«Лихачева очень уважали в европейских структурах, ценили его мнение, чего порой не было в Татарстане»

Он остался патриотом Татарстана

5 января к 70-летию бывшего вице-президента РТ Василия Лихачева установят мемориальную доску на доме, где он жил в Казани в 1993—1998 годах. Табличка появится на фасаде здания по адресу ул. Чехова, 53, ее текст выполнен на русском и татарском языках.

Василия Николаевича не стало в апреле 2019 года — его жизнь оборвалась в 67 лет. Он был первым и последним вице-президентом Татарстана, вел переговоры с федеральным центром о разграничении полномочий, стоял у истоков республиканского парламента. Среди других его должностей — председатель Государственного Совета РТ, заместитель председателя Совета Федерации, постоянный представитель РФ в Евросоюзе, заместитель министра юстиции РФ, депутат Госдумы VI созыва от КПРФ, член Центральной избирательной комиссии РФ.

С 1998 года Лихачев жил за пределами республики, но так и остался татарстанцем, даже завещал похоронить себя не в Москве, где проработал более двух десятков лет, и не в Нижнем Новгороде, где родился и провел свои юношеские годы, а в Казани. Неслучайно и церемоний прощания с ним было две, в двух столицах — России и Татарстана. Последний приют Лихачев нашел на Арском кладбище в Казани.

В одном из своих интервью он говорил: «Хочу подчеркнуть: я служил не двум лицам — Ельцину и Шаймиеву. Я служил двум народам — российскому и татарстанскому. Как ученый исходил из тех тенденций, которые существуют. А тенденции эти — гражданский мир, межнациональное согласие». Тем не менее он был недооценен на своей новообретенной родине, и не все в республике понимали масштаб его личности.

Главный редактор издания «Казанские истории» Любовь Агеева, будучи руководителем пресс-центра Госсовета РТ, и по долгу службы, и как журналист много общалась с Лихачевым и знает его не только как начальника, государственного деятеля, но и как человека. Она поделилась с «Реальным временем» своими воспоминаниями.

«Мохнатой руки» у Лихачева не было»

— Надо полагать, вы познакомились с Василием Николаевичем, когда пришли в пресс-центр Госсовета?

— В пресс-центр Государственного Совета меня пригласили в мае 1995 года. А с Лихачевым я познакомилась много раньше — еще когда он работал в Татарском обкоме партии. Я тогда работала над книгой «Казанский феномен: миф и реальность», и мне не разрешали использовать в ней статистические данные о преступности несовершеннолетних. На страже подобной информации в то время стоял Главлит. Я пошла в обком, к заведующему государственно-правовым отделом, за помощью. И Василий Николаевич помог получить разрешение.

Потом, когда он работал председателем Комитета конституционного надзора ТАССР и вице-президентом, мы не раз встречались на разных мероприятиях, в том числе на пресс-конференциях в Кремле.

У меня было несколько интервью Лихачева для газеты «Казанские ведомости». В декабре 1992 года он, например, рассказал о том, как шла работа над республиканской конституцией и итогах переговоров в Москве. В феврале 1995 года, перед выборами в парламент, куда баллотировался Василий Николаевич, мы продолжили тему взаимоотношений федерального центра и республики.

Кстати, он с большим интересом наблюдал за становлением новой казанской газеты, и первым из руководства города и республики посетил редакцию, только что справившую новоселье на улице Чистопольской.

Я тогда не могла не спросить, как он, доцент Казанского университета, сначала оказался в обкоме КПСС, а потом в казанском Кремле. Выяснила, что «мохнатой руки» у Лихачева не было. Он хотел стать классным специалистом по международному праву — и стал им. Словно предвидел, как это ему потом понадобится. В 25 лет защитил кандидатскую диссертацию, в 38 — докторскую, обе по международному праву.

«Ему пришлось во многом быть первооткрывателем»

— Каким Лихачев был руководителем парламента, как он относился к депутатам?

— Лихачеву пришлось во многом быть первооткрывателем. Не было раньше в республике настоящего парламента, постоянно действующих депутатов — появились. Конечно, не только благодаря ему — так было прописано в законе. Но он стремился как можно полнее реализовать потенциал законодательного органа республики. Помню, пришли к нам на сессию гости из США — и удивились. Настоящий парламент, с острыми дискуссиями. Непросто давалось принятие законов — не было такой практики на местах. Учились по ходу дела. Основная работа пришлась уже на Фарида Хайрулловича Мухаметшина, когда после подписания двустороннего договора четче определились полномочия Татарстана.

