Новости раздела

«Москва очень чутко прислушивалась к ногайцам»

Из истории русско-ногайских отношений

После изучения истории и образа жизни Казани в XVI веке и цикла очерков о революционной ситуации конца 50-х — начала 60-х годов XIX века в Казанской губернии историк-архивист начала XX века Евгений Чернышев исследует период русско-ногайских отношений. Серия его статей представлена в книге «Народы Среднего Поволжья в XVI — начале XX века». Издание выпустил коллектив авторов Института истории им. Марджани*.

Русской научной литературе в изучении русско-ногайских отношений не удалось до сих пор углубить вопроса до того предела, насколько позволяют это имеющиеся источники. Но надо заметить, что еще М. Щербатов и Карамзин выдвинули и поставили этот вопрос. Во второй половине XIX века, в связи с тенденциями научной и общественной мысли того времени, больше внимания уделять истории и жизни окраин России и отдельных национальных объединений, история ногайских татар и русско-ногайские отношения снова стали на очередь. Н.А. Фирсов, Перетяткович и С.М. Соловьев в своих работах отвели соответствующее место и ногайцам, поставив вопрос и шире, и глубже, чем это мы можем видеть у Щербатова и Карамзина.

Общий масштаб и план их работ, однако, не позволял этим историкам осветить эволюцию и социально-экономических, и политических отношений в той мере, чтобы нам считать эти вопросы до конца изученными. Да и самое направление, самая философия того времени в области социологических построений может считаться устаревшей в наше время. Тем не менее эта эпоха 60—80-х годов XIX века заложила прочный фундамент в дело изучения истории ногайских татар, создала исходную базу, отправную точку для дальнейшей работы. Наконец, переживаемая нами эпоха послереволюционного строительства и материальных и культурных ценностей, наряду с национальным возрождением, которое переживает страна в настоящее время, не могла не оказать своего влияния и на постановку научных проблем во всем их разнообразии. Господствующая философия материалистического понимания исторических событий, хозяйственно-краевые и национальные тенденции нашей современности выдвигают в науке не только новые, но и старые, нерешенные до сих пор вопросы.

К числу таких вопросов относится и наш — о ногайских татарах. И в новейшей литературе по истории Поволжья мы можем наблюдать новую постановку его, но не разрешение. В работах Н.Н. Фирсова, Худякова, Гераклитова и Губайдуллина мы находим немало сведений, дополняющих и по-новому освещающих этот вопрос. Но в связи с тем обстоятельством, что вопросы края и отдельных национальных групп изучаются главным образом на местах, без малейшей возможности воспользоваться теми источниками, которые хранятся в столичных архивах, исследователям только и удалось поставить вопрос в новой плоскости. Конечно, и это уже достижение, но такого свойства, которое заставляет изыскать меры и возможность для дальнейшей его разработки. В наше время вся сложность работы заключается в том, что в наших руках не имеется достаточного количества сырых архивных материалов; вследствие чего, любая попытка к заполнению этого пробела может быть чревата большими последствиями и должна поощряться всеми общественными и государственными организациями. К тому же, к собиранию исторического материала толкает не только философия и методология науки, толкает и беспощадная к историческим документам действительность.

