«Родители уходили с рассветом и приходили только с закатом»

Мальчики постарше продавали яйца, гуляли, поедая купленные пряники и конфеты. Тем, кто помоложе, как мы, — ничего не давали. Как сварится обрядовая каша «Зара», нам ее наложат три-четыре ложки в маленькую тарелку так, чтобы дна было не видно, сверху польют чайной ложечкой масла, и мы уходили восвояси.

В день, когда на Сабантуй собирали яйца, молодежь соревновалась, катая яйца вместо мяча. Мы, малыши, не могли ходить по улице за старшими с гармошкой. Старшие били или прогоняли нас.

После окончания красочного Сабантуя отец и дядя Карим уходили на посевную. Когда полевые работы заканчивались, отец сажал картошку и выносил навоз. Весной, после выноса навоза, отец, чтобы достроить из сруба клеть, нанял человека по имени Хасан из деревни Губурчак. А срубил клеть Зарифулла Шафигуллин из нашей деревни. Я в тот год ходил в поле кормить лошадь. У нас был один вороной жеребец. Он неплохо вырос, питаясь свежей травой. Сбрасывал меня, не давал сесть верхом. Даже начал играя прыгать на меня. Поэтому отец приходил ко мне и отводил жеребца домой.

В тот год, когда отец после заготовки леса на лошади с Шахи абзый (дядя) спускались по склону горы Утар, лошадь взбесилась и отец спрыгнул, бросив пилу и топор. Тогда он то ли топором, то ли пилой поранил голень. После этого отец поехал к доктору из Чурилино, взял лекарство и ему сделали перевязку. Когда нога зажила, отец погрузил овес и отправился с мамой в Казань. Помню, привезли много материи для одежды, ситца и резинки. После этого хорошо провели Джиен. Народ дружно начал косить сено.

В тот год пошел град и побил рожь. Окна домов были разбиты градом размером с куриное яйцо. После этого народ начал собирать урожай, началась жатва. Отец отсортировал озимые и ушел на сев. Во время жатвы мы с друзьями играли в прятки. После нам захотелось есть. Потом мы с Хатирой, с тезкой Гыйльмуллой и Гали пошли домой к дяде Хафизу. Хотели войти в дом, но, несмотря на яркий солнечный день, внутри дома было темно. На подоконнике сидела кошка. Тогда мы все испугались. Мы собрались с духом и снова хотели войти в дом, но снова испугались. Хатира, дочь дяди Хафиза, с молитвой хотела зайти в дом, но мы снова испугались. Мы так и не смогли взять из дома хлеба — думали, что внутри джинн. После этого я не раз говорил маме о том, что в старом доме дяди Хафиза есть джинн.

Закончилась уборка ржи, на току поставили стога. Отец сложил большие стога сена. Родители убрали большую часть урожая. Когда народ закончил свое, нам помогли многие девушки. Пришли закончить со сбором урожая.

Тогда земельные наделы были только у мужчин. Земли было много. Родители уходили с рассветом и приходили только с закатом. Проснувшись рано утром, родители ставили самовар и пили чай. И меня будили, чтобы вместе попить чай. Мама говорила: «Сынок, не спи, пропустишь время, когда нужно выгонять скотину». После их ухода через некоторое время занималась заря и становилось светло. Один раз я подумал, что немного полежу и крепко заснул. Стадо ушло, мои коровы, бараны, козы остались. Меня зашла и разбудила жена дяди Хафиза — тетя Хадича. Я быстренько встал, смотрю — стадо уже поднялось на вершину горы в стороне деревни Масра. Я быстро погнал нашу скотину, потому что каждый день, рано вставая, хотелось спать. Днем спать было некогда. Когда мама уходила, я сторожил сад от кур, потом носил на поле Хаджар, чтобы мама покормила ее грудью. Днем к приходу родителей я ставил самовар. После их ухода убирался: подметал полы в доме, носил воду, рубил дрова, в огороде выкапывал картошку, чистил, мыл, иногда варил суп. Если кипятить долго, то он превращался в густую кашу. Таким образом заканчивались полевые работы, все закрывалось в амбары, убирали картошку в огороде.

