Банкир-заемщик Роберт Мусин: «Мне нужен был кредит 100 миллионов на личные нужды»

Фиктивные директора и загадочные бенефициары DOMO

За трибуной Вахитовского райсуда 56-летний Роберт Мусин накануне простоял более двух часов и успел ответить на полсотни вопросов по трем эпизодам своего уголовного дела.

Первый связан с кредитованием группы компаний DOMO, которая за счет средств «Татфондбанка» выстроила федеральную сеть по продаже бытовой техники и прогорела. Экс-главе банка предъявляют злоупотребления полномочиями на 19,1 млрд рублей невозвратных кредитов (с процентами 0,6 млрд). Сам подсудимый согласен — это кредитование на фоне других проблем привело ТФБ к банкротству, но предлагает сократить ущерб вдвое.

Часть деталей этого эпизода Мусин прокомментировать не смог. Гособвинитель Динар Чуркин поинтересовался у него — подразумевала ли возврат средств выдача банком кредита неработающей организации с фиктивным руководителем? Такие факты до суда ранее довели те самые бумажные директора-свидетели. Комментировать явление технических заемщиков ГК DOMO, через которые ТФБ давал торговой сети средства на пополнение оборотных средств и погашение ранее выданных кредитов, обвиняемый оказался не готов: «Если какие-то конкретные случаи были, тогда их надо поднимать, смотреть...»

Не слишком уверенный ответ прозвучал и на вопрос представителя АСВ Юрия Пиягина о собственнике активов ОАО DOMO — кипрском офшоре G.T. Global Electronic company Ltd и схожей организации. «Ну я слышал — здесь о них говорили, вопросы задавали — можно ли поднять [информацию о бенефициарах]», — сообщил Роберт Мусин. А дальше поделился предположением о таковых:

— На первом этапе, скорее всего, был [Антон] Сайфутдинов. К тому, как дальше там развивалось, я точно отношения не имел — ни лично, ни через членов семьи, ни через подставных лиц.

Должны ли у банка быть сведения о бенефициарах заемщика, спросил прокурор Чуркин. В ответ услышал: «Затрудняюсь ответить. Не обязательно, наверное».

«Я уже находился в СИЗО — какое влияние я мог оказывать?»

Второй эпизод дела банкира связан с историей невозвращенных кредитов на 133 млн рублей для аффилированной с Мусиным фирмы «Аида и Д». По версии обвинения, кредитную линию «Аиде» в 2014 году в ТФБ открыли без залога и поручительства, средства со счета заемщика уходили в мусинскую «Новую нефтехимию» как платеж по договору о выпуске векселей и банку уже не возвращались. В марте 2017-го «Аида» обанкротилась.

Совсем иначе вспоминает эти события сам подсудимый. Говорит, инициатором создания фирмы был он сам, предполагал, что та будет работать на финансовых рынках, учредителем оформил свою супругу, директора Алексея Зиновьева нашел сам и тот регулярно приезжал к нему с обстоятельными отчетами.

«В декабре 2014-го я обратился к Зиновьеву. Мне нужен был кредит 100 млн рублей на личные нужды. Я дал ему поручение. Зиновьев сказал, что для поддержания деятельности фирмы, для оплаты процентов нужно еще 33 млн рублей. Я согласился», — рассказал суду Роберт Мусин. С его слов, 33 млн рублей так и остались на счету «Аиды» — с них выплачивались проценты. «100 млн я на свои нужды направил. А так как это была сделка с заинтересованностью — акционером ООО была моя супруга — мы вынесли вопрос на общее собрание акционеров банка», — настаивает на законности займа банкир.

Зачем перед обналичиванием потребовался перевод 100 млн в «Новую нефтехимию», Мусин, с его слов, не вникал: «Зиновьев или юридическая служба сказали, что нужно перевести, я согласился».

Экс-глава ТФБ подтвердил — тот кредит так и не был закрыт, хотя его «погашение планировалось»:

— Я занимался проектом так называемого «Казанского подворья» (жилой комплекс на базе фактически возведенной заново гостиницы «Казань» на улице Баумана, — прим. ред.), и там хватало средств — 700-800 млн. За счет этого можно было погасить и этот кредит, и другие... Проект должен был завершиться в 2016 году, но завершился в 2017-м — это историческое здание, и согласования долго шли. Хороший актив.

«Почему тогда эти 100 млн рублей не вернулись в банк?» — уточнил представитель АСВ. «Просто не успел. Когда меня уже в 2016 году отстранили, там события уже по-другому развивались», — ответил Мусин. На следующий вопрос — неужто влияния на происходящие события не осталось — он напомнил: «Я уже находился в СИЗО — какое влияние я мог оказывать? А так бы я довел это до конца».

В кризисный 2014-й Мусин заработал 130—150 млн рублей

На допросе выяснилось — с ущербом в 133 млн по этому эпизоду подсудимый не согласен. «Во-первых, 33 млн остались в банке — с них выплачивались проценты, во-вторых, если история с ГК DOMO, естественно, повлекла банкротство банка, то этот кредит в 100 млн не мог повлечь банкротство».

Гособвинители Руслан Губаев и Динар Чуркин напомнили — тело кредита в 133 млн рублей осталось непогашенным, ведь проценты за обслуживание начисляли уже сверх этой суммы. Прокуроров интересовало — позволяли ли доходы Мусина на 2014 год гасить кредиты таких масштабов. «Можно декларацию поднять, но доходы позволяли — 130—150 млн рублей», — сообщил тот и подтвердил — сразу погасить не смог, ждал поступлений с «Казанского подворья», поэтому кредитное соглашение было продлено. «Если поговорить с банкирами, даже с успешными банкирами, пролонгация — нормальное явление в условиях экономики», — заметил он.

