасту — это внуки моих первых пациентов. И мы иногда встречаемся с кем-то из их родителей и слышим: «А мы помним ваши советы! У нас сейчас родился ребенок, и мы делаем так, как вы нам рекомендовали». И такое от этого удовлетворение: значит, жизнь прожита не зря! Приятно, что ты принес в семью добро, дал знания, которые и сейчас помогают ей.

При этом Диана Шверко смогла «встроиться» в новую систему, где доктор перестал быть непререкаемым авторитетом. На вопрос, сильно ли отличаются дети — ее первые пациенты и пациенты сегодняшние, она улыбнулась:

— Дети особо не отличаются — отличаются родители. А с родителями сейчас у врача партнерские отношения: ты что-то решаешь и советуешься с мамой, как она смотрит на это. Мы стали на равных.

— Это правильно или нет?

— Для нашего времени — да. Я долго думала об этом, и меня даже вначале коробило, потому что я долго жила по другим принципам. Но родители сейчас много читают, и не только «мамские чаты», а хорошую литературу. Они вникают в суть дела, с ними можно все обсуждать. И искусство врача тут уже состоит в том, чтобы убедить — так правильнее для ребенка.

Если посчитать от того момента, когда я впервые вышла на участок, я лечу уже третье поколение детей, по возрасту — это внуки моих первых пациентов

«Надо надоесть уговорами»

Сейчас сформировалось целое поколение мам — противниц всех и всяких прививок. В детсадах и школах порой разгораются настоящие родительские войны за право не прививать детей. Недавно в соцсети опубликовали историю: мама сделала ребенку прививку от полиомиелита, а руководство частного детсада ребенка из садика исключило — он стал представлять опасность для остальных — непривитых. В то, что прививка — средство защиты, многие «яжематери» не верят. И разумных доводов не слышат. Диана Шверко — из разряда врачей, которые лечат, помогают, а не оказывают услуги, поэтому мириться с этим ей трудно.

— С прививками сейчас катастрофа! — говорит она. — «Мы не хотим делать — и все». Спрашиваешь почему — «Мы так считаем». Я спрашиваю: «На чем вы основываетесь?» — «Мы так считаем». И все! Я начинаю объяснять, чем грозит заражение в отсутствие прививки: в одних случаях — смерть, в других — инвалидизация разной степени. Я не настаиваю, я объясняю и говорю: «Вы задумайтесь об этом. Делать прививку не обязательно, но вы подумайте». И стараюсь делать так, чтобы у людей где-то там отложилось, чтобы они могли принять меры, защитить ребенка. И есть случаи — добиваемся, люди меняют позицию.

— А если не получается убедить — смиряетесь?

— Я никогда не смиряюсь. Я не могу отпустить человека со словами: «Это ваше право». Нет, я говорю: «Вы сейчас думаете так, но вы почитайте еще что-то о прививках, обсудите в семье». Он должен уйти с ощущением: «Надоела ты уже со своими уговорами». Тогда у него в голове что-то останется, не даст им спокойно жить — они будут думать, что ребенка надо защитить.

Хотя и у Шверко были случаи, когда убедить не смогла. И были, когда те, кого не убедила, потом сожалели о своем упрямстве.

— Например, был такой случай, когда коклюшем ребенок заболел, — вспоминает Диана Шверко. — Но вообще, родителям такое трудно признать — что мама была не права, а врач прав. Вот была ситуация: мать после родов должна проходить обязательное флюорографическое обследование. Потому что в период беременности иммунитет снижается. И может появиться туберкулез. А тут: «Нет, не буду. Я чувствую себя прекрасно». А через четыре месяца приходит расстроенная: «У меня туберкулез». А лечение можно было начать раньше, и все проще было бы!

«Вряд ли кто-то сможет ввести жесткие меры»

Среди сторонников вакцинации детей от опасных болезней есть и такие, которые ссылаются на опыт некоторых западных стран и требуют просто закрыть для непривитых двери детских учреждений. Они мотивируют это вполне логично: присутствие «отказников» в детсадах и школах повышает риск заболеть для тех, кому прививка действительно нежелательна, опасна, для тех, у кого имеется медотвод по состоянию здоровья. «Реальное время» поинтересовалось у опытного педиатра: может быть, имеет смысл на законодательном уровне ввести принцип: родители вправе отказаться от вакцинации, но если у ребенка при этом нет медотвода, ему откажут в приеме в детсад?

— Такое у нас есть: если у ребенка не сделана проба Манту или диаскинтест на туберкулез, руководитель детского учреждения вправе отказать в приеме ребенка. А более жесткие меры и другие прививки… Раньше — да, можно было. Но сейчас мы живем в другом государстве, и вряд ли кто-то сможет ввести такие жесткие меры.

