Бунт, который не случился
Последнюю премьеру в Казанском ТЮЗе вряд ли можно отнести к разряду удач
Главный режиссер русского ТЮЗа Туфан Имамутдинов в бытность свою в качестве руководителя театра наконец-то поставил полнометражный спектакль. Выбор пал на пьесу Николая Эрдмана «Самоубийца», благоразумно переименованную на афише театра юного зрителя в «Страсти по Семену Семеновичу».
Подсказали «Бесы»
Николай Эрдман написал «Самоубийцу» в 1928 году, за пьесу сразу же ухватился Мейерхольд, но, хотя с автором даже был составлен договор, ставить «Самоубийцу» не разрешили. Не смогли поставить комедию Эрдмана и в Вахтанговском театре, не добился постановки и Станиславский, хотя Константин Сергеевич и начинал репетиции. Но вето наложил сам Сталин, написав Станиславскому, что пьеса «пустовата и вредна».
Всё же две постановки «Самоубийцы» были — в 1932 году комедию поставил Мейерхольд, который, очевидно, после первого запрета не оставил своего замысла, в более позднее время к этой пьесе обратился Плучек, создав в 1982 году спектакль в Театре сатиры, где разрешалось чуточку больше, чем в других театрах. Однако и в первом, и во втором случае сразу же после премьеры спектакли запрещают. Запрещают спектакли и в Вахтанговском театре, и на Таганке. Над «Самоубийцей» тяготеет злой рок.
Впервые постановка «Самоубийцы», дошедшая до зрителей, была осуществлена в 1969 году в Гетеборге, до этого пьеса на русском языке была опубликована в Германии и переведена на немецкий. После этого началось шествие комедии Эрдмана по сценам Западной Европы и Америки. А в годы перестройки — в 1987 году — «Самоубийцу» смогли прочесть и в СССР, пьеса была опубликована в «Современной драматургии». Особый интерес к «Самоубийце», наравне с другой комедией Эрдмана — «Мандатом», пришелся на девяностые годы прошлого века. Таким образом, «рукопись не сгорела» — герои Эрдмана пришли к зрителю.
Так почему «Самоубийца» столько лет был под тотальным запретом? Исследователи полагают, что Эрдман сумел «высмеять систему власти, а не отдельные человеческие недостатки». А власть не любит, когда над ней смеются. Эрдман писал про бунт маленького человека, в этом его сходство и с Гоголем, и с Достоевским. Писал яростно, тонко, с изящным сарказмом.
Бунт его героя — это протест против нивелировки личности, когда человек, пусть далеко не героического характера, слабый и, может быть, даже малоприятный, но неожиданно осознавший себя личностью, становится лицом к лицу с гигантской бездушной машиной.
Считается, что сюжетную коллизию Эрдману подсказал роман «Бесы». Есть там сцена, когда Кириллов готов уйти из жизни, а Верховенский просит его написать в предсмертном письме, что он убил Шатова, мотивируя, что Кириллову теперь уже будет все равно. Трагическая ситуация у Достоевского превращается у Эрдмана в фарс, когда к потенциальному самоубийце Подсекальникову стекаются «просители», каждый из которых уговаривает написать в предсмертной записке нужный ему текст. Но Подсекальников внезапно передумал умирать…
«Суждены нам благие порывы»
Туфан Имамутдинов вот уже два года как возглавляет Казанский ТЮЗ, приняв руководство аккурат в декабре 2014 года. За это время «Самоубийца» — первый его «полнометражный» спектакль в качестве главного режиссера и человека, формирующего репертуар. «Любовь людей», двухактный спектакль с трупами и расчлененкой, Имамутдинов поставил еще в качестве приглашенного режиссера. В промежутке было несколько проектных постановок, и есть все основания полагать, что комедия Эрдмана для Имамутдинова — выстраданный материал, раз он шел к нему целых два года.
«Страсти по Семену Семеновичу» (очевидно, статус театра юного зрителя не позволил оставить оригинальное название) начинаются с разудалых цыганских песен и плясок. Актеры, играющие цыган, выходят из зала на авансцену. Потом эта живописная группа периодически будет возникать, и в середине спектакля становится ясно, что придумка режиссера, скорее всего, не от хорошей жизни.
Сценография спектакля (сценограф Лилия Имамутдинова) не блещет ни образностью, ни изобретательностью, она банальна до оскомины, и, чтобы поменять декорации, надо элементарно закрыть занавес. Вот тут и занимают внимание публики призывы «поехать к «Яру». Хорошо танцуют, и солистка поет от души, возразить нечего. Вот только Эрдман тут причем?
С Эрдманом и его изысканным гротеском, с его социальной сатирой дружба не получилась. Как-то все измельчало, раздробилось на эпизодики, которые ну никак не укладываются в какую-то более или менее стройную режиссерскую концепцию. То есть гротеск в этом тюзовском спектакле понимается как многократно утрированное существование на сцене, разбавленное иногда довольно-таки пошловатыми пассажами.
Какой там бунт маленького человека против системы, Бог с вами, так, скверный анекдот про персонажа, который вроде бы истерично хотел покончить с собой, чтобы кому-то что-то доказать, но потом просто напился, проспался и захотел жить. Жить-то всегда лучше, чем умирать. Но это мы и до «Страстей по Семену Семеновичу» знали. Нет бунта и в помине, так, истерика нетрезвого гражданина.
На программке стоит благоразумное «плюс 16», и это правильно. Потому что, посмотрев этот спектакль, есть риск, как говорил незабвенный герой Маяковского Пьер Скрипкин, «нарождающийся хороший вкус испортить».
Р.S. Впрочем, не все так черно, есть и нечто, за что можно поблагодарить. Это две эпизодические роли — растерявшийся священник (Александр Купцов) и мальчик, появляющийся с похоронными принадлежностями (Елена Качиашвили). И, конечно, Аристарх Гранд-Скубик (Сергей Мосейко) и Никифор Пугачев (Василий Фалалеев). С умением быть заразительными, интересными, с чувством стиля у этих исполнителей все в порядке.