Как говорил Лихачев, он не страдал «должностной болезнью». И потому, как говорится, не давил авторитетом своей должности. Занимая такой высокий пост, он умудрялся оставаться человеком, не внедренным в те традиции, которые у власти были. В парламенте, когда он работал, не было жесткой субординации, депутаты общались с ним как с равным, критиковали, не всегда справедливо. Например, ему ставили в вину то, что он много времени проводит за пределами Казани — в Москве, Страсбурге или еще где… А в Совете Федерации мне говорили о том, что хотели бы видеть его тут чаще. Он исколесил всю страну, много летал. Как-то рассказал на пресс-конференции, что «Аэрофлот» выдал ему документ о том, что он провел в воздухе столько времени, сколько бывает летчик.

Василий Николаевич оставался человеком очень интеллигентным в любом диалоге — публичном и личном. Он был демократичен не на словах, а на деле, что испытали на себе мои коллеги, журналисты. При его поддержке удалось создать в республике первый пул парламентской журналистики. На пресс-конференциях журналисты порой спрашивали его не только о Татарстане, но и о Москве, Страсбурге, о его последней командировке куда-нибудь, например на границу с Китаем. Тогда шел непростой процесс ее демаркации.

Василий Николаевич вносил в повседневную жизнь Госсовета нечто нетрадиционное, неформальное. У нас проводились интересные праздничные вечера с участием депутатов и работников аппарата. Что-то вроде капустников. В первый же год по его инициативе в здании парламента прошла новогодняя елка для детей, оставшихся без заботы родителей.

Кстати, Фарид Хайруллович сохранил многие традиции первых лет работы парламента.

«Он был членом большой команды Шаймиева»

— Лихачев был руководителем делегации республики на переговорах по поводу двустороннего договора Татарстана с Российской Федерацией. В чем конкретно заключалась его роль?

— «Казанские ведомости», где я тогда работала, внимательно наблюдали за ходом переговоров между делегациями Москвы и Казани по формулировкам двустороннего договора. Лихачев возглавлял нашу делегацию. Но это не была чисто организационная роль. И даже не роль юриста-консультанта, хотя и эта роль была очень важна.

На переговорах с Москвой в 1991—1994 годах, используя хорошее знание международного права, он предложил формулировку о том, что Россия и Татарстан объединены на основе двух конституций и двухстороннего договора. Она помогла делегациям найти взаимопонимание. Как известно, договор был подписан в феврале 1994 года. Все больше политиков в Москве стали тогда разделять идеи ассиметричной федерации. Хотя оппоненты пугали всех конфедерацией и распадом России.

Летом 1993 года Василий Николаевич представлял Татарстан на Конституционном собрании Российской Федерации, и в новой федеральной Конституции, думаю, не без участия представителей нашей республики, появилась статья 11 — о том, что разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти субъектов РФ осуществляется настоящей Конституцией, Федеративным и иными договорами о разграничении предметов ведения и полномочий.

Не могу не заметить, что Лихачев не любил, когда речь шла о его личном участии во всех этих переговорах. Он был членом большой команды, которую возглавлял Минтимер Шарипович Шаймиев. Лидер был мощный, авторитетный и в Казани, и в Москве, но без юриста Лихачева, экономиста Фильзы Хамидуллина, выразителя идей татарской части населения Рафаэля Хакимова, без народа Татарстана, наконец, поиск решений шел бы труднее, и еще неизвестно, нашли бы компромисс. Отмечу, что большинство населения поддержало курс руководства на новый статус республики.

Василий Николаевич мечтал, что когда-нибудь сможет вернуться к научной и педагогической работе. Он считал себя прежде всего правоведом. В этой области ему удалось быть и теоретиком, и практиком. На сайте Академии наук РТ в статье о Лихачеве я прочитала, что он создал новое научное направление «Эффективность и оптимизация правотворческого и правоприменительного процесса в современном международном праве». У него немало научных статей, где он обосновывает свои выводы. Не часто так случается, что ученый может проверить свои идеи на практике. А ему это удалось.

Тема разграничения полномочий интересовала его, пожалуй, до конца жизни. В России он изучал ее, как теперь говорят, на внутреннем контуре — применительно разграничения полномочий центра и регионов, в Совете Европе предлагал опыт Российской Федерации для его использования во всех странах Европы, особенно там, где есть такие проблемы. Он писал о «формуле объединения», когда все субъекты федерации объединены базисными основами федеральной Конституции и имеют четко определенные собственные компетенции. Это было новое слово и в государственно-правовой, и в международно-правовой науке. К сожалению, не удалось это в достаточной степени прописать в федеральной Конституции и федеральном законодательстве, что привело к деформации федеральных отношений и отказу от прежнего опыта. В одном из интервью 1995 года он назвал происходящее экспериментом. Удался ли он? Ответ очевиден.