— Вы, доктора, сожалеете об этом?

— Да. Потому что мы живем сейчас в открытом мире. Мы ездим, к нам приезжает кто хочет. Лет семь назад приезжали дети из Таджикистана, из городов, где была вспышка полиомиелита со смертельными случаями. И мы встречали их в аэропорту, прививали и только потом допускали на территорию России. И так можно привезти любое заболевание. А есть часть детей, которые не защищены, и если они заболеют, исход неизвестен. И привитые дети могут заболеть — просто у них заболевание будет протекать в более легкой форме. Но тоже есть риск, если у них есть сопутствующие заболевания. Есть государства, где при отсутствии прививок ребенок никуда не допускается, но вряд ли это возможно у нас.

Дети сегодня социализированы, но не закалены и физически неразвиты, они сидят с гаджетами вместо того, чтобы бегать и прыгать

СOVID-19 у детей — явление частое

Не обошли мы в разговоре с детским доктором и «коронавирусную» тему. По ее словам, ковидом дети болеют часто, а вот выявляется у них заболевание не всегда. Большое количество детей является переносчиками: у них заболевание протекает в легкой форме, оно передается взрослым — и те болеют более тяжело.

— А как проявляется это заболевание у детей? Как лечат? Как вообще выявляют, что это СOVID-19?

— Проявляется как обычное ОРВИ, только в более тяжелой форме. И лечение обычное — те же лекарства. А выявляем обычно по наличию контактов в семье — госпитализируем в провизорный госпиталь, и там уже проводят исследование и доказывают, что это СOVID, ставят диагноз.

«Дети сегодня социализированы, но не закалены и физически неразвиты»

Диана Шверко убеждена: наравне с оказанием медицинской помощи главной задачей педиатра является профилактика заболеваний у детей. А дети сегодня больше подвержены рискам, чем сорок и даже двадцать лет назад:

— Они менее закаленные. Я сегодня утром у дома видела двоих детей на горке — они с ледянкой, буквально в снегу купаются… Это редкость. Большинство детей сейчас так не гуляют. Раньше дети по полдня в любое время года были на свежем воздухе. А сейчас: «В снег не ходи, в лужу не лезь, ой, стой, ты сейчас упадешь!» — вот что мы слышим. И ребенка быстренько хватают. Ну да, он упадет. Но ведь и встанет! Сейчас очень много травм стало. В нашем травмпункте обычная история — ударился слегка где-то рукой, ногой — и перелом. Это отсутствие ловкости в том числе. Хотя и нарушение костной системы есть, мы проводили исследование… Так же быть не должно! Дети сегодня социализированы, но не закалены и физически неразвиты, они сидят с гаджетами вместо того, чтобы бегать и прыгать.

И при всей масштабной пропаганде моды на здоровый образ жизни мы, оказывается, такую жизнь сами не ведем и детям не обеспечиваем:

— Мы выдаем сегодня множество справок об освобождении от физкультуры — не по желанию родителей, по заболеванию! Многим детям нельзя заниматься физкультурой, нельзя сдавать нормы ГТО. Там действительно хронические заболевания — желудочно-кишечного тракта — гастродуодениты, нарушения осанки — сколиозы, плоскостопие.

— Откуда хронические заболевания желудочно-кишечного тракта в таком возрасте?

— Питание-то у детей какое? Сейчас детям не готовят, как раньше, каши, пюре, мясной фарш. Жизнь изменилась. И в семьях детям наггетсы покупают. В детсадах питание под контролем, а в школах дети уже свежеприготовленные супы и каши неохотно едят. Они охотнее дома съедят что-то другое, неполезное. Так что заболеваемость будет расти, я думаю.

Вопрос к опытному педиатру возник сам собой, в продолжение темы: а не получится ли при таком положении дел, что при всех достижениях медицины молодое поколение будет жить меньше и с худшим качеством жизни?

— Трудно сказать… Элементы здорового образа жизни сейчас недостаточно пропагандируются, это не закладывается в голову ни родителям, ни детям. А они могут увеличить продолжительность жизни, особенно если следовать правилам в детстве. Ведь именно то, что заложено до 7—8 лет, определяет здоровье после 60—70. Вот почему педиатрия — самая важная часть медицины. И педиатр прежде всего должен говорить о питании ребенка.

Именно то, что заложено до 7—8 лет, определяет здоровье после 60—70. Вот почему педиатрия — самая важная часть медицины. И педиатр прежде всего должен говорить о питании ребенка

«Как сказать, что не надо рожать?»

