Год с Пашиняном: «Пока Армения верит обещаниям»

«Постсоветская Армения не была удачной страной с точки зрения социально-экономического развития»

— Александр Александрович, что привело к тому, что в Армении год назад довольно неожиданно сменилась власть? Люди действительно были раздражены стремлением прежнего президента Сержа Саргсяна продолжить управлять страной уже в качестве премьера, или здесь сказались какие-то накопленные народом разного рода претензии к власти?

— Процессы, которые произошли в Армении в прошлом году, накапливались в течение предыдущего десятилетия. Армения не была удачной страной с точки зрения социально-экономического развития — виной тому были субъективные и объективные факторы.

Объективными были следующие факторы: страна почти 30 лет находится в экономической блокаде, пережила землетрясение 1988 года, кроме того, она вовлечена в этнополитический конфликт с большой необходимостью уделять внимание развитию военно-промышленного комплекса (и лишь по мере возможностей уделять внимание экономическому развитию), а значит, экономическая обстановка не могла быть благоприятной настолько, насколько хотелось бы гражданам страны. Правда, следует указать, что уровень ВВП на душу населения в Армении (3 915 долларов в 2018 году, — прим. ред.) сравним с бурно развивающейся в последние годы Грузией и имеющим нефтяные ресурсы соседним Азербайджаном, но людям-то хочется сравнивать хотя бы со странами Восточной Европы.

А субъективными причинами протестов стали определенная олигархизация в экономической сфере, политическая монополия, экономическая монополия, а также не всегда удачные решения властей по развитию малого и среднего бизнеса.

Все эти вещи, как я сказал, накапливались в общественной сфере и находили свое выражение в разного рода движениях, которые присутствовали в Армении последние пять-шесть лет — это и «Электрический Ереван» (протест против повышения тарифов на электроэнергию в 2015 году, — прим. ред.), и борьба против повышения цен на транспорт. Но эти движения не носили характера политического протеста: на улицы выходила лишь молодежь, недовольная сложившейся ситуацией. Предполагать же, что со временем этот протест может трансформироваться в движение, которое мы наблюдали в апреле 2018 года, было достаточно сложно — тем более сложно было предположить, что премьерство Сержа Саргсяна продержится всего неделю и закончится через проведение широкомасштабных акций.

Партия получила большинство в парламенте, и было бы логично, что Саргсян мог быть выдвинут ее депутатами на пост премьера. И как мы знаем, намерение Саргсяна идти в премьеры, вопреки обещанию не идти, сыграло с ним злую шутку

Но этому всему «поспособствовало» прежде всего решение самого Саргсяна возглавить правительство, несмотря на то, что в период начала конституционных изменений он пообещал не занимать больше должность главы государства или правительства. Весь этот конгломерат экономического недовольства, накопившегося у молодежи (в том числе протестная активность) и решение Саргсяна продолжить руководить страной в качестве главы правительства вылились в большое движение недовольства.

Но всего этого было бы недостаточно, не будь в стране личности Никола Пашиняна, который смог консолидировать массу, недовольную происходящим, сплотить ее вокруг себя и в течение достаточно короткого промежутка времени осуществить процесс смены власти, произошедший в мае прошлого года, когда он был избран премьером Армении.

— А почему Саргсян решил продлить свое пребывание у власти? Почему не выбрал преемника?

— Формальных причин остаться у Саргсяна было несколько. Главная же причина — это избирательная кампания 2017 года по выборам в парламент, которая для его правящей Республиканской партии была успешной. Партия получила большинство в парламенте, и было бы логично, что Саргсян мог быть выдвинут ее депутатами на пост премьера. И как мы знаем, намерение Саргсяна идти в премьеры, вопреки обещанию не идти, сыграло с ним злую шутку.

Конечно, можно было бы использовать на премьерском посту иного деятеля из его партии, но возникал бы вопрос — а смог бы Саргсян при этом сохранить позицию своеобразного гуру, лидера партии, не занимая государственную должность, или его позиции пошатнулись бы внутри партии? Саргсян решил стать премьером, что переполнило чашу терпения граждан и реально повлияло на уровень поддержки Пашиняна: динамика протестов в Ереване (а именно там они начинались) все-таки не была столь существенной до момента избрания Саргсяна премьер-министром.

