Дмитрий Орешкин: «Все три пика популярности Путина связаны с войнами»

«Желание «сильной руки» в 1999 году искусственно поддерживалось неономенклатурой»

— Дмитрий Борисович, ровно 19 лет назад Владимир Путин взошел на политический Олимп. 9 августа 1999 года, назначая премьером директора ФСБ, тогдашний глава России Борис Ельцин назвал его своим преемником. К Путину подходит определение «сильная рука», а в какой степени в 1999 году, в то непростое время, она действительно была нужна гражданам России?

— Желание «сильной руки» тогда было не то чтобы очень сильным — просто к приходу Путина оно захватывало все больше и больше социальных слоев нашего общества и, кроме того, искусственно поддерживалось сторонниками, если хотите, неовертикали. То есть неономенклатурой, получившей гораздо более эффективную модель благодаря наличию конвертируемой валюты, рыночной экономики и частной собственности — просто эта номенклатура к концу 90-х вместе с силовиками теряла контроль над ситуацией в стране. Появились олигархи, богатеи, а власть этой номенклатуры ослабевала. В это время выходит много книг, где было написано о преимуществах вертикального менеджмента времен Сталина, и это работало, потому что время перемен сопровождается когнитивным диссонансом и болезненным восприятием людей — ломкой их устоявшихся представлений о переменах. А на территории стран бывшего СССР люди особенно считали, что время 90-х для них потеряно — их жизнь объективно ухудшилась: раньше она долгие десятилетия была приспособлена к довольно устойчивой экономической и социальной модели: люди добивались успеха, делали карьеру (особенно в бюрократии, науке и военной промышленности), реализовывали себя, подчиняя себя этой модели, и вдруг все это рухнуло. Да, СССР рухнул чисто по объективным экономическим причинам: упала цена на нефть, действовали американские санкции, была введена неограниченная денежная эмиссия, был товарный дефицит, но людьми-то это стало восприниматься как крушение мира! Ну как же — ты шахтер или ты нефтяник, ты находишься в рядах почетного рабочего класса — добываешь уголь, добываешь нефть, а вскоре оказывается, что нефть и уголь не так уж и нужны стране, как прежде.

— Но в 1991—1992-м, кстати, и что удивительно — люди не ощущали катастрофы после распада СССР, они жили надеждой на скорейший приход жизни лучше, чем при социализме.

— Совершенно верно — люди понимали, что советская система уже тупиковая. По данным ВЦИОМ конца 80-х — начала 90-х, проблема распада СССР занимала шестое-седьмое место в списке озабоченностей советских людей. Их прежде всего волновало отсутствие нужной продукции: еды, детских ботинок, тетрадей, книг, кроме того, люди опасались войны, их волновала личная безопасность из-за всплеска уличной преступности, волновала тема зарабатывания денег, и только потом их волновал распад СССР. Но к 1999 году распад СССР, как оказалось благодаря работе ряда пропагандистов, был самой большой болью респондентов. Каких пропагандистов, спросите вы. Не чисто ельцинских, а пропагандистов из спецслужб, которые все чаще, примерно после выборов 1996 года, начали говорить, что у нас была великая страна, нас все боялись и уважали, а то, что теперь ее нет, мы, мол, считаем катастрофой.

«Желание «сильной руки» тогда было не то чтобы очень сильным — просто к приходу Путина оно захватывало все больше и больше социальных слоев нашего общества». Фото Михаила Козловского (Владимир Путин в Татарстане, 21 марта 2000 года)

«Не получив «Связьинвест», Березовский начал использовать ОРТ для дискредитации Ельцина»

— Все-таки хочется понять, какой год или какое событие в 1990-х послужило точкой отсчета роста симпатии к СССР и желания «сильной руки»? Кризис 1998 года, приход «красного» кабинета Примакова? Или все начиналось раньше — с первой чеченской войны?

— В начале 90-х Борис Ельцин был как свет в окне. Надо жить по-другому — так тогда считали даже многие представители спецслужб, еще начиная со времен Андропова. Ельцин был для этих людей консенсусом — нам казалось, что если убрать две сдерживающие «гири» на ногах страны — шестую статью Конституции о руководящей и указывающей роли КПСС и плановую экономику, то все само наладится. В этом было много здравого, но не все — в Бангладеш не было руководящей роли КПСС и была рыночная экономика, но страна оставалась Бангладеш и не более. А нам казалось, что мы станем такой же развитой страной, как США. Но мы не могли стать вторыми США, потому что ровней мы им были только в ракетах. Но люди этого не понимали — они годами жили в стране, где часто нельзя было купить мяса, жили годами в жилищных неудобствах. И как только часть этих проблем ушла, появились другие — сосед, торгующий барахлом из Турции, мог купить себе мясо, а рабочий с завода нет, сосед купил машину и участок с забором за городом, а у рабочего — ни того ни другого, и это было дико несправедливо. Ну и пропагандисты стали говорить о том, что продукты в магазинах есть не потому, что их стало больше, а потому что люди их не могут купить.

Эта пропаганда пошла с 1997 года, когда начался конфликт внутри новых ельцинских элит, как это ни странно. Березовский как член команды Ельцина считал, что это он выиграл выборы-96 и ему бесплатно положена крупная компания «Связьинвест», но Чубайс как ответственный за это дело полагал, что компанию получит тот, кто победит на конкурсе. Чубайс убедил Ельцина, что бесплатно компанию отдавать нельзя, так как государству нужны деньги. Они оба помнили, что залоговые аукционы, в ходе которых крупным банкирам достались акции ряда серьезных нефтяных компаний, были проведены экономически и политически неоптимальным для государства образом, и считали, что теперь госимущество нужно продавать только за деньги. В ответ на это в 1997 году Березовский начал использовать свой канал ОРТ для дискредитации Ельцина — в эфире начали показывать, как президент пьяный дирижирует оркестром, как мочится на колесо самолета, и это было началом пропагандистской кампании против Ельцина.

