Первомай: от чикагской забастовки до казанской маевки

Rote Fahnen, frohe Leute, Blasorchester geht vorbei. Unser Feiertag ist heute, heute ist der Erste Mai! — это строчка из стишка, который помнят все мои сверстники, учившие в школе немецкий. Но к немецкому Первомаю мы еще вернемся. А сейчас к самым истокам первомайского праздника. А истоки у него невеселые.

В Чикаго, на Сенном

История рабочего движения в Соединенных Штатах богата, полна драматизма и очень поучительна. Одной из ее трагических страниц является бойня на Хеймаркет (Haymarket — Сенной рынок) в Чикаго 4 мая 1886 года. Приходится использовать затертое за время советской власти, но точно отражающее суть словосочетание «кровавая расправа».

Кровавой полицейской расправе 4 мая предшествовала забастовка чикагских рабочих 1 мая. Чикагская забастовка была частью прокатившейся по стране забастовочной волны против 12-15-часового рабочего дня, против использования детского труда, за социальные гарантии. Требование установления восьмичасового рабочего дня было основным. После первомайской забастовки на заводе сельскохозяйственных машин Маккормика в Чикаго были уволены 1,5 тыс. рабочих.

Возмущенные рабочие объявили еще одну забастовку. Через два дня на завод прибыли штрейкбрехеры. Их встретили митингом у проходной, но полиция разогнала его, используя оружие. Четыре человека были убиты, десятки ранены. Возмущенные актом полицейского насилия, местные анархисты напечатали и распространили листовки, призывающие на митинг на площади Хеймаркет, которая на тот момент была большим торговым центром.

Вечером 4 мая на Хеймаркет-сквер на митинг против террора полиции собралась огромная толпа, в том числе женщины и дети. Около 10 часов пошел проливной дождь, люди начали расходиться. Толпа была настолько спокойна, что подошедший посмотреть на митинг мэр Чикаго спокойно ушел домой. Сразу после ухода мэра на площадь вступил отряд полиции, потребовавший очистить ее. Выступавший в это время анархист Филден успел лишь сказать, что это мирный митинг, и тут человек из толпы, как предполагается, провокатор, бросил бомбу, которая унесла жизнь одного полицейского. Служители закона расстреляли толпу: несколько десятков человек были убиты и ранены. Пострадало много полицейских: полицейские при стрельбе в темноте попадали друг в друга.

На следующий день власти разгромили рабочие клубы, арестовали и подвергли пыткам сотни «подозрительных», заставляя доносить друг на друга. В результате этой карательной операции под суд попали восемь анархистов: Август Спис, Альберт Парсонс, Адольф Фишер, Джордж Энгел, Луис Лингг, Михаэль Шваб, Самуэль Филден и Оскар Неебе. Но из них никого, кроме Филдена, на митинге не было, поэтому после того, как главный свидетель признался в оговоре, при повторном слушании, когда троим из них смертную казнь заменили каторгой, их обвинили не в организации взрыва, а в убийстве: присяжные посчитали, что неизвестный террорист действовал под впечатлением их речей.

11 ноября 1887 года четверых анархистов повесили, один (Лингг) покончил с собой в предыдущий день. На казнь их вывели в белых робах, они пели «Марсельезу». Членов семей приговоренных к казни, попытавшихся подойти посмотреть в последний раз на своих родственников, арестовала полиция. Перед казнью один из приговоренных к повешению, Август Спис, крикнул: «Придет время, когда наше молчание зазвучит громче, чем звучат наши голоса сейчас!»

Лингг, Спайс, Фишер, Энгел и Парсонс похоронены на городском кладбище города Форест-Парк, пригорода Чикаго. Остальных уже в 1893 году освободили: было официально признано, что все восемь осужденных были невиновны, они стали жертвой полицейской провокации.

26 июня 1893 года губернатор штата Иллинойс Джон Питер Альтгельд подписал официальные извинения выжившим троим Филдену, Неебе и Швабу. Губернатор указал, что реальной причиной взрыва стала неудача властей Чикаго в освобождении полицейских агентов от ответственности за расстрел рабочих. Начальник полиции, отдавший приказ открыть огонь, позднее был осужден за коррупцию. Полицейский провокатор, бросивший бомбу, так и не был выявлен.

Австралия: победный Первомай 1856-го

Историки указывают и на другой, гораздо более оптимистичный эпизод рабочего движения, связанный с маем. 12 мая 1856 года несколько сотен строительных рабочих молодого австралийского города Мельбурна, победивших в борьбе за восьмичасовой рабочий день и шестидневную рабочую неделю, продефилировали перед зданием парламента штата Виктория.

Логично было бы предположить, что День труда в этом штате празднуется в мае. Но у истории свои зигзаги, и в мае День труда празднует штат Квинсленд и Северная территория, Виктория же празднует его в марте.

Второй Интернационал: 1 Мая становится символом

Второй Интернационал сразу же использовал день 1 мая как День международной солидарности трудящихся. И тогда это были не пустые заезженные слова: даже беглый просмотр материалов, связанных с историей рабочего движения, с историей профсоюзов, убеждает нас в популярности этого дня среди сознательных рабочих.