«Лозунги Пашиняна были приятны уху избирателя»

— События 2018 года обошлись без капли пролитой крови, что удивительно для последних лет в странах СНГ. А ведь полиция в Ереване применяла и слезоточивый газ, и другие спецсредства. Почему все прошло без трагедий, в отличие от марта 2008 года, когда протесты против итогов президентских выборов принесли жертвы?

— В 2008 году в Армении сохранилась преемственность власти в переходе от Роберта Кочаряна к Сержу Саргсяну, и жертв, тогда были и среди мирного населения, и среди полицейских. Вообще «вопрос 1 марта» является одним из тех водоразделов, которые присутствовали в Армении, и, забегая вперед, скажу, что именно по событиям 1 марта в прошлом году было предъявлено обвинение бывшему президенту Роберту Кочаряну — речь идет как о расследовании событий, так и об инкриминируемых ему попытках государственного переворота.

Но говоря о том, почему спустя 10 лет удалось обойтись без жертв, надо отметить, что Никол Пашинян постоянно подчеркивал, что процесс протеста носит мирный и ненасильственный характер. Пашинян стал для Армении таким Махатмой Ганди XXI века. А с другой стороны, действующая власть понимала, что любая попытка силового подавления происходящего недовольства приведет к процессу, который будет сложно остановить, и тогда речь пойдет о немирной смене власти. И решение Саргсяна не использовать какие-то специальные средства по борьбе с митингующими себя оправдало.

Перекрытия улиц, пикеты по городу различных групп, поддерживавших Пашиняна, тоже влияли на власть, но решающее действие на нее оказал почти 70-тысячный митинг на центральной площади Еревана

Да, за день до отставки Сержа Саргсяна произошел арест Никола Пашиняна и ряда его ближайших сторонников — это было единственное использование силового метода со стороны властей в ответ на то, что несколькими днями ранее протестующие вошли в здание Общественного радио Армении. Конечно, выбитые двери — это не всегда ненасильственные методы борьбы, но Пашинян всегда подчеркивал, что протестующие стремятся к действиям без насильственных форм. Перекрытия улиц, пикеты по городу различных групп, поддерживавших Пашиняна, тоже влияли на власть, но решающее действие на нее оказал почти 70-тысячный митинг на центральной площади Еревана. Он показал серьезный уровень поддержки Пашиняна, а с другой стороны, такое количество людей, пришедших на площадь, показало отрицание существовавшей власти. На митинге было очень много негатива по отношению к власти, и иногда он чувствовался больше, чем элемент поддержки Пашиняна.

— Почему же народ по всей стране не сорвался на насилие? Ведь Армения не состоит из одного Еревана — стычки могли быть и где-то на периферии.

— Центром политической активности в Армении все-таки всегда оставался Ереван, где проживает больше половины населения страны. Ну а кроме того, с распространением информации сегодня нет больших сложностей. Тут помогли онлайн-технологии, а именно постоянные live-трансляции, которые осуществляли протестующие без каких-либо медиаторов — журналистов и аналитиков, которые могли бы по-своему интерпретировать происходящее. Власть не успевала реагировать на эти live-трансляции, не успевала к ним адаптироваться, не говоря уже в целом о распространении информации. Получалось, что технически услышать призывы Пашиняна о ненасильственном протесте было достаточно просто — сегодня любой вменяемый смартфон является носителем информации.

— Значит, Пашинян переиграл власть не только за счет ненасильственных принципов, но и за счет смартфона?

— Да, это была игра, связанная прежде всего с использованием новых технологий и их применения в политических реалиях. И эти технологии себя оправдали — именно отсутствие посредника в передаче информации было налажено достаточно хорошо. А сам Пашинян, обладая хорошими ораторскими способностями и талантом электризовать массы, непосредственно общаясь с ними, смог сплотить вокруг себя все недовольство властями и вылить его в трансформацию политической системы, перейдя от правления Республиканской партии к правлению новой политической группы.

Переигрывание Пашиняном власти — это и технологии, и в то же время содержание его речей: его лозунги были достаточно понятны, приятны уху избирателя. Они были направлены на восстановление социальной справедливости, на борьбу против коррупции, на борьбу против монополий. Понятно, что в обществе, где есть запрос на восстановление справедливости, эти лозунги были услышаны и трансформировались из лозунгов в конкретные политические решения.

— А можете конкретизировать эти лозунги Пашиняна, пленившие людей?

