Мусульманские съезды 100 лет назад: как татарские интеллектуалы из унитаристов превратились в ярых федералистов

У мусульман появилось свое бюро

Февральская революция была встречена российской общественностью восторженно и с большими надеждами на будущее. Буквально через несколько дней после распространения вести о падении царского режима по всей стране прошли митинги, манифестации и собрания, на которых озвучивалась программа нового правительства, а также произносились восторженные речи и поздравления. На адрес нового Временного правительства и отдельных, наиболее популярных общественных деятелей, посылались многочисленные приветственные телеграммы. Подобная активность наблюдалась и в среде российских мусульман, которые стали возрождать или заново создавать различные общественные организации (комитеты и бюро), имевшие на первых порах внеклассовый, общенациональный характер и ставившие перед собой национальные, то есть преимущественно культурные и религиозные вопросы.

В начале марта в Петрограде группой мусульманских общественных деятелей, связанных, прежде всего, с мусульманской фракцией Государственной думы, было образовано «Временное центральное бюро Российских мусульман» во главе с популярным публицистом Ахмет-беком Цаликовым. Одним из первых шагов стала публикация от имени Бюро «Воззвания», призывавшего к единству всех мусульман. Учитывая многочисленные пожелания с мест, Бюро приняло решение о созыве 1-го Всероссийского мусульманского съезда, который должен был определить настроения мусульманской общественности, выявить позиции по наиболее важным вопросам и проблемам современности, в конечном счете, на основе общих интересов и целей способствовать сплочению «мусульманской нации» России, сохранению и оформлению единого национального движения.

Примечательно, что мусульманские съезды, проводившиеся после Февральской революции, имели ряд особенностей. Во-первых, они часто назывались всероссийскими, хотя не всегда всероссийский характер их выдерживался. Иногда, несмотря на название, эти съезды и собрания имели, скорее, региональный или узконациональный характер. Во-вторых, мусульманские съезды 1917 года, как бы символизируя новую страницу в судьбе российских мусульман, не стали продолжать дореволюционную нумерацию. В-третьих, проводимые в течение 1917 года съезды не были ограничены контролем со стороны администраций, как это было в самодержавной России. Поэтому они чаще, чем в дофевральский период, обращались к актуальным для того времени проблемам, громче выражали свою позицию и смелее формулировали свои требования.

На протяжении 1917 года в России состоялось несколько мусульманских съездов, которые имели общероссийское и общемусульманское значение:

• 1-й Всероссийский мусульманский съезд 1—11 мая 1917 г. (Москва).
• 1-й Всероссийский съезд мусульманского духовенства 17—21 июля 1917 г. (Казань).
• 1-й Всероссийский съезд воинов-мусульман 17—26 июля 1917 г. (Казань).
• 2-й Всероссийский мусульманский съезд 21 июля — 2 августа 1917 г. (Казань).

Уже с лета 1917 года местные региональные, национальные и социальные «эгоизмы» и проблемы начинают доминировать в работе разнообразных мусульманских съездов, что отразилось на их составе и на рассматриваемых вопросах. Поэтому несмотря на «общее» название, эти съезды все более и более приобретали региональный характер. В национальной жизни мусульман «внутренней России» в это время наиболее важными форумами стали «Национальное собрание» («Миллят мәҗлесе»), прошедшее 22 ноября 1917 г. — 11 января 1918 г. (Уфа) и 2-й Всероссийский съезд воинов-мусульман в Казани с 8 января по 3 марта 1918 года. Но время уже изменилось очень сильно, что значительно повлияло на характер, состав и решения этих форумов.

Первый Всероссийский мусульманский съезд (1—11 мая 1917 года, Москва)

Первый после Февральской революции и поистине общемусульманский съезд состоялся в Москве с 1 по 11 мая 1917 года. В его работе приняло участие около 900 делегатов (что значительно превышало изначально ожидаемое количество в 500—600 человек). Среди них только мусульман Поволжья и Приуралья было не менее 500 человек. Значительным на съезде было представительство женщин (более 110 делегаток) и представителей мусульманского духовенства (более 300 имамов).