А над увеличением числа сознательных было кому работать. Раскрывали глаза трудящимся не только деятели Второго Интернационала, рабочих окучивали и анархисты, и нарождавшиеся партии социалистического толка, не входившие в Интернационал. Но особенно большим влиянием на рабочих пользовались профессиональные союзы, хотя бы просто потому, что эти объединения состояли из рабочих и были мощным орудием их борьбы за свои интересы.

Русский Первомай

Россия не была исключением, разве что появление массовых профсоюзов здесь запоздало — это произошло лишь в годы первой русской революции 1905-1907 годов. В марте 1905 года возникли заводские профсоюзные организации на Путиловском, Обуховском, Семянниковском и других крупных металлообрабатывающих заводах Петербурга.

В апреле 1905 года во время забастовки приступили к созданию своего профсоюза булочники Москвы. За ними в этот процесс включились многие другие. Вслед за пролетариатом Петербурга и Москвы начали создавать профсоюзы рабочие Харькова, Нижнего Новгорода, Одессы, Киева, Минска и других городов.

Не стояла в стороне и Казань. 1 мая (по нов. стилю) 1905 года в Караваевском лесу с участием трех сотен рабочих, солдат, студентов прошла первая казанская маевка. После ее окончания 150 человек с песнями направились к центру города, но были разогнаны полицией. Через три дня не столь масштабная (всего 100 участников) маевка прошла в Троицком лесу.

1 мая по старому стилю казанские большевики отметили организацией большой маевки в Игумновском лесу. Заранее было намечено место сбора, выделены патрульные, арендованы лодки. Собралось 360 человек, большинство рабочих по случаю выходного дня приехали с женами и детьми. Маевка продолжалась до 8 часов вечера и закончилась «морской демонстрацией»: на 31 лодке участники двинулись под красными знаменами вниз по Волге.

В майские дни были устроены два выезда на маевку для рабочих татар, не понимающих по-русски. За две недели мая Казанским комитетом РСДРП было проведено более 10 маевок. В Казани появились, несмотря на сопротивление властей, первые легальные профсоюзы. Их жизнь была недолгой, вскоре они были разгромлены, но свою роль в организации рабочих они, безусловно, сыграли. Весной 1917 года началось возрождение профсоюзов. Трудные раннесоветские годы были годами их расцвета как влиятельных организаций.

Советские профсоюзы: от ремня до школы

В последующие годы профсоюзы становятся сначала «приводным ремнем от партии к массам», а потом и «школой коммунизма», оказениваются и теряют авторитет. При всем том они охватывают практически всех трудящихся и являются номинальными владельцами огромной собственности.

Первое Мая в СССР становится государственным праздником, до 1968 года в этот день проводились ежегодные военные парады, перед 1 Мая публиковались так называемые «Призывы ЦК ВКП(б)» (с осени 1952 г. — КПСС) — довольно своеобразный и не лишенный интереса жанр партийной пропаганды. Постепенно количество этих призывов росло: в «Призывах...» 1953 года их всего 47, в 1960-м — уже 101.

Нынешняя Федерация независимых профсоюзов России с бессменным в течение почти двух десятков лет председателем мне лично кажется довольно унылой конторой, главным достоинством которой является стремление ладить с любой властью. Впрочем, многие не считают это таким уж достоинством.

Мое личное 1 Мая

Возраст позволяет мне поделиться личными впечатлениями от многочисленных Первомаев. Детские впечатления связаны с запахом краски на улице — тогда к маю в Ленинграде красили все, что было возможно: двери в домах, районные доски почета, заборы, решетку вокруг нашей школы, перила мостов.

Утром 1 мая шли к Кировскому мосту: через него колонна Петроградского района шла на Дворцовую. Вечером 1-го, конечно же, салют — курсанты-зенитчики из любимой «Латузы» давали залпы, а мы потом скакали по камушкам в воде у Петропавловки, собирали картонные гильзы от зарядов. Сейчас ума не приложу, что мы с ними потом делали.

Взрослые Первомаи — это прежде всего демонстрации. Женщины из бумаги, проволоки и прутьев делали яблоневый цвет, а нам доставалось толкать телегу с какой-нибудь инсталляцией. От демонстрации никогда не отлынивал: за толкание телеги давали царскую награду — отгул.

Имперский День труда

Как и обещал, возвращаюсь к немецкому Первомаю. Не забудем, что партия Гитлера называлась Национал-социалистической рабочей партией. И это было не пустым звуком: социалистические элементы просматриваются в отношении к труду и капиталу, причем не только на уровне пропаганды и риторики.

Первое Мая в Третьем Рейхе было объявлено имперским Днем труда. К очередному Первомаю нацисты выпускали свою серию значков (на картинках они показаны с благочестиво закрашенной свастикой — закон прежде всего). Широко цитировалось и высказывание вождя немецкого народа: «В будущем будет только одна аристократия — аристократия труда». К чему привела забота нацистов о немецких рабочих, трудящиеся увидели тоже в мае. В мае 1945-го.