На следующий вопрос со стороны обвинения Мусин сообщил: «Я, как владелец компании «Новая нефтехимия», владел огромным количеством акций «Татфондбанка», поэтому сам у себя мог их и приобрести, и подарить, и заложить».

«То есть вы акции «Новой нефтехимии» считаете своими?» — уточнил Динар Чуркин. Ответ был утвердительным, хотя далее обвиняемый заметил — в этой компании «была сложная структура акционеров», и с долей юмора задал встречный вопрос: «А вы считаете, я не владелец «Новой нефтехимии»?» Прокурор ответил, что ему интересен ответ самого Мусина.

Подсудимый о выборе «Бинбанка» на 2,7 млрд

Третий эпизод обвинения бывшему предправления ТФБ связан с передачей прав требования по кредитам казанского банка на 2,7 млрд рублей в обмен на собственные облигации 13 декабря 2016 года. Сделка прошла через «Московскую инжиниринговую группу» (МИГ), но кредитный портфель в итоге перекочевал из ТФБ в «Бинбанк». Потерпевшее АСВ после той сделки лишилось права требовать средства с ООО «Сувар Девелопмент» и еще ряда фирм — получателей кредитов в ТФБ.

«По чьей инициативе и при каких обстоятельствах состоялась эта сделка?» — спросил адвокат Алексей Клюкин у своего подзащитного. Тот рассказал — зампред ТФЮ по работе с ценными бумагами на финансовых рынках Вадим Мерзляков пришел с информацией: «Бинбанк» хочет, чтобы мы свои облигации у него выкупили». На тот момент, по словам Мусина, «на корреспондентском счете ТФБ было серьезное напряжение или средства вообще отсутствовали, и тогда «Бинбанк» сам предложил — не можете выкупить, отдайте кредитный портфель».

Подсудимый сообщил, что отношения между их банками были партнерские — сотрудничали не первый год. На межбанковском рынке была «хорошая практика, когда банки дают друг другу деньги — на день, три, на месяц». Но после череды кризисных лет российские банки из первой двадцатки перестали работать с теми, кто в нее не входит, и сотрудничество продолжилось уже среди нижестоящих в финансовом рейтинге. Одним из его элементов был выкуп друг у друга облигаций. У «Бинбанка» объем облигаций ТФБ составлял 3 млрд рублей, сообщил Мусин.

На вопрос адвоката — зачем потребовалось выкупать свои же облигации, ВИП-банкир признался — игнорирование могло обернуться валом таких требований:

— Могли одномоментно и другие облигации предъявить, и это как снежная [лавина] — еще больше бы нам стали предъявлять, и мы могли бы уже с этим не справиться. А у нас была стратегия — «Татфондбанк» довести или до новых акционеров-инвесторов, или до санации. Нам было невыгодно, чтобы на рынке такие вещи происходили...

Со слов Мусина, предложение «Бинбанка» о выкупе облигаций за счет передачи кредитного портфеля он и его коллеги одобрили и даже предложили партнерам активы на выбор. «Они сами выбрали портфель», — подчеркивает он, но отмечает — с точки зрения качества обслуживания кредитов — портфель был сложный, потом эти компании обанкротились. И повторяет: «Но выбор они сами сделали, мы им не навязывали, не рекомендовали, они смотрели всю документацию, изучали клиента».

«Я предпринимал усилия, чтобы банк жил и работал»

Проводку сделки через МИГ Мусин объяснил так: «Я думаю, это их («Бинбанка») компания». Подчеркнул — на тот момент посчитал, что эта сделка — «нормальный вариант»:

— Надо свои биржевые облигации откупать, иначе другие агенты принесут еще. А мне надо было, чтобы банк жил и работал. Поэтому я предпринимал усилия, чтобы банк жил и работал.

— Тут ставился вопрос, что на тот момент ваши облигации уже ничего не стоили и невыгодно было совершать сделку? — обратился к Мусину его защитник.

— Сколько бы не стоили облигации банка — в реестр кредиторов их держатели встали бы на 3 млрд по номинальной стоимости. Поэтому мы, погасив свои облигации, уменьшили нашу кредиторку на 3 млрд рублей, — отвечал подсудимый.

Озвучить рыночную цену акций ТФБ на день сделки он не смог, назвал ее плавающей. Но дал понять, что не считает свои действия злоупотреблением с целью ущерба родному банку. «Основная цель была, чтобы ТФБ продолжил свой путь и хотя бы до санации дошел. Там серьезные переговоры шли, совещания в департаменте Центробанка в Москве...»

— Но ведь на бирже в тот момент цена облигаций упала? — продолжил допрос гособвинитель Руслан Губаев.

— А кто сказал, что упала?.. Вы хотите мне сказать — облигаций было на 15 млрд и надо было за 150 млн их купить? — уточнил Роберт Мусин.

— Примерно так, — ответил прокурор.

— Ну, значит, не было такой цены, — констатировал банкир.

Других вопросов по данному эпизоду не прозвучало. Председательствующий судья Наиль Камалетдинов объявил в процессе недельный перерыв.

Позиция подсудимого по эпизоду о невозвратных кредитах на 19 млрд — в репортаже «Мусин заговорил: «Я действовал в интересах «Татфондбанка»!».