Радий Гумаров: «Стараюсь дать пациенту понять: здесь я главный»

Неожиданный выбор

Радий Гумаров родился и вырос в Узбекистане, в городе Учкудук. В свое время туда отправились работать по советской разнарядке его родители: отец всю жизнь проработал в метрострое Узбекистана, мама — в общепите. В 1986 году, когда наш герой заканчивал школу, семья решила вернуться на родину, в Казань. Желание поступать в медицинский институт созрело за две недели до подачи документов, причем сегодня Радий Фаридович не может сформулировать причину его появления.

— Это произошло неожиданно даже для меня самого. Мне кажется, ровно с таким же успехом и вероятностью я мог бы выбрать строительный институт или авиационный. Аттестат у меня был хороший, экзамены я сдал спокойно, набрал ровно проходной балл, — объясняет доктор.

В 1987-м будущему медику и еще 17 его однокурсникам пришлось прервать обучение и отправиться служить в рядах Советской Армии — в те годы могли призывать и действующих студентов. Радий Фаридович отслужил два года: полгода в учебке ВДВ в Литве, еще полтора — в Северной группе войск, в Польше. Поменял несколько военных специальностей — от санитара-инструктора до стрелка.

Мне кажется, ровно с таким же успехом и вероятностью я мог бы выбрать строительный институт или авиационный

После демобилизации Радий Фаридович восстановился в институте — вернулся в режим ожесточенной учебы. Попутно работал медбратом в хирургическом отделении горбольницы №6 — там сформировалось стремление стать хирургом.

Интернатуру по хирургии доктор проходил в казанской горбольнице №7. 1993—1994 годы, когда это происходило, были криминальными. «Казанский феномен» в этой больнице знали не только по газетным статьям. Доктор вспоминает, как принимали участников разных противоборствующих группировок целыми группами — с разнообразными ранениями и травмами. И разнообразной степени тяжести.

— Представьте себе: приезжает большая машина с пострадавшими — причем они в «разборке» участвовали с разных сторон. Ты надеваешь резиновые перчатки до локтя, чтобы кровью не запачкаться, и идешь ее разгружать, в буквальном смысле слова. И прямо на месте сортируешь: этих на операцию срочно, этих диагностировать, а этим уже ничем не помочь, их — в сторонку, на опознание, — вспоминает страшные подробности Радий Фаридович. — Всю ночь на операциях, но к утру еще кто-нибудь из них умирает…

Казань — Сарманово — Альметьевск — Казань

Хирургическую практику за время интернатуры он получил серьезную — с благодарностью отзывается о своих учителях, которые подготовили его к работе, в том числе и в полевых условиях. Ведь потом были два года в ЦРБ Сарманово — туда наш герой отправился делать свои первые самостоятельные шаги на медицинском поприще. И до сих пор уверен: сразу же по окончании учебы любому молодому хирургу полезно поработать вот так, в районе — это дает и самостоятельность, и обширнейшую практику, и опыт принятия решений в самых разных ситуациях.

В те годы в условиях районной больницы довольно сильно хромали диагностические возможности: чуткая рука врача и его интуиция, по воспоминаниям нашего героя, должны были заменить и инструменты рентгена, и УЗИ, и ряд сложных анализов. Поначалу нелегко пришлось и в хирургическом плане:

— Видишь пациента и понимаешь, что тебе нужно сделать сейчас операцию, которую ты еще ни разу не делал. А интернета еще нет — не забывайте, что на дворе 1994—1995 годы. Я туда с собой привез гору учебников — по хирургии, по физиологии, по анатомии, по биохимии, клинической фармакологии, по всему. Берешь книжку, ищешь, что тебя интересует — как лечить, как оперировать — и по учебнику делаешь. Конечно, были и опытные, авторитетные старшие коллеги, которые, конечно, тоже помогали и подсказывали по мере надобности.

Радий Фаридович отмечает важный для своего профессионального развития фактор: когда он начинал хирургическую карьеру, вокруг него были врачи, окончившие медицинские вузы в разных городах России и СССР. Рядом были коллеги из Пензы, Саратова, Перми, Оренбурга, Калининграда и даже из обеих столиц. А значит, молодой доктор имел возможность черпать подходы, сформировавшиеся в разных медицинских школах, комбинировать их и брать на вооружение те, которые, по его мнению, работали лучше всего.