Все заседания съезда протоколировались как на татарском, так и на русском языке несколькими стенографами. Затем все материалы были собраны, переведены на татарский язык и опубликованы в виде отдельного издания. По решению «Исполнительного комитета Всероссийского мусульманского совета» (ИСКОМУС) эти протоколы были подготовлены к печати секретарем съезда Каримом Сагитовым. Помимо этого, работа съезда и его решения подробно освещались всей татарской прессой.

Съезд начал свою работу с торжественного чтения Корана, избрания президиума, куда вошли представители основных мусульманских организаций и отдельных регионов (Ибрагим Ахтямов, Гаяз Исхаки, Ахмет-бек Цаликов, Халил Досмухамедов, Али-Мардан Топчибашев, Фатых Карими, Убайдулла Ходжаев, Салима Якубова, Хасан-Гата Габаши, Ильяс Алкин, Джафар Сейдамед, Муса Бигиев) и приветственных речей. Подготовленная членами Бюро программа съезда состояла из 14 пунктов, среди которых наиболее важными были следующие вопросы: о государственном устройстве России (2 п.), культурно-национальная автономия (3 п.), отношение к войне (4 п.), участие мусульман в выборах в Учредительное собрание(5 п.), женский (6 п.), рабочий (7 п.), аграрный (8 п.), окраинный и переселенческий вопросы (9 п.), создание мусульманских военных формирований (10 п.), выборы в общемусульманский совет (=Милли Шуро) (14 п.) и пр.

Одним из центральных вопросов съезда стал вопрос о будущем национально-государственном устройстве России. По замыслу организаторов съезда, чтение основного доклада «о форме государственного устройства России» было поручено председателю бюро Ахмед-беку Цаликову. Но 3 мая одновременно с альтернативным контрдокладом выступил другой кавказский делегат Эмин Расул-Заде. Докладчики изложили две основные точки зрения — унитаристскую и федералистскую соответственно, после чего вопрос для более детальной проработки был передан на обсуждение специальной рабочей секции. О чрезвычайной актуальности проблемы свидетельствует тот факт, что на секционное заседание пришло около 700—800 делегатов, то есть практически большинство участников съезда, что осложнило работу секции и фактически превратило ее в пленарное заседание. Бурное обсуждение на секции не дало ожидаемого единства мнения, а потому было решено вынести на рассмотрение съезда две резолюции. «Унитаристскую» зачитал Ахмед-бек Цаликов, «федералистскую» — Эмин-бек Расул-Заде. Бесспорно, обе точки зрении имели своих сторонников и противников. В литературе существует достаточно упрощенное деление делегатов по принципу «черное-белое» на унитаристов-татар и федералистов-окраинников (казахов, башкир и «туркестанцев»). Отчасти такая традиция была заложена современниками-эмигрантами (в том числе и Ахмед-Заки Валиди) в их воспоминаниях. На самом деле, эта простая схема не отражает более сложной действительности. В результате голосования «победили» федералисты: за — 446, против — 271 (за унитаристов — соответственно 291 и 422). Эта победа вызвала восторг и радость среди сторонников федерации и огорчение в другом крыле. Несмотря на значительный перевес в голосах, она не была безусловной, поскольку около 200 делегатов так и не примкнули ни к одной из сторон, то есть не смогли сделать свой выбор.

Вопрос о будущем национально-государственном устройстве России был, пожалуй, одним из самых острых в работе съезда. Вот как описывал настроения делегатов один из активнейших его участников Гаяз Исхаки: «После того, как было принято решение о принципах государственного устройства, съезд как бы затих. На следующий день заседание проходило очень вяло. Докладчики устали. Молодежь отстранилась от дел. Доклад секции просвещения показался тусклым и затянутым».

Итак, Московский съезд разрешил спор между федералистами и унитаристами в пользу первых, закрепив признание целесообразности создания национальных территориальных автономий. Вторая резолюция (о «государственном устройстве России» или, другими словами, о наиболее приемлемых с точки зрения мусульман принципах государственного устройства страны) гласила, что: «Наиболее отвечающей интересам и правам мусульманских народов является народная республика, основанная на территориальных и национальных принципах (демократическая республика на национально-территориальных, федеративных началах). Народы, не имеющие своей территории, будут пользоваться национально-культурной автономией. Для упорядочения духовных и культурных проблем мусульманских народов России и для их объединения должен быть создан один единый центр с правами издавать законы по религиозным и культурным вопросам. Руководство, структура и задачи этой организации будут определены на первом учредительном съезде автономных мусульманских областей».

