Рафаэль Хакимов: «Татарское нашествие не могло быть причиной деградации и отсталости Руси»
Отрывки из книги «Хроника тюрко-татарских государств». Часть 28-я
«Реальное время» продолжает публиковать отрывки из книги директора Института истории им. Ш. Марджани Рафаэля Хакимова «Хроника тюрко-татарских государств: расцвет, упадок, возрождение». Сегодня вниманию читателей предлагается фрагмент из новой главы «Время великих империй».
Древнерусские княжества (XII—XVI века)
До появления татаро-монголов Русь представляла собой ряд княжеств, неуклонно изолирующихся друг от друга и дробящихся внутри себя. В 1097 году в Любече состоялся княжеский съезд, где было решено, что «каждый да держит отчину свою». Князья поклялись нерушимо соблюдать новый принцип и в том целовали крест. Тем самым Русь превратилась в новую политическую организацию — конфедерацию независимых государств. Постепенно обособились Северо-Восточная Русь и юго-западные земли (Волынь, Киевщина и Галиция), Черниговское княжество, выделились Смоленск, Турово-Пинская земля, обрел полную независимость Новгород.
Не было единства ни в государстве, ни в церкви, а была междоусобица. В Ростово-Суздальской земле в 1216 году «пошли сыновья на отца, отцы на детей, брат на брата, рабы на господина, а господин на рабов», — свидетельствует летописец. Муромско-рязанские земли, отделившись от земель северских еще при Владимире Мономахе, сами, в свою очередь, подверглись дроблению. В результате к началу XIII века на чернигово-северских землях теснились уделы козельских, курских, трубчевских, сновских, рыльских, лопасненских, вщижских, новгород-северских, путивлевских, стародубских, дебрянских, караваевских и других князей, воевавших друг с другом.
Таким образом, за сто лет до появления татаро-монголов отдельные княжества занимались уничтожением друг друга, причем совершенно непонятно ради каких целей. «Только образ Александра Невского несколько прикрывал ужас одичания и братского озлобления, слишком часто прорывавшегося в среде русских правителей, родных или двоюродных братьев, дядей и племянников, — пишет В.О. Ключевский. — Если бы они были предоставлены вполне самим себе, они разнесли бы свою Русь на бессвязные, вечно враждующие между собою удельные лоскутья… Гроза ханского гнева сдерживала забияк; милостью, то есть произволом, хана не раз предупреждалась или останавливалась опустошительная усобица. Власть хана была грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в какие умели потомки Всеволода III запутывать дела своей земли. Русские летописцы не напрасно называли поганых агарян батогом Божиим, вразумляющим грешников, чтобы привести их на путь покаяния». «Погибель земли русской», о чем неизменно пишут учебники, не могла быть следствием татарского нашествия, она была фактом задолго до появления Бату-хана.
«Нашествие» первоначально не предполагало захвата Руси. После разгрома Волжско-Камской Булгарии татаро-монгольские войска форсировали Волгу и разделились на два крыла. Одна часть во главе с Мункэ преследовала половцев, которых принял король Венгрии под свою защиту. Другая часть во главе с Бату-ханом окружала половцев со стороны русских земель. Бату-хан потребовал пропустить его через земли русских княжеств, дать продовольствия и лошадей. Но получил от многих отказ. Рязанские князья, например, ответили: «Убьете нас — все будет ваше». В результате Бату-хан захватил Рязань, Владимир, Торжок на северо-востоке, Козельск, Южный Переяславль, Чернигов, Киев, Колодяжин и Каменец на юге, Галич и Владимир-на-Волыни на юго-западе. Относительно остальных одиннадцати городов, про которые сообщается, что они были захвачены татарами, нет никаких свидетельств. Н.Н. Воронин считает, что Ярославль, Ростов, Углич, Кострома, Северный Переяславль, Тверь и «другие города» сдались без боя и не были разрушены татарами. Северная часть Великого княжества Владимирского уцелела благодаря своевременным переговорам с предоставлением наступающей татаро-монгольской армии провианта и коней. Всего в то время было около трехсот русских городов.
Плано Карпини, путешествовавший в районе Киева пять лет спустя после падения города, говорил, что от Киева «почти ничего не осталось, в настоящее время [1245 год] в нем едва насчитывается 200 домов, а его население содержится в полном рабстве». Это свидетельство Плано Карпини цитируется постоянно. Ипатьевская летопись, ярко описывающая взятие Киева, не содержит сведений о разрушении каких-либо зданий, ни даже о массовом избиении жителей. Лаврентьевская летопись о падении Киева упоминает вскользь, а Новгородская летопись просто игнорирует. Это неудивительно, поскольку Киев еще до татар трижды разрушался самими русскими. По словам С.Ф. Платонова, «появление же татар нанесло ей (южнорусской общественной жизни) лишь окончательный удар». Город уже был в руинах.
«До Батыя, а точнее в 1169 году, Киев опустошил Андрей Боголюбский, отдавший столицу Руси на трехдневный грабеж своим ратникам, как поступали только с чужими городами. В 1203 году то же самое сделал и князь Рюрик Ростиславич Смоленский, которому содействовал князь Игорь Святославич, известный герой «Слова о полку Игореве». Так что Батыю мало что осталось от Киева…» — пишет Л.Н. Гумилев. Когда Бату-хан подошел к Киеву, то князь бежал, поскольку защищать город было некому. Татарам уже нечего было завоевывать и разрушать.