Источники русско-ногайских отношений начали издаваться более 130 лет тому назад. В VII—XI частях «Продолжения Древней Российской Вивлиофики», издававшегося в период 1791–1801 годов, напечатаны с большими купюрами материалы русско-ногайских отношений в эпоху Ивана Грозного (1534—1578 гг.). Это — основной сборник документов, в подлиннике хранящихся ныне в 1-м отделении Государственного архива в Москве (бывш. Арх. Министерства Иностр. Дел). Ценность этого издания нисколько не уменьшилась до настоящего времени. В нем собраны все грамоты, которыми обменивались московское и ногайское правительства; напечатаны некоторые донесения московских посланников и гонцов; отсутствуют лишь «памяти» или наказы послам, некоторые церемониальные описания и сношения с ногайскими послами во время их пребывания в Москве. Кроме того, в этом издании отсутствуют материалы, освещающие крайне важный момент русско-ноногайских отношений в первые годы XVI века, когда ногаи переживали свою независимость и господство в степях южной и юго-восточной России. Из историков можно указать на Перетятковича и Соловьева, которые пользовались этими материалами эпохи Грозного, первый — по указанному нами изданию, второй — по преимуществу в архиве. Русское историческое общество в 80-х годах стало издавать памятники дипломатических сношений с Турцией, Крымом и Ногайцами. В результате мы имеем изданными важнейшие источники конца XV и начала XVI века. Издание это по выполнению стоит значительно выше, чем в «Продолжении Российской Вивлиофики», но все же есть небольшие купюры. Во всяком случае, это издание по научному значению и полноте выдвигается на первое же место. В памятниках дипломатических сношений в XVI веке с другими государствами, с Польшей, Англией, Швецией, Турцией, Крымом и др. имеется возможность дополнить еще более сношения с Ногайцами и выяснить их политическое и экономическое значение для Московского Государства. Этот материал в изобилии издан тем же Историческим Обществом.

Как дополнительные данные по этому же вопросу, но уже в масштабе значительно меньшем, встречаются отдельные грамоты в 1-м томе «Собрания Государственных грамот и договоров» (1819 г.), в «Актах Исторических» и «Актах Археографической экспедиции» (1836 г.). Но в этих собраниях встречаются уже только отрывочные материалы, характеризующие тот или иной момент русско-ногайских отношений. Немаловажные сведения имеются о ногайских татарах в сказаниях о России иностранцев-путешественников и представителей европейских правительств в XVI и XVII веках. Этот материал уже общеизвестный и наиболее полно использованный наукой. Из них особенно важны записки Герберштейна, Флетчера, Олеария, Рейтенфельса и др. Возможно, что в связи с развитием краеведения и, в частности, собирания и изучения исторических материалов прошлого, объем научных источников сильно пополнится; об этом свидетельствуют данные новых открытий в области и материальной культуры Поволжья и рукописных памятников. Теперь же в нашем вопросе мы можем констатировать весьма солидное достижение, а именно: произведены списки с материалов ногайско-русских отношений за всю первую половину XVI в. из дел упомянутого нами архива. Получив этот материал в его целом, и присоединив к нему все изданное ранее, мы уже в состоянии дать полный очерк русско-ногайских отношений в XVI в.

Эти отношения, однако, требуют большого обоснования с точки зрения выявления хозяйственного быта ногайских татар в XVI в. и их торговых связей как с Москвой, так и с другими государствами того времени. Тем более это важно, что существующая литература констатирует у ногайцев резко противоположные типы хозяйств — от кочевого в его первобытной стадии, до земледельческого. При данных современной науки об эволюции хозяйственных форм и при наличии всестороннего материала о ногайских татарах можно более точно и с большим весом дать характеристику хозяйственной жизни и быта ногайских татар в интересующую нас эпоху.

Материалы с большой очевидностью констатируют территорию кочевья, объекты торговли, на основании чего можно и создать вполне отчетливую картину хозяйственного быта и внести коррективы в научные выводы и построения не только старшего, но и последнего поколения исследователей.

Имеющиеся в нашем распоряжении материалы богаты сведениями о родовом и социальном строе ногайских татар, об их быте и нравах. Родовой строй считается уже установленным и общепризнанным в нашей научной литературе. Но этого еще мало для историка. Он изучает родовые объединения, родовые группы и их взаимоотношения, особенно если это касается государственных объединений, эквивалентных родовым союзам. Чем детальнее освещается этот вопрос, тем ярче обрисовываются и взаимоотношения как социальные, так и политические. Научная литература, по примеру Перетятковича, устанавливает три главнейших родовых группы ногайских татар, из которых одна кочевала в районе северного Кавказа по р. Куме, другая — в районе Средней Азии и третья, главная группа, орда Шийдякова — в районе между Волгой и Уралом и отчасти в закаспийских степях. Эту же схему принимает и Гераклитов, изучавший вопрос в наше время.

