«Хочу высказать восхищение сильными маленькими русскими лошадками...»
Англичанин открывает Россию конца XIX века. Часть 5: Сим, Усть-Катав и Сатка
На днях вышла в свет книга английского металлурга Джеймса Ридли «Записки о поездке в Россию: Урал и Зауралье в 1897 году» («Свое издательство», Санкт-Петербург). Редактор и переводчик работы британского промышленника Игорь Кучумов предоставил «Реальному времени» новый отрывок из этого труда, посвященный Симу, Усть-Катаву и Сатке.
Симский завод и Усть-Катавский завод
Мы выехали из Миньярского завода в 6 часов вечера, и утром 5 августа прибыли на станцию Симская. Позавтракав в поезде, мы отправились на расположенный примерно в 10 милях отсюда большой металлургический завод (ныне город Сим в Ашинском районе Челябинской области, — прим. ред.) гг. Н. и И. Балашевых (Балашовы Николай (1840—1931) и Иван (1842—1924) Петровичи, — прим. ред.). Часть нас поехала на грузовой железнодорожной заводской конке (путь, соединявший станцию и завод, так и назывался — Конка, ныне ул. Революции, — прим. ред.), специально оборудованной временными сиденьями, другие предпочли дрожки. Я же выбрал первый вид транспорта и не прогадал, ибо по прибытии в пункт назначения русская пыль — наша неизменная спутница — сделала моих друзей, приехавших в повозке, почти неузнаваемыми.
Хозяева завода радушно приняли гостей. Они организовали для нас восхитительную и почти позабытую нами ванну, освежающее купание в глубоком заводском пруду, отличный обед и осмотр своего предприятия. Оно состояло из доменной фабрики (топливом для печей служил древесный уголь), сталеплавильного цеха с мартенами Сименса, цеха мостовых балок, фабрики по производству огнеупорного кирпича и других производств.
Затем мы посетили великолепно оснащенную заводскую больницу (ее здание существовало в 1864—1968 годах, — прим. ред.), которая предназначалась только для обслуживания работников предприятия и членов их семей, живущих в примыкающем к предприятию огромном городе (по своему облику почти все уральские заводские поселки являлись городами, хотя официально таковыми в то время не считались, — прим. ред.).
Вечером в просторном здании для нас был устроен ужин. Только теперь нам стало понятно как велось строительство Вавилонской башни. Все мы одновременно говорили на своих языках, а под воздействием крепких русских (и не только) вин и другого спиртного это превратилось в сплошной гул, который, вероятно, стоял и при возведении упомянутого легендарного сооружения.
По традиции участники банкета произносили на своих языках торжественные речи, выражая глубокую благодарность хозяевам за гостеприимство. Потом оркестр заиграл вальс, в котором закружились все присутствующие. Были в тот день и русские танцы, но они, на мой взгляд, скорее демонстрируют выносливость, закалку и физическую силу, чем изящество движений и задор.
Поздним вечером одни добирались на железнодорожную станцию Симская в дрожках, другие — на конке. В 4.52 утра 6 августа мы покинули эти места и вскоре прибыли на станцию Усть-Катав.
На некоторое время сильная жара сменилась похолоданием и дождями, в результате чего некоторые экскурсанты сильно простудились и заболели ангиной, которая, на мой взгляд, стала следствием того, что ранее они надышались пыли. Еще долго многие из нас ощущали недомогание.
Несмотря на пасмурную погоду, на железнодорожной станции нас встречала орава праздных обывателей, как будто мы были королевскими особами, знаменитостями, цирковой труппой или зверинцем. Они ждали нас весь день, и, видимо, впервые видели столько иностранцев сразу. Мужчины обнажали перед нами головы, а женщины чинно раскланивались. За нами неотступно следовала толпа любопытных, которых интересовало, куда мы идем, что покупаем и т. д. Так было в каждом небольшом населенном пункте, где мы делали остановку. Нас, естественно, заинтересовало, за кого нас принимает простой люд и что он думает о целях нашей поездки. Оказалось, что нас считают китайцами, но чаще всего — группой капиталистов, которые приехали, чтобы скупить здесь все подряд.
На перроне станции Усть-Катав для нас соорудили временный павильон, где как всегда гостеприимные и радушные русские кормили нас до отвала.
Станция Вязовая, Саткинский завод и Станция Сулея
Выехав 7 августа в 5 часов утра со станции Усть-Катав, мы в тот же день прибыли на станцию Вязовая. Погода немного улучшилась, хотя все еще было сыро и холодно. Для нас заранее были приготовлены 70 дрожек, собранных со всей округи, и мы отправились на них за 14 миль отсюда, чтобы осмотреть несколько железных рудников.
Было очень интересно наблюдать, как маленькие коренастые русские лошадки, запряженные в дрожки, видимо, впервые собранные вместе в таком количестве, ржали и нервничали. О, столько тут было лошадей!