— «Власть принадлежит народу!», «Вы — гордые граждане независимой страны!». То есть лозунги были про то, что демократия должна восприниматься как возможность осуществления власти со стороны демоса или популюса, и именно демос является той частью общества, который контролирует власть.

Пашинян, обладая хорошими ораторскими способностями и талантом электризовать массы, непосредственно общаясь с ними, смог сплотить вокруг себя все недовольство властями и вылить его в трансформацию политической системы, перейдя от правления Республиканской партии к правлению новой политической группы

«Многие обещания премьер-министра остаются на уровне обещаний»

— Вы говорили об успехе правившей Республиканской партии на выборах 2017 года — за нее проголосовало более 50 процентов. Куда же эта масса подевалась год назад? Почему не вышла в апреле поддержать Саргсяна на улицы, а затем и его партию на избирательных участках? (В итоге Республиканская партия не прошла в парламент, — прим. ред.)

— Если мы посмотрим на результаты парламентских выборов в декабре 2018 года, то мы увидим, что сама явка избирателей была около 50 процентов. То есть часть населения просто не участвовала в выборах в парламент, как не участвовала ранее в выборах в советы местного самоуправления в Ереване. Конечно, Пашинян надеялся на более высокий уровень участия граждан в выборах, но то, что пришло более 50 процентов и Блок Пашиняна получил порядка 75—85 процентов мест в парламенте, означало, что избиратель республиканцев (которые не прошли в парламент) ушел к новым политическим силам. Конечно, можно предполагать, что раньше Республиканская партия могла использовать прежде всего административный ресурс, но думаю, что часть граждан голосовала за них, поддерживая не идеологию, а конкретных политических лидеров из партии Саргсяна.

Вообще были интересны лозунги республиканцев в 2017-м и 2018-м году. В 2017-м они подчеркивали преемственность и безопасность, в то время как социология показывала, что основные проблемы, на которые указывало население, менее ассоциировались с безопасностью, а касались занятости, миграции, непростой экономической ситуации. У республиканцев была своя повестка, и она не всегда совпадала с проблемами общества, хотя республиканцы пытались решать часть проблем.

У Пашиняна же или у его однопартийца, который, к примеру, шел в мэры Еревана, была достаточно простая и привлекательная программа, но тут сказался еще и фактор Пашиняна, который присутствовал во всех этих выборах, и голосование было как бы за него. Команда, которую он набирал к парламентским выборам, получила то большинство, которое она получила, вне зависимости от имен списка — единственным локомотивом тут являлся Никол Пашинян.

А у республиканцев этого локомотива не было. Кроме того, их предвыборная кампания была окрашена в черный и белый цвета, как бы показывая раздел общества, а такое разделение никак не могло себя оправдывать. Поэтому и электорат республиканцев сдулся достаточно быстро, а харизма с некоторыми элементами популизма от Пашиняна себя оправдала и оправдывает себя до сих пор.

Но главным вопросом следующего года будет уже вопрос о том, насколько лозунги Пашиняна соответствуют реальному положению дел и насколько его правительство будет в состоянии осуществить те изменения, которые обещало и обещает.

Понятно, что год — это существенный период, это время, когда можно понять алгоритм действий, но не всегда за год удается изменить ту же экономическую ситуацию, и тем более достаточно сложно изменить ситуацию, в которой находится именно Армения

— И как Пашинян исполняет свои обещания перед гражданами спустя год?

— Многие его обещания остаются либо на уровне обещаний, либо на уровне невоплощенных в жизнь шагов и действий. Понятно, что год — это существенный период, это время, когда можно понять алгоритм действий, но не всегда за год удается изменить ту же экономическую ситуацию, и тем более достаточно сложно изменить ситуацию, в которой находится именно Армения.

Сейчас много говорится о том, что изменения коснулись числа монополий — оно уменьшилось, но в Армении, с ее небольшим рынком, монополии — это если не естественное явление, то, по крайней мере, явление, которое может формироваться относительно легко. Власти пока подчеркивают тот факт, что в стране создаются равные условия для различных экономических игроков. Понятно, что предыдущую ситуацию неравного функционирования элементов экономической политики быстро изменить сложно, хотя и возможно — да, некоторые игроки сохраняются в «поле», но появляются новые, и тут вопрос — насколько они воспользуются меняющейся ситуацией. Ведь та же возможность импорта различных товаров — это не единственный элемент экономического успеха, поскольку помимо того, что вы импортируете некий товар в Армению, необходимо иметь возможность его складирования, распространения и реализации. Поэтому уменьшение монополий — это не тот фактор, который показывает уровень экономического равенства.