Но анализируя документы только из архива б. Мин. Иностран. Дел, мы можем установить и более мелкие государственные объединения внутри хотя бы орды Шийдяка, как он именуется в материалах. Что особенно интересно, в среде этих мелких объединений мы наблюдаем достаточно организации и силы, чтобы временами препятствовать выполнению планов Шийдяка, и не иных каких-либо, а чисто военного характера, Москва очень чутко прислушивалась к ногайцам именно потому, что можно было извлекать большие выгоды в результате столкновений одних объединений с другими. Вот в этом-то фактическом материале и заключаются те богатые данные, которые могут многое выяснить и в вопросе о территориальном влиянии ногайских татар, и в вопросе об их родовых объединениях, что окажется чрезвычайно важным обстоятельством и для нашей основной темы о русско-ногайских отношениях в XVI в. Кроме того, в научной литературе чрезвычайно туманно и схематично освещается социальная структура. В этом вопросе исследователи приглашают большей частью к логическим умозаключениям по методу аналогии с более известными номадами или полуномадами, а иногда даже с Астраханским и Крымским ханствами. Конечно, некоторые черты сходства кое в чем имеются, но во всяком случае аналогий правильнее избегать, особенно в тех случаях, когда можно воспользоваться документальными данными, хотя бы это потребовало большого труда. В указанных нами материалах, особенно в посольских «памятях», несколько месяцев тому назад выкопированных из архивных дел, а также и в русско-ногайских грамотах, напечатанных в упомянутых томах «Продолжения Российской Вивлиофики» эта сторона дела выясняется довольно отчетливо. Московское правительство весьма точно учитывало, какую «честь» можно оказать тому или иному мурзе или «сыну» ногайского хана Шийдяка, а также и другим ханам, предусматривая в первую очередь ту роль, какую играло лицо в политической жизни орды. Вот эти-то указания и могут приподнять завесу над социальным строем ногайских татар: может быть, мы не сыщем в этих документах исчерпывающей терминологии, но социальное и политическое назначение различных группировок мы можем наметить вполне отчетливо. Наконец, скажем несколько слов относительно быта и нравов ногайских татар, проявившихся в процессе дипломатических и торговых сношений с Москвой. Как будто эта тема чрезвычайно далека от нашего объекта наблюдения и изучения, но, тем не менее, ее нельзя игнорировать, изучая эпоху XVI века в целом. Этикет приема послов, сопровождения их от одного пункта назначения к другому, обращение с ними и т. п., если хорошо изучены по отношению к Московскому Двору, то совершенно не анализированы по отношению к ногайцам. Всюду, где можно, исследователи отмечали случаи нападения и грабежа посольств с обеих сторон (Московской и Ногайской), которые происходили большей частью в результате нападения на посольство «лихих» людей, но в этих случаях необходимо учесть и такие, когда послам делали «лихо», грабеж и «посрамление» в ханской ставке. Взаимоотношения московского и ногайских правительств претерпели большие изменения в XVI веке, и те события, которые приходилось переживать послам, особенно московским, внушают большой интерес для характеристики самих взаимоотношений. Кроме того, поведение ногайских послов в Москве, даже в конце 40-х годов, например, когда был отправлен из Москвы в ногайскую орду пленник — царевич Дербыш, составляет чрезвычайную яркую страницу в истории быта и нравов ногайцев. Весьма интересны те методы, которые применялись ногайскими послами для достижения своих целей. Одним словом, для характеристики родовых и социальных взаимоотношений ногайских татар, а также и их нравов в ту эпоху, мы обладаем довольно богатым материалом.