В это время наш отец служил сборщиком. Когда они на току молотили зерно, приходили люди и ему приходилось прерываться. Во время провеивания зерна в нашем гумне не было ветра. Из леса приходи лесник и говорил, что пропали деревья и надо провести обыск. В то время лесником работал крещеный татарин по имени Миколай. Во время обыска он вынес очень много древесины у Гиззатуллы Гилязова. Ее складывали, а он говорил: «Ай, Гилязи, Гилязи, зачем ты украл эти деревья?» В то время наш отец, дядя Шарифулла, дядя Нурулла вместе с Агзямом воровали бревна из леса. Лесник нам говаривал: «Приходите в лес, я вам вырежу клюшку». После этого мы с братишкой Хасаном пошли вдвоем в лес. Вышли на большую дорогу, наполнили карманы и варежки желудями. Смотрим, недалеко от опушки лесник встретил на дороге деда Ахтяма, нагрузившего бревна и едущего из леса, и остановил его, они разговорились. Мы, шедшие за клюшкой, испугались подойти к леснику, так и ушли без клюшки. Наш отец относил рыбу, которую ловил, этому кряшену леснику. Резать свою скотину он звал нашего отца. Он с семьей жил в деревне Чума-Елга у вдовы по имени Хадича.

Так наступила осень — пора учебы. Мама постирала мою одежду и с вечера приготовила все мои вещи. Утром, попив чаю, папа запряг лошадей и мы поехали. Подъезжая к воротам дяди Сабита из Курсы я увидел, что горит баня у Аю Ахуна — соседа дяди Калимуллы. Я увидел пожар и начал показывать отцу: «Папа, у него пожар». И тут же я поскользнулся на льду и упал. В тот момент отец меня даже поругал. После этого мы оставили лошадь у ворот дяди Сабита и зашли в дом попросить разрешения. Они нас встретили со словами: «Милости просим, добро пожаловать». Далее мы открыли ворота и завели лошадь во двор, затем попили чай и с отцом пошли в школу. В школе, как всегда, было шумно от детских голосов, твердивших уроки. Затем мы вошли в школу и поздоровались с учителем. Я поставил свои башмаки на полку рядом с башмаками других детей. Учитель показал мне мою парту. Я сел на то место, которое указал мне учитель. И вот мой отец с учителем прошли в кабинет другого класса. Отец передал учителю пожертвование и попрощавшись уехал. Теперь я начал учиться.

Отец раз в месяц забирал меня погостить. Иногда через людей, привозивших хлеб, он передавал, что не приедет и просил, чтобы я добирался сам. В четверг днем, вернувшись с учебы, я быстренько пил чай и торопясь выходил в дорогу. Иногда хлеб заканчивался. В четверг вечером и днем в пятницу я не сводил глаз с дороги, ждал отца и думал: «Когда же приедет мой папа». Бывало, что в какую-то неделю он и не приезжал. В тот год мой папа был сельским старостой и из-за множества забот не мог приезжать. Я ел в долг у дяди Сабита. Раз в неделю мне привозили хлеб и два ведра картошки, мяса на одну-две недели. Как-то ближе к весне, привезя хлеб, отец забрал тетю Гайшу и тетю Фаизу в гости. Они погостили у нас неделю, папа привез их обратно.

Семья дяди Сабита состояла из семи человек: трое мужчин, четыре женщины. Хозяина звали Сабит, его жену Гиздениса, дочерей Гайша, Фаиза и Гыйльмениса, сыновей — Салих и Шариф. Дядя Сабит был крестьянином-земледельцем среднего достатка. В его хозяйстве были две лошади, одна корова, много овец и гусей. У него было два дома, два амбара и баня.

В этом году, в отличие от прошлого, преподавал не учитель Султан. Он был сыном муллы деревни Яваш. Приняв у детей экзамены и отпустив их, он стал муллой в деревне Шайтан Елга.

Фотоматериалы предоставлены Национальной библиотекой РТ