Драматург Юрий Клавдиев: «Сейчас на Свияжске и десяти алкоголиков не наберется»

«Читка — способ показать качество текста»

— Юрий, в Казани в последнее время стал популярен такой новый театральный жанр, как читка. На ваш взгляд, в чем секрет его популярности?

— Наверное, я не смогу сказать точно, но попробую сформулировать. Во-первых, людям всегда нравится, когда им читают вслух, с детства. Во-вторых, читка — это прекрасный способ показать качество текста. Если людям интересно просто сидеть и смотреть, как четверо или пятеро артистов сидят на табуреточках и читают текст, если текст держит зал и вызывает эмоции, то уже можно говорить о его качестве и о том, что из него можно сделать что-то интересное.

— Вы даете свои пьесы для читок?

— Конечно! Я сам поставил, наверное, более сотни читок. Я, когда пишу тексты, то устраиваю читки своим друзьям. Писатели во все времена этим занимались, например, Гоголь читал Белинскому…

— Но это были не театральные читки.

— Но они и здесь не очень театральные. Тут минимальная театральность. Потому что театральность, даже небольшая, заслонит текст. Актерам в этом случае запрещается играть, «хлопотать лицом», возможны минимальные режиссерские вмешательства в процесс. Можно только обозначить персонажи некоторыми речевыми характеристиками, чтобы они отличались друг от друга.

В Санкт-Петербурге мы последние десять лет пытаемся вызвать театральную общественность хотя бы на разговор о новых театральных процессах, хотя бы на обсуждение, на дискуссию, но этого не происходит

— Вы последнее время часто бываете в Казани, откуда такая симпатия к нашему городу? Сразу оговорюсь, что ваше присутствие здесь нас радует.

— Я бы вообще из Казани не уезжал, у вас потрясающий город!

— Так перебирайтесь!

— Я подумаю. Моя история в Казани началась в 2009 году, когда мы здесь делали так называемые новые чтения. И мы в Казани со многими подружились. Не хочется хаять город, где я прожил последние годы и живу до сих пор, это Санкт-Петербург. В Санкт-Петербурге мы последние десять лет пытаемся вызвать театральную общественность хотя бы на разговор о новых театральных процессах, хотя бы на обсуждение, на дискуссию, но этого не происходит. Тем не менее в Казани делается очень много интересного.

«В Питере выхлоп меньше, чем в Казани»

— Но подождите, в Санкт-Петербурге есть Могучий, есть новая сцена Александринского театра, где идут эксперименты…

— Все это есть, но у меня хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить людей, которые делают что-то новое и двигают современный театральный процесс. А у нас в городе десять миллионов жителей.

— То есть вы полагаете, что новый театральный процесс в Казани развивается более бурно?

— Мы пытаемся что-то делать, работаем с парой площадок, но выхлоп меньше, чем в Казани. В Казани же проходят читки, проводятся лаборатории и на Свияжске, и здесь. В «Углу». Кстати, это пространство — копия того, с которого я начинал в Тольятти.

— Ваш «Единственный берег», который рождался для лаборатории в Свияжске, решено сохранить и перенести в «Угол». Расскажите, как рождался текст.

— Мне трудно всегда говорить, как и что рождается. Мы приехали в Свияжск, меня там оставили на неделю. Я ходил-ходил, смотрел, разговаривал с людьми, смотрел на эти потрясающие виды и в определенный момент сел к компьютеру и написал этот текст. Был у меня специальный план — я хотел что-то написать про Гражданскую войну в классическом ключе, но потом понял, что это место сейчас не предполагает ничего подобного.

— Поворот, который вы нашли в сюжете про Гражданскую войну, он неожидан, он просто сбивает с ног.

— Всю эту историю я придумал, ходил в музей Гражданской войны, много читал в Интернете.

Мне показалось, что это очень светлое место. С притоком туристов, развивающееся, люди находят там себе занятия. Там есть промыслы, у людей есть работа, это же замечательно!

«Свияжск — светлое место»

— Какие-то контакты со Свияжском у вас еще будут? Вы бы хотели там еще поработать?

— Очень хотел бы. Специальных контактов нет, но если будет какое-то предложение, буду очень рад.

— Иногда звучали упреки, что прежний Свияжск убит вот этой новизной. Вам так не показалось?