Что касается внутренней истории ногайских татар и главным образом политической борьбы различных родовых союзов, а также внутри каждого союза, это в документах выявлено с большей последовательностью и точностью. О причинах этого мы указывали выше, следует только еще упомянуть о том, что внутренняя политическая борьба ногайцев нашла себе наиболее полное отражение в научной литературе; особенно много места уделяет этому Перетяткович в своем труде «Поволжье в XVI в.». Рознь и так называемые «междоусобия» внутри государственно-родового союза значительно сильнее выражены, чем в государстве феодальном. Но все же кроме причин, вытекающих из родовой структуры государственного объединения, борьбой внутри их руководят и иные причины, вытекающие из социально-экономических и политических взаимоотношений. Если это так, то мы можем констатировать, что на последние как на причину борьбы наша научная литература обращает внимание не вполне достаточное. Между тем источники обильны и такого рода сведениями. Борьба ногайских татар за влияние тех или других родовых союзов на правом побережье р. Волги, борьба мурз Юсуфа с Измаилом за Урал и Прикаспийские степи едва ли может быть выяснена на почве лишь родового антагонизма. Между тем этот вопрос крайне важный в истории ногайских татар в XVI в. и на нем должна остановиться современная наука, воспользовавшись уже и добытыми сведениями.

Только усвоив социально-экономические и политические взаимоотношения на протяжении трех четвертей XVI века, мы в состоянии будем дать и отчетливую картину и истории внешних сношений ногайских татар вообще и русско-ногайских сношений в частности. Источники дают возможность представить эволюцию политического господства и политического упадка ногайских татар в ряду всех окружавших ногайские кочевья государственных объединений. Сношения с Крымом, Астраханью, Бухарой, Персией, Казанью и Москвой с самого начала XVI века до 80-х годов в их различных видоизменениях и при резко противоположных сочетаниях государственно-политических группировок — все это отражается нашими источниками чрезвычайно ярко. Правда, научная литература очень много сделала ясным в этих внешних сношениях, особенно в трудах Перетятковича и Соловьева, но вследствие того, что они могут быть дополнены многими новыми фактами и к тому же в ином освещении, чем это мы видим в работах упомянутых ученых, в иной перспективе указанных нами взаимоотношений, работа над этими источниками является не только полезной, но и необходимой. Концепция, в которой уложены сведения о ногайских татарах у Перетятковича, завоевания и колонизации Среднего и Нижнего Поволжья, слишком узка, чтобы можно было уложить в нее те богатые сведения о ногайских татарах, которые находятся в источниках. То же самое можно сказать и про Соловьева, который приводил сведения о ногайцах лишь для понимания направления московской дипломатии в восточном вопросе и преимущественно в отношениях с Казанью, Астраханью и Крымом. Мы имеем в виду обратить внимание исследователей на вопрос в целом, т. е. на эволюцию взаимоотношений ногайских татар и Москвы, исходя от интересов не одного государственного объединения, а обоих; не только от политики одной Москвы, явившейся результатом определенных социально-экономических и политических взаимоотношений, но в равной мере и в той же ситуации и от ногайских татар. Такая постановка вопроса тем более своевременна и необходима, что в последнее время появляются научные исследования, на наш взгляд, не достаточно оценивающие роль и политическое влияние ногайских татар на политику не только Москвы и Казани, но Астрахани, Крыма, Бухары и даже Литвы в течение XVI века. Вот в общих чертах те мотивы, которые руководят нами поставить вопрос о русско-ногайских отношениях снова. Тем более это своевременно, что, благодаря заботам молодого ученого общества татароведения, мы получили списки с документов, совершенно не использованных нашей научной литературой и относящихся к первой половине XVI века (книги 1—3 из «Ногайских дел» 1-го отделения Государственного архива). Итак, взаимоотношения ногайских татар и Москвы мы можем, пользуясь этими документами, изучить и значительно глубже, вникая в эволюцию социально-экономических и политических взаимоотношений в среде ногайских татар и значительно шире, вникая во внешние сношения ногайцев со всеми окружающими их государствами. Помимо всего изложенного, эпоха XVI в. в истории не только ногайских, но астраханских и казанских татар чрезвычайно интересна и в том смысле, что она является временем упадка их могущества и политической самостоятельности, а также и эпохой высшего развития родовой и классово-политической борьбы, поскольку она мыслится для эпохи перехода к торжеству торгового капитала в тюркских государственных объединениях Среднего и Нижнего Поволжья.

