Ренат Салаватов: «Мы с Валерием Гергиевым знакомы с младых ногтей и никогда не прекращали общения»

«Я возглавил оркестр после Натана Рахлина»

— Ренат Салаватович, как вам будет удаваться работать в Казани и Санкт-Петербурге?

— Оставить Казань, таких планов у меня нет. Не будет такого — или Казань, или Петербург. Будет то и другое. В 2003 году меня пригласил работать в Казань директор театра Рауфаль Мухаметзянов, прошло почти 14 лет, это большой срок, театр стал для меня родным, город стал родным. За всю свою жизнь, я нигде так надолго не задерживался. Значит, мне в Казани хорошо! Обычно, я работал в коллективах пять — лет, потом начинал искать что-то новое и более интересное.

— Казанский оперный — это не первое ваше место работы в Казани, насколько я знаю.

— Да, с 1979 года я руководил симфоническим оркестром, он тогда был в структуре филармонии. Я был вторым дирижером в истории коллектива, получив оркестр после Натана Рахлина. У оркестр за всю историю было четыре главных дирижера — Рахлин, я, Фуат Мансуров и нынешний его художественный руководитель Александр Сладковский. Вторым дирижером при мне был Сергей Калагин, я его хорошо знал, ценил за его знания, за юмор, так что приглашение в Казань было логичным.

«С Гергиевым мы знакомы с младых ногтей»

— Как вам поступило предложение работать в штате Мариинского театра?

— Мы с Валерием Гергиевым знакомы с младых ногтей и никогда не прекращали общения. Первое предложение я получил еще в 1989 году, он только что стал главным дирижером тогда еще Кировского театра. Я приехал к Гергиеву тогда из Алма-Аты, где в то время работал. У меня было много спектаклей, которыми я дирижировал, я получил постановки, ездил, в основном, с балетом на гастроли. Я проработал в театре год, время было смутное, непонятное — начало девяностых, казалось, что в стране ничего не изменится, и я решил остаться в Европе. Гергиев, конечно, был обижен, он на меня рассчитывал, и это нас ненадолго развело.

— И как восстановились отношения?

— Мы случайно встретились с ним на улице в Мюнхене, оба нарушали правила и переходили дорогу в неположенном месте. Столкнулись нос к носу на середине улицы — судьба свела. Мы пошли по улицам, зашли в ресторан, много разговаривали. И как-то обида у него ушла. Но, оглядываясь назад, думаю, что сейчас от меня в Мариинском театре больше будет пользы, чем тогда.

— А начало дружбы с Гергиевым, когда это произошло?

— Я учился в консерватории у замечательного педагога Ильи Мусина, кажется, это было на третьем курсе. Ко мне подошла одна родственница Гергиева, наша студентка, и попросила помочь брату, который приехал из Орджоникидзе. Уже было ясно, что парень талантливый. Он сейчас вспоминает, что ничего в Ленинграде не знал, и я начал знакомить его и со студенческой жизнью, и с городом, с театрами. С тех пор мы подружились.

— У вас с Гергиевым одна дирижерская школа.

— У нас был один педагог — Илья Александрович Мусин.

«В Мариинском уже продирижировал восемь спектаклей»

— Как сейчас будет строиться ваша жизнь в Казани и в Петербурге?

— Я стараюсь сейчас так спланировать время, чтобы успевать и в том, и в другом театре.

— Что вы уже продирижировали в Мариинском театре?

— Я провел восемь спектаклей, сначала как приглашенный дирижер, потом уже как штатный. О том, что я приглашаюсь в штат, речь была уже после первого спектакля. Естественно, что я волновался, но отзывы были очень хорошие. Я продирижировал несколько спектаклей «Мадам Баттерфляй», «Евгения Онегина», «Пиковую даму». На нашем языке это означает «вводиться в спектакли». Потом их надо уже будет вести. Буду со временем вводиться в «Бориса Годунова», это постановка Андрея Тарковского. Редакция самого Мусоргского, она была сделана в 1872 году, в Казани «Борис Годунов» идет в редакции Римского-Корсакова.