Упадок Киевской Руси начался во второй половине XII века, когда торговый путь «из варяг в греки» утратил свое значение вследствие крестовых походов со стороны шведов, немцев и литовцев. Татарское нашествие не могло быть причиной деградации и отсталости Руси. Петр Савицкий утверждал, что «Русь начала XIII века являет картину ничтожества: в сравнении с Западом — различие масштабов, десятикратное, стократное, подлинная «отсталость», возникающая не вследствие, но до татарского ига!»
Новгородская республика, Полоцкое, Смоленское и Турово-Пинское княжества не были затронуты татарами. Сильно пострадала Рязань, но больше от суздальцев, чем от татар. Татаро-монголы не оставляли гарнизонов, а потому с их уходом жизнь возвращалась в обычное русло. Пострадавшие города быстро отстраивались, и жизнь в них восстановилась. «Повесть о разорении Рязани» описывает последствия нашествия таким образом: «Благоверный великий князь Ингварь Ингваревич… сяде на столе отца своего… И обнови землю Резаньскую, и церкви постави, и монастыри согради, и пришелцы утеши, и люди собра. И бысть радость христианам, их же избави Бог… от безбожнаго зловернаго царя Батыя». Археологические раскопки говорят о быстром восстановлении Рязани.
По свидетельству Плано Карпини, Рашид ад-Дина и Ибн-ал-Асира, татары систематически угоняли опытных ремесленников и мастеровых, что отчасти было правдой. Но только отчасти, поскольку в русских княжествах в целом падение ремесленного производства не наблюдалось. Что касается сельского хозяйства, то, как указывает Б.А. Рыбаков, татары осмотрительно оставили крестьян в покое, говоря словами Ипатьевской летописи: «оставили бо их татарове, да им орют пшеницю и проса». После нашествия Батыя никто дань в русских княжествах не платил, поскольку татарские войска просто прошли через русские земли. Дань начали платить 20 лет спустя.
В исторической литературе неизменно фигурирует яркий и бесспорный пример жестокости татар — городок Козельск, разрушенный до основания. Он в описании некоторых авторов вырос чуть ли не в центр сопротивления татаро-монгольскому нашествию. Это особый случай, ибо он был отнесен к «злым городам», то есть к тем, где убили послов, что по «Ясе» Чингисхана было самым большим грехом, с чем надо согласиться. Татаро-монголы считали, что за такое деяние несет ответственность весь город, а не только правители, а значит, он должен быть срыт, что и было сделано. Во время осады Козельска ни один русский князь не пришел городу на выручку, хотя именно в это время Ярослав Всеволодович совершил успешный набег на Литву.
Нашествие выглядело не столь уж страшным, как оно описывается в исторических работах. «Каковы были непосредственные результаты татарского нашествия? — спрашивает Д. Феннел. — Как это часто бывает в ранней русской истории, письменные источники содержат поразительно мало сведений, позволяющих сделать какое-либо обоснованное заключение о реальном ущербе, политическом, культурном или экономическом, нанесенном татарами. Нет никаких указаний на численность потерь среди дружинников или гражданского населения, мы не знаем, сколько было захвачено в плен. Летописцы, путешественники и историки того времени упорно отказываются привести хотя бы преувеличенные цифры: они либо хранят молчание, как в случае с Киевом, либо пугают своих читателей беспомощными гиперболами… Археологические данные о физическом уничтожении и культурном притеснении слишком скудны, чтобы дать сколько-нибудь реальную картину состояния русских городов и сельской местности после нашествия».
Все разговоры о тяжелой «татарской дани» сильно преувеличены. В.В. Кожинов пишет: «Обращу внимание на одно очень важное, но труднодоступное исследование историка П.Н. Павлова «К вопросу о русской дани в Золотую Орду», опубликованное в «Ученых записках Красноярского педагогического института» в 1958 году. Это, пожалуй, единственная работа, где данный вопрос поставлен серьезно и конкретно. И выясняется, что в среднем на душу населения годовая дань составляла всего лишь один-два рубля в современном исчислении! Такая дань не могла быть обременительной для народа, хотя она сильно била по казне собиравших ее русских князей. Но даже при этом, например, Симеон Гордый, сын Ивана Калиты, добровольно жертвовал равную дани сумму денег для поддержания существования Константинопольской патриархии».
Более того, во время нашествия татар среди русских было стремление освободиться от гнета князей, бояр, урядников, бесконечных междоусобиц, насилия и поборов княжеских войск, избавиться от неуплаченных долгов и тяжелых отработок. Такие люди целыми общинами переходили к татарам, что обеспечивало спокойную жизнь, меньшие налоги и безопасность. Они управлялись народовластно старейшинами. Их называли «людьми татарскими». «В отношении податей и хозяйствования, наверное, — пишет Михайло Грушевский, — все-таки легче им было под татарами, чем под своими князьями и боярами».
А набеги татар на русские земли совершались по большей части из-за междоусобной борьбы князей с тем, чтобы их остановить. Во всяком случае, население Руси за время пресловутого «ига» выросло в два раза. Для сравнения, после взятия Казани Иваном Грозным произошло прямо обратное — потери составили 1/3 населения, что означало демографическую катастрофу.
Продолжение следует