А что касается других элементов, то постоянно подчеркивается тот факт, что группы населения, занятые в госсекторе, получили повышение зарплат. Правда, оппоненты Пашиняна говорят, что подобное повышение планировало и предыдущее правительство, а нынешнее лишь продолжает эту часть политики предыдущего режима, но, тем не менее, зарплаты военнослужащих, врачей, учителей повышены на 10 процентов. Повышены и пенсии, но суммы пока не очень впечатляющие: та же пенсия в 100 долларов не позволяет рассчитывать на вменяемый уровень жизни в стране.

«Кочарян и Саргсян не производят впечатление людей, готовых сбежать из Армении»

— Пашинян, подводя итоги года после прихода к власти, особо отметил, что в Армении теперь нет цензуры в СМИ. Это так?

— Онлайн-медиа в Армении были свободны уже давно, и если была возможность властного контроля над СМИ, то она касалась лишь телевидения. А в интернете людям можно было найти не только различные интерпретации событий, но и различные факты, которые не всегда обнаруживались в государственных медиа.

На сегодня Пашинян и его команда подчеркивают тот факт, что на телевидении больше представлена оппозиция, нежели сторонники Пашиняна — владельцы-то каналов остались прежними, поэтому оппозиция присутствует немало и в виртуальном, и в телевизионном поле, и это очень важно. Но есть ли у оппозиции поддержка? Рейтинг Пашиняна почти 70 процентов, а те две оппозиционные партии, что есть в парламенте, — это лишь формальная оппозиция. Политический и социальный капитал Пашиняна, который был приобретен на волне протестного движения 2018 года, до сих пор присутствует.

Ни Кочарян, ни Саргсян не производили впечатление людей, которые, пройдя горнило войны в Карабахе в 90-е годы, были бы готовы покинуть Армению, поскольку опасались бы политического преследования

— Сейчас в Армении вовсю обсуждают необходимость судебной реформы — как я понимаю, лишний раз к этому подтолкнул как раз процесс над бывшим президентом Кочаряном, которого обвиняют в применении силы в отношении протестующих в марте 2008 года. Для начала объясните — почему Кочарян остался в Армении и при смене власти? Ведь он наверняка знал, что новая власть займется расследованием тех событий, тем более что по ним был осужден тогдашний лидер протестов, а ныне премьер Пашинян?

— Вероятность оказаться на скамье подсудимых для Кочаряна была бы в том случае, если бы он считал, что он совершал какие-то противоправные действия, за которые могут последовать те или иные санкции. Ну и если бы была доказана его вина, тогда, вне зависимости от того, где он находится, можно было бы выдать ордер на его арест — существует же на свете такая структура, как Интерпол. Но и с оппозиционной точки зрения ни Кочарян, ни Саргсян не производили впечатление людей, которые, пройдя горнило войны в Карабахе в 90-е годы, были бы готовы покинуть Армению, поскольку опасались бы политического преследования. Это не тот тип людей, которые повернулись бы к проблеме спиной — скорее, они с открытым забралом готовы бороться за свое честное имя и доказывать в суде свою невиновность.

Да, на сегодняшний день идет процесс над Кочаряном, бывшим министром обороны Хачатуровым и еще двумя экс-чиновниками, и им инкриминируются события, связанные с 1 марта, но им вменяется не столько гибель людей, сколько попытка госпереворота. Но Кочарян подчеркивает, что он действовал строго в пределах своих полномочий. Недавно его отпустили из-под ареста, и процесс будет длиться еще определенное время. Все зависит от того, какой суд будет рассматривать это дело — Конституционный или суд более низкой инстанции.

— Но вот суд отпускает Кочаряна из-под ареста, и Пашинян призывает граждан к блокировке судов. Что за этим стоит? Желание действительно поменять судебную систему? Или это эмоции, некая месть Пашиняна?