— Вы работали во многих театрах — в Казани, Петербурге, Алматы, Мюнхене, Стокгольме. Где вам комфортнее в творческом плане?

— Я работаю только там, где мне комфортно. В Казани мне комфортно. Очень переживал, как будет в Мариинском театре, все-таки работал там давно, музыканты меня подзабыли, да и молодых уже много. Но за короткий срок контакты наладились, и я чувствую, что ко мне хорошо относятся.

— Что в ближайшее время вам предстоит делать в Казани?

— Ближайшая работа — балет Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта», премьера будет в мае, на Нуриевском фестивале. В апреле буду дирижировать «Лючию ди Ламмермур» с Альбиной Шагимуратовой, потом будет еще «Тоска». Кроме этого, я веду много спектаклей балетных.

«У нас солисты могут начать дирижировать»

— Вы продолжаете сочинять музыку?

— Я больше делаю обработки. У меня было много заказов, недавно вышел третий балет в Астане, он называется «Язык любви», на темы Абая Кунанбаева, в основе его стихи и песни. Я поздно начал сочинять. Два первых моих балета долго шли в Астане и в Чимкенте.

— За что вы получили высокие награды в Казахстане?

— Это ордена «Курмет» и «Дастык», ими наградил меня президент Нурсултан Назарбаев, они даются за заслуги перед Казахстаном. С 2001 по 2009 годы я был художественным руководителем театра имени Абая в Алматы. Это было параллельно с работой в Казани. Два последних года я еще был главным дирижером симфонического оркестра в Алматы. Кстати, в сентябре этого года вместе с Московским академическим симфоническим оркестром открываю сезон в Москве, в зале имени Чайковского.

— Дирижерская школа на Западе и в России — она различается?

— Конечно. Наша школа сильная, хотя многие считают, что хороший солист может стать хорошим дирижером. Ничего подобного! Илья Мусин, мой профессор считал, что дирижирование — это такое же искусство, как игра на скрипке и фортепиано. Разве пианист, не владея техникой, может сесть за инструмент? А у нас, не имея дирижерской техники, начинают дирижировать. Много исполнителей пошло в дирижеры, просто эпидемия какая-то. Дирижер, который не владеет техникой, просто будет мучить коллектив. К сожалению, это так. Ремесленников много, но хороший дирижер — это штучный товар. В хороших дирижерах нуждаются, особенно в театрах. В театре сложнее дирижировать, чем работать с симфоническим оркестром.

— Почему сложнее?

— Еще Берлиоз говорил, симфоническое дирижирование — это детская игра в сравнении с оперой. Я не говорю про балеты. В театре, как нигде, нужен дирижер с хорошей техникой.

— Ваша душа больше лежит к театру?

— Я лет двадцать отдал симфоническому дирижированию, много дирижировал балеты, но именно в Казани я начал по-настоящему дирижировать оперу. До этого все было как-то урывками. В Казани я сделал рывок. В театре опера может идти один-два раза в месяц, в Казани, когда мы едем на гастроли в Европу, я могу по тридцать раз дирижировать один спектакль. Ну где еще есть такая возможность? Я обкатывал свое мастерство.

— А что вы скажете о феномене Валерия Гергиева?

— Это невозможно объяснить, он сам объяснить не может! «Я сам не понимаю, не знаю, откуда этот избыток энергии, может быть, я сумасшедший», — так он про себя говорит. Кстати, Гергиев сейчас на собственные деньги строит концертный зал в Репино, где жили Шостакович, Свиридов, Соловьев-Седой и другие великие музыканты. Строительство завершается ускоренными темпами, скоро зал откроют. Там будет прекрасная акустика, а в зале это главное. Но это еще не все! Сейчас у него новый грандиозный проект, он хочет вернуть исторический облик старой сцене Мариинского театра. Это же колоссальный труд! Дай бог сил ему и здоровья, чтобы этот проект осуществить.