*Редакционная коллегия: доктор исторических наук И.К. Загидуллин (научный редактор), кандидат исторических наук И.З. Файзрахманов, кандидат исторических наук А.В. Ахтямова.

**Обзор материалов русско-ногайских отношений в XVI век. Опубликовано в журнале «Вестник научного общества Татароведения» (Казань, 1925. № 1–2. С. 16–22)

Евгений Чернышев
ОбществоИстория Татарстан
комментарии 19

комментарии

  • Анонимно 21 ноя
    обратите внимание -- все говорят ногайские татары и гравюры так написано
    Ответить
  • Анонимно 21 ноя
    Ногайские татары,коротко ногайцы
    Ответить
  • Анонимно 21 ноя
    Казанские татары, коротко казанцы.
    "Татарами" чиновники Российской империи называли все тюркские (и не только) народы, исповедующие ислам или язычество.
    Сами себя "казанские татары" "татарами" не называли.
    Слишком много мифов и фальсификаций расплодила марксистская "наука".
    За историческое мифотворчество и историческую фальсификацию в СССР очень хорошо платили.
    Например, многие стали академика АН СССР за написание "истории" "октябрьской революции" 1917 года, в которой ни слова не говорилось о роли и значении Льва Троцкого в подготовке и проведении вооруженного захвата власти в Петрограде.
    "История" октября 1917 года без главного его участника - это фальсифицированная история.
    Но за это хорошо платили...

    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    Сами себя "казанские татары" "татарами" не называли.
    Источник : https://realnoevremya.ru/articles/265855-kniga-chernysheva

    ты написал ложь
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    Каждый человек имеет право знать подлинную историю принятия поволжскими тюркскими мусульманами этнонима "татары" в начале 20 века.

    Но фальсификатор истории, который всех обвиняет во "лжи" (комментарий от 10.30 и др
    .), хочет держать народы в "темноте".
    Какова его цель - можно только догадываться.
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    Татары всегда называли себя татарами.
    Все татары.
    даже закавказские.
    Журнал Современник издавал Мирзу Фатали Ахундова, и по просьбе автора, под каждом материалом была запись: перевод с татарского. М.Ф.Ахундов свободно говорил и писал по русски, но, несмотря на это, он настаивал, чтоб под каждой статьей была такая запись. И под статьями, которых он писал по русски (в основном публицистику). Он таким образом старался выразить свою гражданскую позицию, свою любовь к родному языку.
    Никаких азербайджанцев (которых выдумали в 1917 году) тогда еще не было, они все считали себя татарами, в т.ч. и М.Ф.Ахундов.
    Ответить
    Анонимно 26 ноя
    А почему кавказские народы сейчас называют себя своими именами? Им разве теперь запрещено называться "почетным" русским словом, которое в древнерусской литературе очень часто употреблялось вместе со словом "поганые"?
    Ответить
  • Анонимно 21 ноя
    Прислушивалась...
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    Казань не менее "чутко прислушивалась к ногайцам, чем Москва.
    Но ногайцы выбрали Москву, а не Казань?
    Почему?
    Москва была более надёжным союзником, чем Казань и своих на войне не бросала?
    Степняки-кочевники ценили надёжность союзников.
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    Тюркские народы аутсайдеры из-за своих местечковых амбиций.
    Нет кулаков, есть 10 разрозненных пальцев. Каждый палец гнёт в свою сторону. В кулаки уже не собрать.
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    Извините, а зачем Вы хотите "собрать кулак"?
    Хотите кого-то ударить?
    Кого?