Поработав в Сармановской ЦРБ два года, наш герой вернулся в Казань — в ординатуру по абдоминальной хирургии. Ее он проходил все там же, на базе горбольницы №7. Учили нашего героя профессора Равиль Шаймарданов, Игорь Малков.

— Это уже тогда была знаменитая клиника. И, конечно, кафедра — одна из пионеров неотложной хирургии в стране. Авторитетнейший хирург Олег Сергеевич Кочнев ее организовал, и она была одной из первых подобных на просторах всего Советского Союза. Мне повезло учиться у таких учителей. Они привили нам необходимые качества — учили нас строго и подробно, — вспоминает Радий Фаридович.

Окончив ординатуру в 1998 году, доктор с семьей уехал в Альметьевск — работать хирургом в ЦРБ. Медицинская школа, по его словам, там была очень сильная, было у кого поучиться. И, как в любой ЦРБ, хирургия не была так тщательно и дробно разделена по узко специализированным отделениям, как, например, это сделано сегодня в РКБ.

Доктор вспоминает: несмотря на то, что он был абдоминальным хирургом, работать нужно было вообще со всем хирургическим спектром (за исключением нейрохирургии, кардиологии, стоматологии, гинекологии и еще некоторых очень узких областей). Привезут колоректальный свищ — будешь в своем общем хирургическом отделении оперировать свищ (а вот в РКБ этот случай сразу же отмаршрутизируют в проктологическое отделение). Привезут варикоз — будешь оперировать его (а в РКБ для этого есть отделение сосудистой хирургии). Привезут человека с проблемами в грудной клетке — возьмешь и будешь оперировать (а в РКБ он отправится в отделение к торакальным хирургам).

Здесь, в Альметьевске, он проработал 21 год, вырос как хирург, набрал огромный опыт и спас множество жизней. А в 2019-м они переехали с женой в столицу республики — поближе к давно выпорхнувшим из дома сыновьям и к старенькой маме доктора, которая нуждалась в постоянной помощи и уходе. Работать наш герой начал в РКБ — в хирургическом отделении №1 под руководством Руслана Зефирова.

«У пациента, в отличие от тебя, нет медицинского образования»

Работа хирурга обязательно должна затрагивать эмоциональную сторону его личности, считает наш герой. Иначе доктор просто не сможет нормально работать. Нужно вовлекаться в ситуацию с каждым пациентом, ведь перед врачом — не механизм, а человек. А еще хирург общается с родственниками пациента — выйдя с операции, объясняет, что было сделано, что предполагается дальше, как предстоит выхаживать пациента.

Кстати, вот в этом самом «дальше» нередко кроется подвох: упрямые пациенты не соблюдают после операции рекомендаций врача и попадают на стол хирурга вновь.

— К примеру, у него грыжа. Ты ему сделал операцию, сетку поставил. Полгода нельзя поднимать ничего тяжелого, надо себя беречь. Он возвращается к себе в частный дом и первое, что делает, — чистит снег во дворе. Или на картошку едет — ведра потаскать. Или кирпичи перетаскал из одной кучи в другую. Или дрова привезли — нужно снести их в сарай. Или зятю баню строить помог. Это я вам все совершенно реальные случаи рассказываю. Конечно, результат операции сходит на нет, приходится лечить человека заново. Обидно, не скрою, но куда деваться? Не на пациента же обижаться — у него-то, в отличие от тебя, нет медицинского образования, — философски рассуждает доктор.

«Нет, и все. Умру, но не нарушу». И умирали. А ты тут ничего сделать не можешь, как ни уговаривай, как ни доказывай, какие резервы ни подтягивай

А еще бывают пациенты упрямые — их никак не получается уговорить на операцию. По наблюдениям Радия Фаридовича, если речь не идет о неотложном состоянии, большинство из них все равно рано или поздно возвращаются к хирургам и наступает хэппи-энд. Но были в его практике случаи, когда следовал отказ от операции или переливания крови из религиозных соображений в острых ситуациях.