— Мне все очень понравилось. Мне показалось, что это очень светлое место. С притоком туристов, развивающееся, люди находят там себе занятия. Там есть промыслы, у людей есть работа, это же замечательно! Неужели бы это все было, будь Свияжск до сих пор обычной российской деревней с психушкой? Ну сидели бы жители по вечерам на завалинках, пили бы водку.

— Так и было много лет подряд.

— Я знаю, вокруг Тольятти много таких деревень. В конце девяностых я работал в Тольятти редактором одного журнала, в это время были робкие потуги развить у нас туристическую инфраструктуру. Вокруг Тольятти прорва красивых мест. Руки бы приложить, и было бы не хуже, чем в Свияжске. Но этого не случилось.

— Не нашлось такого Минтимера Шаймиева.

— Да. Я в Свияжске за эту неделю познакомился со всеми деревенскими алкоголиками, знаю их всем по именам, их на двух пальцах рук можно пересчитать. Их меньше десяти человек. В какой еще деревне вы такое увидите? Вывод очевиден.

— Как возникла мысль перенести «Единственный берег» в «Угол»?

— А как-то всем понравилось, состоялся разговор, и решили сюда перенести. Все просто.

— Ваш блестящий текст вы не планируете превратить в сценарий? Он такой киношный.

— Было бы хорошо. Но тому есть несколько препятствий. Во-первых, тема про Гражданскую войну никуда не пойдет. Она меня очень интересует, я много про нее знаю, вся мифология Гражданской войны — это непаханая целина. Ее чуть-чуть приоткрыл Андрей Платонов, рассказав, как вываривалась совершенно новая культура — советских людей. Очень быстро рождалось новое общество, за три-четыре года. У меня были попытки написать сценарий фильма о Гражданской войне, но мне сказали, что тема Гражданской войны уже мало кого волнует. Во-вторых, мы запутались в акцентах. Мы отказались от старой идеологии, но не выработали новую. Присобачить «Православие, самодержавие, народность» — это на нас трудно садится. У нас другое общество, нас не загонишь в Россию девятнадцатого века. Поэтому с Гражданской войной будет сложно. Остальные два сюжета «Единственного берега»… Надо попробовать!

У меня были попытки написать сценарий фильма о Гражданской войне, но мне сказали, что тема Гражданской войны уже мало кого волнует. Во-вторых, мы запутались в акцентах. Мы отказались от старой идеологии, но не выработали новую

— Как вы относитесь к репертуарному театру?

— Хорошо отношусь, хожу на спектакли, в основном, к друзьям. Нужен репертуарный театр, как же иначе?

— Где сейчас идут ваши пьесы?

— В Питере, у нас там есть такое пространство «Арт-измерение», в Москве, в Нижнем Новгороде, есть за рубежом — в Чехии, в Польше. Сейчас веду переговоры с венграми.

— Вы не пробовали предложить ваши пьесы казанским театрам?

— Пока не думал. Но стоит поговорить.

— Немного поговорим про кино. Жизнь после «Школы».

— После «Школы» снялось по моим произведениям два полных метра — это «Собиратель пуль» и сейчас выходят «Дачники» у Вартанова. Сейчас мы в Канаде запускаем фильм ужасов, это копродукция с канадцами. Есть еще один проект — футбольные хулиганы написали один неплохой сценарий, меня взяли его «лечить».

— То есть править?

— Да, править. В этой субкультуре футбольных хулиганов, я знаю эту субкультуру, там много талантливых людей. Они не бандиты, не шпана, это как в древней Руси — стенка на стенку. Они написали такую штучку, а ля Гай Ричи. Меня и взяли, чтобы я окончательно к а ля Гай Ричи и привел. У них не хватает потенциала, они по драйву хромают, по событиям, сюжета хватает на пять минут, а надо на полтора часа.

— А с Гай Валерией Германикой после «Школы» не работаете?

— Нет, с Лерой пока не работаю, она сейчас жутко занята, у нее сериал на сериале. Созваниваемся, разговариваем, но новый проект пока не вырос.

— Какие новые проекты будут связаны с Казанью?

— В ноябре будет лаборатория по городским легендам. Надеюсь, буду участвовать, я очень люблю городские легенды.