Гаяз Исхаки (слева): «После того, как было принято решение о принципах государственного устройства, съезд как бы затих. На следующий день заседание проходило очень вяло. Докладчики устали. Молодежь отстранилась от дел. Доклад секции просвещения показался тусклым и затянутым». Фото archive.gov.tatarstan.ru

С докладом «О религиозной и культурной автономии Российских мусульман» вместо предполагавшегося ранее Садри Максуди на съезде выступил казанец Саид-Гирей Алкин. Обосновав принципиальные положения культурно-национальной автономии и остановившись подробнее на религиозном аспекте, докладчик отверг тезис о необходимости отделения религии от государства, посчитав его неприемлемым для мусульман по двум основным причинам: во-первых, ислам не просто религия, а скорее, образ жизни, и отделить его от традиций, от жизненных основ невозможно. Во-вторых, мусульманское духовенство в экономическом плане и так независимо от государства, ибо содержится не из государственной казны, а на средства мусульманской общины. Необходимо лишь впредь юридически закрепить эту независимость, оградив мусульман от вмешательства государства в их религиозные дела. Вообще же, по мнению Саид-Гирея Алкина, при утверждении принципов федерализма в областях со значительным мусульманским населением (более 20%) вся общественная и религиозная жизнь должна основываться на принципах национальной автономии. Поэтому повсеместно должны создаваться национальные советы (Милли Шуро). Именно деятельность этих органов будет определять общественно-культурную и религиозную жизнь мусульманского сообщества. Следует отметить, что большая часть выступления была посвящена именно религиозному аспекту «национальной» автономии, что возможно связано с подготовкой специального доклада по вопросам просвещения.

Но все же именно на Московском съезде впервые, пусть лишь контурно, была обозначена проблема национальной государственности и место тюрко-татар в будущей обновленной России. Показав иллюзорность и неосуществимость многих их представлений, съезд способствовал переоценке прежних взглядов. Настойчивость «окраинных» народов в защите принципа федерации, их решимость добиваться территориальной автономии и самостоятельности во внутренних делах, безусловно, должны были оказать сильное влияние на татарскую общественность, способствуя формированию ее собственной позиции в этом вопросе. Симптоматично и то, что авторами подобных идей и инициаторами их публичного обсуждения выступила именно молодежь, новая генерация «джадидов», формирование взглядов и отношения к национальным проблемам которых приходится на начало XX века. Именно молодому поколению лидеров татарского национального движения, группировавшемуся около «Татар учагы» (Галимджан Шараф, Ильяс Алкин и др.), принадлежит заслуга того, что обсуждение этих проблем в татарской среде было начато уже накануне и во время Московского съезда.

Не менее важными в работе съезда стали такие вопросы, как: земельный (аграрный), просвещения, военный, женский, о форме и целях национального движения в новых условиях и пр. При обсуждении этих проблем произошло вполне естественное разделение делегатов на ряд групп и объединений. Выступления и дебаты обнаружили различие интересов и позиций, и даже противоречий между отдельными территориальными, этническими и профессиональными группами: различные интересы в аграрном вопросе у башкир, казахов и «туркестанцев»; несогласие большинства делегатов-мулл с решениями съезда по «женскому вопросу» и пр. Все это приводило к появлению объединений «по интересам», среди которых более всего выделялись представители военных и духовенства.

Последние показали себя, пожалуй, наиболее активной и сплоченной группой. Прежде всего, мусульманское духовенство было самым многочисленным из всех профессионально-сословных групп: из общего числа делегатов более 300, то есть треть, являлись муллами. Приехавшие в Москву муллы в первые же дни работы съезда (2 мая) сформировали временное бюро мусульманского духовенства, состоявшее из 12 человек во главе с астраханским имамом Габдрахманом Гумеровым (председатель). Несмотря на желание представить эту организацию как всероссийскую, в ней были представлено преимущественно мусульманское духовенство Волго-Уральского региона. Позднее бюро располагалось в Казани, где и была сосредоточена политическая активность мусульманского духовенства. Последнее заседание бюро (12 мая) приняло решение созвать не позднее 15 июля в Казани съезд мусульманского духовенства, а также избрало временный комитет для подготовки этого съезда и разработки его программы. В основном эта задача была осуществлена членами Казанского мусульманского религиозного общества во главе с казанским имамом Садыком Иманкуловым.