— Они категоричные люди, особенно те, кто относились к некоторым течениям. «Нет, и все. Умру, но не нарушу». И умирали. А ты тут ничего сделать не можешь, как ни уговаривай, как ни доказывай, какие резервы ни подтягивай. Была у меня пара таких случаев, когда в Альметьевске работал. Родственники забирали таких пациентов домой, там они и уходили. По закону они имели на это право. Мы должны были только правильно оформить все бумаги, взять у них все необходимые документы, письменное согласие. И обязательно в такой ситуации должны присутствовать несколько свидетелей того, что да, действительно родственники пациента или он сам запрещают проводить ему медицинские манипуляции, — рассказывает наш герой.

«Слушай, а как ты из сложной ситуации выруливал?»

Доктор признается: даже теперь, после 31 года в хирургии, он искренне сочувствует своим пациентам — говорит, что это не мешает работать, а, наоборот, помогает. Встречи со смертью у хирургов, к сожалению, тоже случаются. Наш герой за много лет научился справляться с такими ситуациями, но признается: все равно пропускает каждый такой случай через себя, обдумывает ситуацию, раскладывает ее по полочкам, ищет, где могла быть допущена ошибка и как можно было спасти пациенту жизнь. Эта обязательная рефлексия включается даже в тех случаях, когда сделать ничего невозможно — в безнадежных ситуациях, когда бессилен любой врач и любое оборудование.

— Понимаете, прежде всего вы эту смерть не родственникам его объясняете. А себе самому, — объясняет хирург.

Бывают в работе врачей нестандартные ситуации и даже комичные случаи. Например, Радий Фаридович вспоминает одного пациента из своей альметьевской практики. Дело было в середине лета. Человеку без определенного места жительства после ножевого ранения сделали торакальную операцию, а на следующий день он сбежал из реанимации. Трубки от капельницы и катетеров обмотал вокруг себя, а чтобы нормально выглядеть на улице, ухитрился стащить у другого больного летнюю одежду и сланцы. В сентябре доктор встретил его на автобусной остановке: пациент подошел к нему, долго благодарил за операцию и даже выпить предлагал. А под конец встречи распахнул олимпийку, и хирург ахнул: трубки катетеров оставались на месте. Мужчина взмолился: «Только ты мне, доктор, скажи, что мне с этим всем делать? Замучился уже с этим всем, не могу больше...»

У нас, опытных докторов, разговоры между собой другие: «Слушай, а как ты вот из такой ситуации выруливал? Как оперировал ту бабулю с неизлечимым диагнозом — она ведь до сих пор живет?»

Операция — процесс, который невозможно стопроцентно предсказать. Поэтому хирург, прежде чем начать ее, готовится: продумывает, как будет действовать, определяет тактику и обязательно заготавливает план того, что делать, если что-то пойдет не так. Проходит по разным сценариям осложнений и должен быть готов к любым сюрпризам, вплоть до атипичного расположения органов.

— Проработав столько лет, интересно бывает посмотреть на молодых хирургов, которые бравируют друг перед другом: «Я сделал столько-то операций!» Да, ты, конечно, молодец. Красавчик даже. А у нас, опытных докторов, разговоры между собой другие: «Слушай, а как ты вот из такой ситуации выруливал? Как оперировал ту бабулю с неизлечимым диагнозом — она ведь до сих пор живет?» — показывает Радий Фаридович разницу между молодежью и «опытными волками».

«Профессия врача подразумевает постоянную учебу»

За 31 год, что провел в большой хирургии наш герой, в работе врача многое изменилось. Он вспоминает, как делал операции в середине девяностых — если это были неосложненные аппендициты, их делали под местной анестезией. Доктор рассказывает:

— И если ты работал в районе — ты сам этого пациента и заинтубируешь, и дашь ему анестетик внутривенно, а потом пойдешь помоешься и начнешь оперировать. А за ним операционная медсестра или анестезистка следит, поддает наркоз при необходимости. Ты с пациентом разговариваешь, чтобы понять, больно ему или нет. Ущипнешь для проверки чувствительности перед тем, как разрез сделать…

Сейчас, в XXI веке, ни один пациент на такое не согласится. Да и стандарты изменились: теперь анестезиолог-реаниматолог сопровождает каждую операцию, в клиниках стоят мониторы состояния пациента, усовершенствовались методы обезболивания. Развивается и сама техника операций. Радий Фаридович говорит, что каждые полгода современный хирург учится чему-то новому. Новые подходы, новые методы, новые практические навыки — все это появляется постоянно, и нужно держаться в этом русле.