Теперь я расскажу о дрожках. Они состоят из двух осей, четырех колес и корзины, подвешенной на эти оси. Рессоры отсутствуют, да и зачем они? Вместо используемой в более комфортабельных транспортных средствах подушки здесь только сено или солома. В дрожки запрягают двух-трех маленьких лошадок, а кучер пристегивается к своему сиденью в передней части корзины. Зачем он это делает, я расскажу ниже. Когда в дрожках сидит один пассажир, это еще ничего, но если в них едут две персоны, то ни о каких удобствах говорить уже не приходится. Вы не можете вытянуть свои ноги или расслабить их, а если все же захотите освободить свои затекшие конечности и откинетесь назад, то станете биться спиной о стенку корзины.
Я ехал в дрожках со своим компаньоном. И мы не знали, куда пристроить ноги. Видимо, сардины в банке чувствуют себя более комфортабельно, поскольку у них хотя бы имеется место для хвостов. А ведь до карьеров было 34 мили!
Впечатление от поездки на дрожках, следующих плотно друг за другом через невообразимо красивый лес, было потрясающим. Но как нас трясло! Повозки скакали по тропе (дорог в привычном значении этого слова здесь нет), подпрыгивали на камнях и упавших на землю деревьях, вязли в глубокой колее, мчались по огромным лужам с каменистым дном и т. д. Поскольку мы ехали очень быстро, то к концу путешествия напоминали отбивные бифштексы и едва волочили затекшие ноги.
Вероятно, читатель может меня спросить: «Но если добираться до рудников, заводов и всего остального приходится таким образом (замечу, что в этих местах, как правило, отсутствуют нормальные дороги или конки), то как же тогда здесь перевозят огромное количество сырья?». Ответ заключается в том, что в этих местах зима длится полгода, а средняя температура воздуха в этот период составляет 40 градусов по Фаренгейту (4,4 градуса тепла по Цельсию, прим. ред.). Грузы везут на санях по дорогам, созданным самой природой из льда и снега.
Начальство карьеров устроило нам великолепный прием, накормив восхитительным ужином, в том числе вкуснейшим куриным супом, а затем организовало для нас приятный вечер. Затем целая армия слуг принесла в дом охапки сена и примерно на 2 фута покрыла ими полы в залах. Выбрав на этом «ковре» положение поудобнее, мы, не раздеваясь, погрузились в сон и сразу же захрапели; казалось, что в доме играет оркестр инструментов, издающих звуки в диапазоне от фагота до флейты, которые иногда прерываются всхлипываниями и бормотанием — вероятно, люди во сне повторяли свою кошмарную езду по ухабистой дороге. Я, видимо, тоже храпел в ту ночь.
Как бы то ни было, встав на следующий день (это было 8 августа, воскресенье) в 5 часов утра, мы обнаружили, что за окнами слякоть и холод. Ограничив свой завтрак одним чаем, мы на дрожках поехали на Охряные ямы (карьер на территории нынешнего Саткинского района, эксплуатация прекращена в 1960-е годы, — прим. ред.), Александровский (карьер на территории нынешнего Саткинского района, разрабатывался с 1826 по 1917 год, — прим. ред.) и казенный Бакальский (Бакальские железные рудники — карьеры вблизи города Бакал на территории нынешнего Саткинского района. Эксплуатируются до сих пор, — прим. ред.) карьеры. Дороги к ним были еще хуже вчерашних. Дрожки имели капот, возвышавшийся над головой на 12—16 дюймов. Во время этой поездки я трижды ударялся ею об его стойки — настолько сильной была тряска, к тому же сопровождавшаяся сильным раскачиванием повозки из стороны в сторону. В итоге повозка опрокинулась.
В тот день работа на карьерах не велась. Мы увидели, что добыча руды здесь ведется путем создания террас, примерно как на севере Испании. Оказывается, в это время года большинство карьеров прекращает работу, и рабочие отправляются на сенокос, чтобы в течение 6 зимних месяцев им было чем кормить своих лошадей, коров, овец и коз.
Позавтракав в конторе, мы в 2 часа пополудни отправились на станцию Сулея. Дорога туда была получше, чего не скажешь о погоде — она оставалась сырой и холодной. В пути мы ненадолго остановились в большом городе Саткинского завода (ныне город Сатка, районный центр одноименного района Челябинской области, — прим. ред.), где посмотреть на нас сбежались много хорошо одетых людей — видимо, живут здесь неплохо. Геологическое строение этих мест чрезвычайно интересно, а на здешнем крупном казенном заводе мы впервые за все время пребывания в России увидели печи Рашетта. Завершив нашу поездку и сев в Сулее на поезд, в 7.20 утра 9 августа мы прибыли в Златоуст.
Ненадолго прерву свой рассказ, чтобы высказать восхищение красивыми, бесстрашными, сильными маленькими русскими лошадками. Почти не отдыхая, они возили нас на далекие расстояния (на такое с трудом способны крупные лошади), и все мы поражались их невероятной выносливостью. Видимо, это объясняется тем, что вскоре после появления этих миниатюрных лошадок на свет, еще до того, как их станут применять в хозяйстве, хозяин использует их в повозке в качестве средства передвижения, поэтому для них труд начинается чуть ли не с рождения, делая их сильными и смелыми животным.