А кризис 1998 года ударил по нему еще болезненнее — наступило время перелома всей системы ценностей: по ТВ стали говорить, что вместо «успешных» людей этого времени во власть пришли какие-то «киндер-сюрпризы», и люди по всей стране вдруг стали искать объяснения всему этому. Люди искали, а им помогали — начали вдруг говорить, что раньше в стране при СССР был порядок, мы всех побеждали, и тут сработал эффект общественного мнения. И этот эффект с 1998 года в обществе все укреплялся и укреплялся.

«В начале 90-х Борис Ельцин был как свет в окне. Надо жить по-другому — так тогда считали даже многие представители спецслужб, еще начиная со времен Андропова». Фото Михаила Козловского (Борис Ельцин в Татарстане, август 1990 года)

«В свой первый срок Путин был «легкокрылым мотыльком»

— Кандидатуру Путина как человека, способного проявить необходимые в тот момент качества сильного лидера страны, Ельцину предложили представители силовых структур? Или все-таки все тот же Березовский, как полагают некоторые эксперты? Или все было сложнее?

— Все действительно было сложнее. Конечно, Путина предлагали люди, которые были воспитаны на советских представлениях о том, как должно работать государство — это и военные, и силовики, и бюрократия: они действительно видели в тот момент угрозу распада страны. Чиновники видели «парад суверенитетов» во время распада СССР, они видели, что много в начале 90-х стал позволять себе и ваш Татарстан — у вас власти предлагали взимать пошлину за проезд поездов из Москвы до того же Владивостока, потому что считали Татарстан суверенным государством. Конечно, Ельцину и Шаймиеву удалось потом договориться, но федеральному центру пришлось многим поступиться, потому что Шаймиев был жестким переговорщиком и многое вытребовал для республики.

Но понимаете, все-таки в 1999 году многие в Кремле хотели видеть в кресле президента не столько «сильную руку», сколько наследника Ельцина. И Путин в первый срок таковым и был. И тот же левый писатель Александр Проханов в начале нулевых сравнивал его с легкокрылым мотыльком, который был безразличным к судьбам великой страны, и Проханов «поливал» Путина примерно так же, как «товарища» Ельцина. Потому что товарищу Проханову нужен был тяжелый человек с походкой товарища Сталина!

Понять Проханова было можно — Путин был из окружения Собчака, человек, который занимался приватизацией и международной деятельностью в Петербурге, человек, у которого хорошее образование, интересная, необычная, яркая речь, спортивная внешность, и этот человек вполне годился на роль демократического лидера. Ну да, работал когда-то в КГБ.

— Ельцин действительно взял с Путина обещание гарантировать ему иммунитет от политических преследований?

— Пообещать ему гарантии в борьбе за политическое лидерство мог и другой. Что, Черномырдин бы не пообещал? Степашин бы не обещал? Немцов бы не пообещал? Другой вопрос — можно ли было довериться этим обещаниям? Кстати, Путин все обещания относительно Ельцина выполнил, пока тот был жив. Это уже после смерти Ельцина начались рассказы про лихие 90-е.

— Значит, говорить о том, что Путин был некой «сильной рукой» с 1999 года до 2004 года, нельзя? Это действительно был чистый преемник Ельцина?

— Конечно. Смотрите — в 2000 году в своем первом послании парламенту Путин говорил правильные вещи: о том, что государство должно усиливаться. К примеру, для развития бизнеса нужны правовые решения, нужно бороться с коррупцией, а для этого нужно сильное государство, нужно бороться с преступностью, а для этого нужно сильное государство, и нужно снижать налоговый пресс на бизнес, а для этого нужна эффективная налоговая система государства. И люди с этим тоже соглашались, и я бы с тем, что государство должно быть эффективным, тоже бы согласился. Но в понятии «эффективность» заложено много разных смыслов; для кого-то эффективная модель — это, к примеру, сталинская. Как сильный лидер, как сильная рука Владимир Владимирович обозначился только к 2005 году, а в 2007 году, произнеся мюнхенскую речь, он почувствовал себя сильным. А до этого экономика росла помимо Путина — она росла еще при премьере Примакове, затем при премьере Касьянове, потому что при Примакове заработало много новых экономических объектов, а при Касьянове еще начали расти цены на нефть.

Экономика росла помимо Путина – она росла еще при премьере Примакове, затем при премьере Касьянове, потому что при Примакове заработало много новых экономических объектов, а при Касьянове еще начали расти цены на нефть

— Так в чем проявилась сила Путина в 2005 году?

— Все три пика популярности Путина связаны с войнами. Путин победил в Чечне, и это вызвало прилив патриотических чувств: ельцинская эпоха, помимо неурядиц в экономике, была омрачена чеченской войной, было ощущение, что страна распадается. И первая чеченская вызвала еще и ощущение поражения страны. Путин дал ощущение победы, несмотря на кризис с «Курском». Остальные всплески популярности Путина связаны с войной с Грузией в 2008 году и с украинскими событиями 2014 года.

Первичная потребность — наесться, купить еды, купить какое-то жилье и какую-то одежонку — была удовлетворена благодаря рыночной экономике, а так как экономика росла, Путин позволил себе сконцентрироваться на советских ценностях.

Окончание следует