    И Вы написали ложь - тюркские народы не являются "аутсайдерами".
    Это всем известно.
    Зачем врёте?
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    Геноцидила.
    Ответить
  • Анонимно 21 ноя
    Вот что пишут историки, которые не фальсифицируют историю":

    "Беркли
    13 Ноября 11:06
    В 1903 году Г. Ахмеров писал:
    "Казанские же татары, называя себя по вере мусульманами или по происхождению булгарами, не уважают для себя названия «татарин». Бранясь между собою, называют друг друга «татар». У них часто можно слышать выражения: «минь татар тугил, мосольман» (я не татарин, а мусульманин), «татар динсёз диган суз» (слово татарин значит: человек без веры, язычник). Есть у них и поговорки, обращенные к татарам же, напр., «татар барда хатар бар» (где татарин, там опасность).

    Абрар Каримуллин: «Татары: этнос и этноним»:
    Советский историк X. Гимади, отмечая это явление, писал, «что в нашей исторической литературе до сих пор продолжает бытовать некоторое собирательное понятие «татары», хотя таких «татар» не существует. Встречаются в литературе такие термины, как «татары», «татары-завоеватели», «татарские полчища» и т. п. Читатель отождествляет их с казанскими татарами, ... хотя речь идет о монголо-татарах, об ордах Чингиз-хана или Батыя» (Вопросы истории, 1954, № 8, с. 116). Далее он подчеркивает, что давно «следует покончить с таким неправильным употреблением слова «татары», ибо это противоречит историческим фактам», действительному положению вещей.

    Мишар Батырша Али улы, в возвании к мусульманам, а после пленения в доношении императрице о причинах восстания в 1755-56 годах, в более ста страницах его рукописей текстах ни разу не упомянул слово татар. Мишари, мишарский народ, башкиры гайниницы, бурзянцы, чуваши, черемиссы, булгары упоминаются неоднократно. Но, как же так? Батырша не знает татар? Да просто татар в то время нет, это кличка данная русскими тюркам мусульманам вокруг Московии.

    "Казанские татары в статистическом и этнографическом отношении". Карл Фукс. Казань, 1844.:

    "Татарских древностей в Казани никаких нет. По Татарским рукописям, в Казани при владычестве ханов каменных зданий не было; а башня, ныне находящаяся в крепости под названием Сумбекиной, строена Русским Архитектором и делает ему честь. Она построена в последние годы царствования Алексия Михайловича, когда сей Царь повелел строить Закамскую линию с валами и обсервационными башнями. Даже нынешние каменные мечети построены в начале царствования Екатерины II-й ,из всех Татарских древностей здесь осталось несколько камней с надгробными надписями."

    Фридрих Энгельс
    «Из письма Карлу Марксу (23 мая 1851 года)»:

    "Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку (…) господство России играет цивилизаторскую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар".
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    "Самоназванием татар Поволжья и Приуралья является "булгары". Какими бы традициями, аргументами, ссылками ни отстаивалось имя "татары" как самоназвание, оно противоречит исторической действительности, сути этноса, вело (и ведет) к искажению подлинной истории ... Оно, навязанное как средство ..., вошло в сознание, стало как бы истинным этнонимом, хотя и поныне нередко оскорбляет мысли, чувства народа."
    (Абрар Каримуллин "Татары: этнос и этноним". - Казань: Татарское кн. изд-во, 1988.- 128 с.) см.стр.118.

    И можно еще добавить: утверждение, что этноним - "татары", абсолютно противоречит логике - какой же это этноним, когда слово "татары" - русское, а вот слово "булгары" - тюркское или еще более древнее.
    Ответить
  • Анонимно 21 ноя
    Ещё мысли мудрых людей и авторитетных учёных:

    "Этнограф Воробьев писал в середине 20 века, что в отдаленных деревнях Татарской АССР до сих пор никто не называет себя татарами.

    А вот что писал татарский журнал «Шура» («Совет»), 1912, №1, с.20 (перевод с татарского языка):
    "Когда любой булгарский человек, повинуясь зову естественного интереса, начинает изучать историю своей нации, то невесть откуда возникает слово «татар» и, подобно, черному мареву, застилает светлый образ национальной истории, вводя человека в состояние отупелости. Но если человек предпримет некоторые усилия и, сделав рывок вперед, начнет поиски, то беспросветный туман рассеивается, свет истины озаряет все вокруг, и татаризм исчезает сам по себе."