— Данные соцопросов показывают, что судебная система не пользуется высоким доверием граждан Армении, но эта проблема общая для многих стран постсоветского пространства: уровень коррупции во многих из них высок, а доверие к судам низкое. Однако является ли данный фактор важным для того, чтобы начать блокировку судов, это вопрос достаточно тонкой материи. Как и вопрос, является ли призыв Пашиняна к блокировке судов попыткой повлиять на независимость судебной власти, ведь иметь уровень финансовой, институциональной и прочей независимости судам очень сложно.

Теоретически на решение Пашиняна могло, конечно, повлиять решение суда об освобождении из-под ареста Кочаряна, но этот элемент стал поводом, а не реальной причиной для того, чтобы начался процесс блокировки судов. Пашинян неоднократно заявлял, что в Армении необходимо провести некий процесс, сходный с процессом люстрации. Сегодня говорится о процессе веттинга (общество получает полную информацию о политических связях судьи, его имуществе, деятельности в качестве судьи в прошлом, личных и профессиональных качествах, а все судьи, допустившие грубые нарушения при вынесении вердикта, должны уйти в отставку, либо быть уволенными, — прим. ред.) и введения элементов переходного правосудия по албанскому сценарию (исключить политическое влияние при выборе судей той или иной инстанции, — прим. ред.).

Понятно, что инвестиционно Армения не очень привлекательный регион — он конфликтный, с политической и социальной турбулентностью, и Пашиняну важно сейчас создать в стране стабильную ситуацию, которая создаст условия для инвестиций

Многие международные структуры поддерживают данный процесс, готовы предоставить финансовую и экспертную поддержку для осуществления реформ в судебно-правовой системе. И хотя содержательная часть этого процесса не вполне очерчена, было бы странно, если бы нынешняя судебная система продолжила свое существование, потому что и судьи, и прокуроры были назначены еще прошлой властью. Но есть профессиональные критерии, которые помогают занять данные позиции, и сменить значительную часть судей и прокуроров практически невозможно. Это, я думаю, нынешние власти понимают.

Поэтому реформа, которую собираются проводить власти, с одной стороны, будет направлена на сохранение уровня профессионализма в судебной системе, а с другой, на изменение того человеческого материала, который работает в судебной сфере. И что интересно, мало кто подвергает сомнению уровень профессионализма людей в судебной системе. Речь идет прежде всего о доверии к справедливости принятых решений.

«Понятно, что инвестиционно Армения не очень привлекательный регион»

— Что требуется для роста экономики страны?

— Нужны инвестиции, а для этого нужно создавать тот фон, который предполагал бы использование законов по отношению ко всем. То есть судебная реформа имеет не только политическую, но и экономическую подоплеку, ибо ни один инвестор не готов работать в стране, где он не будет защищен независимым судом.

— На каких инвесторов надеется Пашинян?

— Тут есть несколько возможных вариантов. Главный из них — возможность привлечения инвестиций армянской диаспоры, в том числе диаспоры армян из России, где она очень активна, и об этом Пашинян говорил. Насколько это удастся, покажут переговоры, и здесь активно работает не только Пашинян, но и президент Армении Армен Саркисян — человек с устоявшейся позитивной аурой в среде бизнесменов, тем более что он и сам был крупным бизнесменом. Последние разговоры об инвестициях были связаны с Китаем.

Понятно, что инвестиционно Армения не очень привлекательный регион — он конфликтный, с политической и социальной турбулентностью, и Пашиняну важно сейчас создать в стране стабильную ситуацию, которая создаст условия для инвестиций. Рекламировать страну перед инвесторами в данный момент удается с большим трудом.

— Можно сказать, что Николу Пашиняну нелегко, но он последователен в реализации того, о чем говорил на протестных акциях 2018 года?

— Пашинян последователен, но, опять же, больше в обещаниях — постоянно же обещать будет сложно. Но пока Армения находится на том этапе, когда она верит в обещания и в то же время понимает, что изменить что-то в течение года достаточно сложно, особенно если понимать, что в Армении почти 30 лет был олигархический период.

Да, что-то выполнено, у молодежи появилась возможность социальных лифтов, и та же фракция партии Пашиняна «Мой шаг» — самая молодая в парламенте (средний возраст — 40 лет). И хотя не все готовы считать повышение зарплат или сокращение монополий на импорт эквивалентом обещаний, у Пашиняна большая поддержка людей для борьбы с, так скажем, «внутренним врагом». Но в дальнейшем легитимизация действий власти должна быть основана уже не на необходимости мобилизации народа против «врага», а на социально-экономических показателях.