Среди важнейших решений московского съезда было избрание нового муфтия ОМДС, преобразованного в Духовное управление мусульман внутренней России и Сибири. Известно, что последний предреволюционный муфтий Сафа Баязитов (1915— 917) был поставлен во главе ОМДС вопреки пожеланиям большинства мусульманского населения Волго-Уральского региона, имел репутацию консерватора, ретрограда и прочно ассоциировался с прежней самодержавной властью. Поэтому после Февральской революции одним из первых действий либеральной мусульманской общественности стало смещение всего реакционного руководства ОМДС: муфтий Сафа Баязитов и трое казыев (Гиниятулла Капкаев и др.) были отстранены со своих должностей и посажены под домашний арест. Поэтому перед участниками съезда встал вопрос о выборе нового руководства, а также о реформировании религиозных структур на новых принципах (подотчетность населению, выборность, самофинансирование, усиление новыми кадрами и пр.). Выборы муфтия оказались довольно напряженными. Из первоначальных шести кандидатов — Галимджан Баруди, Габдулла Буби, Зия Камали, Садри Максуди, Муса Бигиев и Хасан-Гата Габаши — на голосование было поставлено пятеро (Зия Камали взял самоотвод). В итоге с незначительным перевесом голосов муфтием был избран Галимджан Баруди (292 против 257 голосов). Среди избранных съездом членов муфтиата оказалась и первая в мусульманской истории женщина-казый Мухлиса Буби.

Наиболее дискуссионными стали решения съезда по так называемому «женскому вопросу». В основу обсуждения этого вопроса была положена резолюция женского съезда, состоявшегося 24—27 апреля в Казани, о предоставлении женщинам равных с мужчинами политических и гражданских прав. Кроме того, в решениях московского съезда были зафиксированы запрет многоженства, осуждение практики ранних браков (когда замуж выдавали девочек-подростков 12—14 лет) и пр. И хотя в решениях была отсылка на шариат (например, «уравнение женщин в правах с мужчинами в соответствии с шариатом» и пр.), сама постановка вопроса и чрезмерный либерализм решений был расценен значительным количеством делегатов как нарушение принципов шариата, как посягательство на религиозные основы существования «мусульманской нации». Поэтому эти решения московского съезда вызвали массовое недовольство и гневный протест, подписанный более чем 190 делегатами, среди которых преобладали имамы.

В один из последних дней съезд избрал членов Всероссийского мусульманского совета (Милли шуро) как общероссийского центра, призванного направлять и координировать политическую активность мусульман. И хотя выборы происходили по региональному принципу, вновь в нем доминировали поволжские татары. Кроме этих членов Милли шуро, представлявших Волго-Уральский и центральные регионы страны, от так называемых окраинных мусульман (Крым, Туркестан, современный Казахстан) были избраны временные представители. Легитимность их избрания должна были подтвердтьб региональные съезды.

Московский съезд стал первым серьезным испытанием для многих лидеров татарского национального движения. Одновременно он продемонстрировал, что наиболее известные и влиятельные татарские общественные деятели больше говорили о мусульманском единстве, нежели о собственных национальных интересах. Складывается впечатление, что достижение, сохранение и упрочение этого мусульманского единства является первейшей и главнейшей из национальных интересов и задач татарского народа. Вероятно, сказывался прежний опыт политической деятельности в рамках единой мусульманской фракции Государственной думы, выступавшей как политический центр единой «мусульманской нации».

Когда дискуссии по вопросу о государственном устройстве закончились принятием на съезде решения о федерации и территориальных автономиях, многие из татарских деятелей, опять же исходя из интересов мусульманского единства, смирились с неизбежным, более того — поддержали это решение и всячески пропагандировали его в прессе. В то же время вопрос о собственной территориальной автономии для татар как бы оставался открытым.

Под занавес работы московского съезда было принято решение провести второй Всероссийский мусульманский съезд летом 1917 года в Казани. Таким образом, к лету общемусульманский политический центр, если таковой и существовал, переместился в Казань, где прошло несколько чрезвычайно важных политических форумов, о которых пойдет речь в следующих заметках.