«Рисуя» портрет Дианы Шверко, нельзя было не коснуться темы, которая вызывает немало споров. Благодаря достижениям медицины сегодня практически перестал работать естественный отбор — рожают те, кто раньше не мог в принципе родить, рождаются и выживают дети, которых природа «не планировала». И люди уже начинают сомневаться: а надо так отчаянно женщине бороться за рождение ребенка, преодолевать препятствия, которые ставит природа?

— Да, иногда это бьет по здоровью ребенка, дети рождаются с тяжелыми заболевания, — подтвердила Шверко. — Но у детского организма есть особенность: иногда рожденные даже с очень тяжелым заболеванием к двум-трем годам «выравниваются». Система реабилитации у нас хорошая, а возможности восстановления функций организма ребенка — колоссальные! Как тут заранее сказать: «Нет, не надо рожать»? Дети с весом 800 граммов, в килограмм были, а смотришь: через некоторое время он приходит в кабинет — глазищи умнейшие, соответствует возрастным нормам, в год слова говорит!

— А чем в таком случае может помочь педиатр, если ребенка планируют, скажем так, в рискованных обстоятельствах?

— В период планирования беременности надо обсудить, что и как делать, какие обследования пройти, прививки сделать. И на этом уровне можно, наверное, посоветовать что-то, предложить задуматься.

Особый пациент

У каждого доктора бывают пациенты, о которых он помнит всю жизнь. Те, кто его чем-то удивил, те, кому он помог, казалось бы, вопреки всему. Те, кто «сделал» однажды день врача. У заслуженного врача РТ Дианы Шверко они тоже есть, хотя она и говорит, что «каждый день у педиатра — именно такой, потому что ты что-то сделал для ребенка, каждый пациент необычен». Но она помнит каждого из них:

— Да у всех будут сопли, кашель, все будет — но у всех по-разному. И спустя годы я помню, какое у кого было горло, что я слышала в легких… А был случай, когда я работала в Казахстане, в Семипалатинске. Это был недоношенный ребенок — килограмм восемьсот граммов. Его надо было положить в стационар на дохаживание, но вся семья была против, включая очень пожилую прабабушку. И я два раза в день, включая выходные, в течение месяца к ним ходила, потому что каждый день надо было высчитывать количество питания. Они слушали все, что я говорила, все выполняли. И вырос красавец-ребенок! А прабабушка потом передала мне пол-литровую банку сметаны и кусок хозяйственного мыла. И что-то при этом по-казахски мне долго говорила. Мне не нужны были ни эта сметана, ни это мыло, но каким же бальзамом эта бесхитростная благодарность легла на душу!

Казахстанский период жизни ей вообще памятен:

— Там к больницам почему-то доверия не было. И мы лечили на дому тяжелую ветрянку, пневмонии, пиелонефриты. Но это моя работа, ничего героического в этом нет. Там было объединение — поликлиника и больница вместе, и два раза в месяц — дежурства. Это когда день ходишь по участку, потом на приеме сидишь, потом — ночное дежурство, наутро — прием и ходишь на вызовы. И только потом отдых. Морозы там были сорокаградусные, в валенках и пуховом платке по 30 вызовов за день обходили. И ничего героического в этом не было — ты выбрал эту работу, и ты ее делаешь.

Как работает любая территориальная поликлиника? Записался к специалисту — идешь, не записался — никого не волнует. А здесь ребенок пришел — и мы должны сделать все, в чем они нуждаются на данный момент, а они должны уйти через определенное отведенное на это время

«Я помню этого врача»

Профессию, о которой Диана Шверко спустя четыре десятка лет говорит с юношеским восторгом, она выбрала очень рано — лет в шесть или семь, и под влиянием встречи:

— Я помню врача, который ко мне пришел в шесть или семь лет, ее голос, осанку, о чем она со мной говорила. И вот тогда я и решила — буду только детским врачом!

И об этом своем выборе она доложила школьной подружке. В таких красках, что та тоже запомнила и спустя годы очень этим удивила Диану Валентиновну: «Помнишь, как с первого класса мечтала стать педиатром?»

Мечта сбылась: дочка скромных служащих из Молдавии окончила Кишиневский государственный медицинский институт — филиал Ленинградского педиатрического института. Вышла замуж за офицера, поэтому после Кишинева был Ленинград — там она работала в ГИДУВе участковым врачом, затем — Семипалатинск, а потом уже Казань. Мужа направили в артиллерийское училище.

— В Казани у меня вся профессиональная деятельность была связана с Азино, — говорит Диана Шверко. — Мы открывали три филиала детской поликлиники, потом в 2008 году делали проект вот этой поликлиники — на улице Бигичева, в 2013-м ее наконец открыли. И я была заместителем главврача по детству, поэтому свой коллектив, как пчелиная матка рой, сюда заселила.