— Профессия врача подразумевает постоянную учебу. Потому что если ты что-то пропустил — потом очень трудно будет нагонять, — констатирует очевидное наш герой. — Литературу читаем, симпозиумы и семинары посещаем, в интернете копаемся и ищем новую информацию. Обновляем в памяти то, чему нас учили в институте — потому что информация актуализируется.

Потому что если ты что-то пропустил — потом очень трудно будет нагонять

Наш герой убежден: опытные доктора должны работать с ординаторами и учить их, чтобы готовить новые поколения хирургов. Сам он это делает, и впоследствии его ординаторы разъезжаются работать по клиникам республики.

Основная специализация нашего героя — абдоминальный хирург. Его «вотчина» — травмы живота, аппендициты, грыжи, острый холецистит, прободная язва желудка, острая кишечная непроходимость, перитониты и все остальные заболевания внутренних органов, расположенных в брюшной полости.

В РКБ, по собственному признанию Радия Фаридовича, работать интереснее, чем в Альметьевске. Все же здесь концентрируются самые сложные случаи со всей республики — и наш герой, едва успев устроиться, сразу начал ездить по санавиации по всему Татарстану. А еще в хирургическом отделении №1 все-таки есть специализация: абдоминальная хирургия. Впрочем, спокойно работать получилось недолго.

Меньше чем через год после приезда нашего героя в Казань началась пандемия коронавируса. Приходилось ему и оперировать пациентов ковидного госпиталя, который работал в РКБ, и участвовать в полной перестройке всей системы работы огромной клиники в условиях эпидемии. В этот момент случилась личная трагедия: с разницей в две недели в этом же госпитале, в реанимации умерли мама и брат Радия Фаридовича. Он признается: пережить горе, наверное, удалось только потому, что работать в тот период приходилось без остановки. Так, «на ногах», доктор и выдержал сокрушительный удар судьбы.

— Если бы я взял отпуск — наверное, психологически сгорел бы, — размышляет он сейчас.

Военный госпиталь: «Здесь характер травмы другой»

Кончился ковид, но начались новые исторические события. В РКБ с лета 2023 года действует военный госпиталь — сюда везут на лечение и реабилитацию раненных на СВО бойцов. Хирургическое отделение этого госпиталя возглавляет теперь Радий Гумаров. Опытный, закаленный разнообразной практикой хирург, сам с опытом службы в вооруженных силах, сегодня он отвечает за всю хирургическую сторону лечения раненых, которая очень разнопланова.

— Как только мне предложили сюда перейти, даже не пришло в голову размышлять. Надо — значит надо. Ну и у меня на тот момент оба сына там, на СВО были — они ведь у нас оба профессиональные военные, офицеры. Мы одного в 2007 году, второго — в 2010-м в Суворовское училище отдали, — объясняет доктор.

Радий Фаридович руководит штатом докторов. Хирургов для военного госпиталя набирали не только в РКБ, но и в других больницах города: №6, № 7, № 12… Это, как рассказывает Радий Фаридович, разные специалисты: по абдоминальной, торакальной, сосудистой хирургии и в других областях. Есть и опытные врачи, и энергичная молодежь.

Проводит операции и сам заведующий — у стола стоит каждый день. В неделю берет по четыре-пять сложных, больших операций на несколько часов, а «в довесок» — небольшие вмешательства, наподобие извлечения единичных осколков из тканей.

Курс военно-полевой хирургии проходили в институте все медики без исключения. Но во время учебы мало кто из них мог представить, что доведется работать по этому направлению в реальной жизни. У этой хирургии своя специфика — врачам пришлось перестраиваться.