    Фикрят Табеев (первый секретарь Татарского обкома). "Мы, — сделали ошибку в первые годы советской власти, нам надо было назваться булгарами".

    Как авторитетно свидетельствует великий русский историк Карамзин Н.М.: "Ни один из нынешних народов татарских не именует себя татарами, но каждый называется особенным именем земли своей". ("История государства Российского", СПб,1818,т.3, с.172).

    “После 1920 года казанские татары использовали название «татары», в условиях жесткого советского режима было невозможно использовать другой этноним”. (Профессор Н.Давлет, "О проблемах национального самосознания татар в 20 веке", в книге “Академик М.Закиев”, Москва,1998г., стр.46).

    Садри Максуди: «Представляется целесообразным обратить внимание на то, что название представляемой мною нации «татары» не что иное, как историческая ошибка…» (из обращения в Лигу Наций, Париж, 1919 г.)

    Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона (к.19 в.- начало 20 в.)
    "Под словом "татары" или "тартары" еще до настоящего времени, особенно на Западе, обозначают совокупность совершенно различных по языку и расовым признакам народов — монголов, тунгусов, тибетцев, тюрков. САМИ ТАТАРЫ НИКОГДА НЕ НАЗЫВАЛИ И НЕ НАЗЫВАЮТ СЕБЯ ЭТИМ ИМЕНЕМ".

    Каюм Насыри поддержал идею Марджани, чтобы в дальнейшем называться «татарами». Каям Насыри исходил из русской традиции называть татар «татарами». Он искренне, считал, что это повлияет на более быстрое сближение татар с русской наукой и культурой. Реакция самого народа на эти нововведения, была крайне отрицательная. Сам Каюм Насыри писал, что: "КОГДА Я НАЗВАЛ НАШ НАРОД "ТАТАРСКИМ", МЕНЯ НЕВЗЛЮБИЛИ, КОГДА Я НАЗВАЛ НАШ ЯЗЫК "ТАТАРСКИМ" - МЕНЯ ВОЗНЕНАВИДЕЛИ!"
    -15
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    Неродное слово "татары" "режет ухо", наверное, и у Тукая было такое ощущение:
    Габдулла Тукай:
    Доказательства представим, что достойны жизни мы,
    Чтобы спорить перестали с нами чуждые умы.
    Пусть увидят, что на свете ещё БУЛГАРЫ живут,
    Пусть увидят наше счастье, сами к счастью повернут.
    Перевод В. С. Думаевой-Валиевой
    Ответить
  • Анонимно 21 ноя
    Поволжские тюрки вправе выбрать для самоназвания любой этноним, в том числе и "татары" - это их право.
    Но правдивую, не фальсифицированную историю принятия этнонима "татары" никто не вправе запрещать.
    В том числе и хамоватый фальсификатор истории, который всех обвиняет во "лжи".
    "Вор всех громче кричит: "Держи вора!".
    Сам лжет и других во лжи подозревает.
    "Не суди по себе о других ".
    Этноним "татары" поволжские тюркские мусульмане приняли лишь после 1920 года.
    Ответить
    Анонимно 21 ноя
    В 1921 г. больше 20 семей из села Нуса (сейчас деревня Арского района) переселились и основали новую деревню Болгары (сейчас Мари-Турекский район в Марий-Эл).
    Многие называли себя мусульманами тогда, а в государстве атеизма разве это было возможно? Тогда все делалось очень быстро, и людям не дали время определиться с новым самоназванием, а по-быстрому назвали русским словом "татары". Ясно, что было множество недовольных.
    Ответить
  • Анонимно 21 ноя
    /"Этноним "татары" поволжские тюркские мусульмане приняли лишь после 1920 года."/
    Да после 1920 года, но не все приняли.

    Ответить
Войти через соцсети
Свернуть комментарии

Новости партнеров