Вначале — доступность, потом — качество

В поликлинике ДРКБ, которой Диана Шверко руководит с самого ее открытия, особая атмосфера — персонал не выглядит задерганным, мамочки по этажам ходят с непривычно спокойным видом, нет очередей у стойки в регистратуре. А ведь в Азино всегда были проблемы с поликлиниками, да и в целом в Казани врачей не хватает, попасть на прием к специалисту хоть в детской, хоть во взрослой поликлинике — прямо-таки непреодолимый квест… Что же тут такого сделали, что все не так, как везде?

— Это стало возможным благодаря тому, что мы находимся в составе ДРКБ, благодаря тому, что мы работали под руководством Рафаэля Фирнаяловича Шавалиева, а заместителем был Ильдар Хамитович Вильданов, и благодаря нашему коллективу. Помогла аналитика, — поясняет заведующая. — Пришлось учиться современным взглядам на медицину и современным тенденциям, переламывать себя в плане организации работы. Как работает любая территориальная поликлиника? Записался к специалисту — идешь, не записался — никого не волнует. А здесь ребенок пришел — и мы должны сделать все, в чем они нуждаются на данный момент, а они должны уйти через определенное отведенное на это время. Здесь мама, уходя с приема с больным ребенком, знает, чем лечить его, как ухаживать, когда, куда и во сколько надо прийти в следующий раз. На прием, на анализы записаться — не ее забота, а наша.

— Как удалось выстроить такой механизм?

— Когда мы открывались в 2017 году, у нас был очень большой дефицит врачей, и мы думали, как облегчить работу доктора, избавить от того, чем врач не должен заниматься. Мы рассчитывали полтора года, учитывали, сколько на участке людей, как часто обращаются за помощью, за какой помощью обращаются… Все перевели в цифры, увидели, что 30 процентов тех, кто приходит к педиатру, может сразу идти в другой кабинет. И создали кабинет, в котором фельдшер выдает справки. Мы оказались первыми, кто ввел в состав поликлиники фельдшеров. И сняли нагрузку с педиатра — чтобы он занимался только больными.

При этом пришлось сломать традицию и изменить собственное представление о правильной организации работы врача:

— Зачем врач должен ходить на вызов? Если нет высокой температуры, нет такого состояния, когда ребенок не может прийти в поликлинику? Мы открыли фильтр, еще один кабинет дежурного врача и стали приглашать детей сюда. Когда врач сидит здесь, он может больше сделать, и сделать сразу: рентген, лаборатория — все рядом. Есть завотделением, если необходима консультация. Не надо выписывать направление на анализы: «Завтра придете». Это же экономия времени и ресурсов. Профилактические приемы стали проводить за один день — с посещением ребенком всех специалистов. Стали их сочетать с проведением прививок, положенных по возрасту. Вначале добились доступности медицинской помощи, потом уже стали решать проблему качества. А причиной перемен стал дефицит кадров. У нас же количество прикрепленного населения огромное — 40 тысяч. И еще те, кто обращается, потому что проживают здесь, например снимают квартиру. И еще к нам приходят взрослые, например, бабушка пришла с ребенком, а ей стало плохо — лечим и бабушку.

С ребенком не надо бороться, если состояние не угрожает жизни, надо наблюдать за ним и идти постепенно к цели, чтобы он потерял страх перед осмотром и белым халатом

«Тут важно партнерство»

Педиатр — профессия, которая предполагает не только умение лечить, но и умение наладить контакт с ребенком. Как заставить, например, капризного малыша показать горло?

— А не надо заставлять! — смеется Валентина Шверко. — У меня в Казахстане был такой пациент. Пришел с папой, тот говорит, что сын ни одному врачу не показывался еще. Ладно, говорю, посидите просто пока. Сама других принимаю. Потом со спинки его послушала. И говорю: «Придите еще раз». И только где-то на четвертое посещение он дал себя осмотреть. Так они мне книгу Жванецкого подарили, потому что ребенок, который ни одному врачу никогда не давался, дал себя осмотреть. И он стал приходить радостный, ко мне подбегать сразу! Так что с ребенком не надо бороться, если состояние не угрожает жизни, надо наблюдать за ним и идти постепенно к цели, чтобы он потерял страх перед осмотром и белым халатом. Поэтому я сразу даю детям фонендоскоп: «Давай вместе послушаем!» Надо, чтобы родители, собираясь на прием, рассказывали ребенку, что будут там с ним делать: взвесят, измерят, послушают… Дети соображают хорошо, зная, что будет, они и реагируют по-другому. А не зная, пищат в надежде: «Может, меня тогда не тронут». Тут так же, как и с родителями, важно партнерство.