— Здесь характер травмы другой. Даже если мы раньше работали с криминальной травмой — там, к примеру, один удар ножом или несколько. Но они локальны. А здесь у нас 90% случаев — минно-взрывная рана, осколочное ранение. Они затрагивают сразу все: у одного и того же человека могут быть поражены одновременно и конечности, и брюшная полость, и грудная. Травма сочетанная, как правило. Например, травма брюшной полости — и плюс переломы конечностей. Или все ноги в пластинах, срастаются кости — а в печени осколки, которые надо убирать. Баротравма у многих, плохо слышат — во время взрывов повреждены барабанные перепонки. Плюс соматика может добавиться, конечно: у кого давление, у кого астма. Мы здесь оказываем всю необходимую помощь, а под конец человек проходит полный скрининг организма, ему тщательно проверяют все системы и органы, — рассказывает доктор.

В среднем пациент проводит в военном госпитале РКБ 18—21 день, в зависимости от тяжести ранения. У большинства есть не только физическая, но и психологическая травма, поэтому медикам не всегда с ними легко. Доктор уже встречался с такими состояниями — еще когда лечил ветеранов Афганистана. Как объясняет Радий Фаридович, главное — установить доверительные отношения с таким пациентом, донести до него важность сотрудничества с медиками.

— Стараюсь дать пациенту понять: здесь, в этом отделении, я главный. Меня нужно слушаться, — говорит доктор.

«Самоутверждаться в профессии мне, наверное, уже не надо»

Вне рабочего пространства Радий Фаридович — очень вовлеченный дедушка. У него трое внуков, двое из которых еще совсем маленькие: одному 8 месяцев, второму — 5.

— Хорошо, что сыновья со своими семьями поселились рядом с нами. И вот с работы приходишь — и вместе с бабушкой бежишь туда, к малышам. Сначала к одному, потом к другому, — улыбается доктор. — Как не навестить?

Свободного времени у Радия Фаридовича немного: оперирующий хирург может потребоваться в клинике в любой момент времени. До ковида его часто отправляли по санавиации на различные случаи, когда пациент нетранспортабелен, но ему нужен врач из Республиканской клинической больницы. Во время ковида практически все медики работали в авральном режиме. А сейчас, на позиции руководителя отделения, он в клинике каждый день, ведь отвечает не только за своих пациентов — за всех тех, кто приехал в Казань, чтобы встать на ноги и вернуть здоровье.

Знаете, что говорят ординаторам у нас? «Самое главное, чему ты должен научиться к концу первого года ординатуры, — грамотно научиться писать историю болезни!»

Но когда свободная минутка находится — он, по его собственному признанию, любит взять… баян! Сесть и «вжарить как следует», как выражается сам доктор. Такая вот терапия творчеством.

Обсуждая с нами самые нелюбимые аспекты работы, доктор иронически улыбается, похлопывая рукой по папкам с бумагами, лежащим у него на столе:

— Это очень важная часть нашей работы, без медицинской документации сегодня нельзя, и мы это прекрасно понимаем. Но мы ее очень не любим. Тут же все надо проверить, перепроверить, сверить хронологию записей, ничего не упустить, это занимает кучу времени. Знаете, что говорят ординаторам у нас? «Самое главное, чему ты должен научиться к концу первого года ординатуры, — грамотно научиться писать историю болезни!» И здесь всего лишь доля шутки, я серьезно говорю.

В далеком 1986 году по наитию выбрав медицинский вуз, через много лет после этого, Радий Фаридович констатирует: это был удачный выбор. Он любит свою работу и не представляет себе, кем бы еще мог стать.

— Самоутверждаться в профессии мне, наверное, уже не надо — я добился уже достаточно, на мой взгляд, — размышляет доктор. — Просто без этого сейчас я уже не смогу. Каждый день учишься новому. Постоянно с людьми общаешься. Помогаешь. Наставничеством занимаешься: молодежи показываешь, как делаешь те или иные вещи. Ну и, конечно, желание помочь людям, конечно, есть. Каждый день.