Мало кто в Казани знает, что опыт распределения полномочий в России был учтен в проекте Европейской хартии о региональном самоуправлении. Лихачев принимал участие в разработке этого документа. В своих интервью он не раз подчеркивал, что XXI век будет веком европейских регионов. Но наш опыт оказался слишком революционным для европейцев, и хартия не была принята. Она устанавливала правовой статус современного европейского региона, исходя из того, что регион является адекватным уровнем власти для эффективного осуществления принципа достаточности, учитывающего как интеграционные процессы в Европе, так и самобытность, и интересы каждого государства. Опыт, в том числе Татарстана, показывал, что регионы могут обеспечить наиболее эффективное управление, максимально приближенное к гражданину.

Двуязычие в парламенте ввел Лихачев

— Сегодня принято любое выступление, речь, отчет начинать на татарском языке, а продолжать уже по-русски. Мы, журналисты, к этому уже привыкли. А правда, что Лихачев так открывал заседания Госсовета РТ? Он знал татарский?

— Василий Николаевич татарского не знал. Устную речь, конечно, понимал, поскольку она для него не совсем чужая. Его жена — Наиля Иматовна — татарка. Татарские родственники до свадьбы долго приглядывались к будущему зятю, и проверку он прошел. Кстати, Наиля Иматовна — родственница Хади Такташа. Ее дед по отцовской линии — сводный брат знаменитого татарского поэта.

Открывать сессию фразой на татарском языке — в те годы этого было мало. Некоторые депутаты требовали, чтобы вся сессия велась на татарском. Но тогда бы в роли ведущего всегда был Ренат Харисов. Чаще всего провоцировал подобные ситуации Фандас Сафиуллин, царствие ему небесное. Но именно Лихачев встал на защиту его идеи о национальном университете. Фандас Шакирович относился к нему с большим уважением. Он сказал об этом с трибуны в мае 1998 года, когда Василий Николаевич вел свою последнюю сессию.

Парламент заложил надежные механизмы двуязычия, дав тем самым пример всем остальным. На сессиях можно было выступать и на татарском, и на русском языке. Для этого случая всегда был прямой перевод.

— Говорят, Лихачев прекрасно говорил по-французски. Готовился к международной карьере с юности?

— Не думаю. Когда в 1982 году он впервые поехал с лекциями за рубеж, в Национальную школу права Республики Гвинея-Бисау, он пользовался услугами переводчика. Потом была работа в Республике Мадагаскар, где его французский был уже лучше. Знание французского языка, а также английского и португальского помогло ему работать в Европе. Сначала на посту заместителя председателя Совета Федерации — в Парламентской ассамблее Совета Европы и Конгрессе местных и региональных властей (Страсбург), потом, в качестве постоянного представителя РФ в Европейском союзе (Брюссель). Мне много раз приходилось бывать на встречах Лихачева с гостями из европейских стран. Принимал он их, конечно, на русском языке, по протоколу, но я видела, как он свободно общается с ними без протокола.

Думаю, ни у кого не вызову возражения, если скажу, что во время работы Лихачева про Казань узнали многие европейские политики. На базе парламента Татарстана был создан межрегиональный информационный центр Совета Европы. Московское представительство ООН передало Госсовету библиотеку документов и литературы мирового уровня. В 1995 году у нас в парламенте побывала делегация Палаты регионов Конгресса местных и региональных властей Европы во главе с председателем Клодом Эги, который в 1996 году возглавил Конгресс, в 1996-м — делегация Парламента Королевства Дании во главе с председателем Комитета по международным делам г-жой Хелле Дайн, которая потом стала политиком европейского уровня, а также председатель Конгресса местных и региональных властей Европы Александр Чернофф… Этот список можно продолжить. Еще больше у него гостей было в Совете Федерации. Лихачева очень уважали в европейских структурах, ценили его мнение, считались с его оценками. Чего, к сожалению, порой не было дома, в Татарстане.

«Республика потеряла своего человека в высших эшелонах московской власти»

— Многие считают, что в Татарстане не использовали его личностный потенциал. Это так? Он не доработал в парламенте до конца созыва и в Казань уже не возвращался…

— Вопрос не в его личностном потенциале. У него-то все как раз сложилось неплохо. Василий Николаевич в 1995 году получил престижную должность, стал Чрезвычайным и Полномочным Послом — он был постоянным представителем России в Европейском союзе. Второй раз работал в Совете Федерации, был депутатом Государственной думы, работал в Министерстве юстиции и ЦИКе России. Он был компетентным специалистом. И человеком ответственным. Для него право было неразрывно связано со справедливостью. Он так и назвал одну из своих книг — «На стезе Права и Справедливости».

В Государственном Совете его заменил опытный политик и законодатель, в прошлом председатель Верховного Совета республики Мухаметшин. Предполагалось, что Фарид Хайруллович займет место Лихачева в Совете Федерации. Напомню, он был заместителем председателя. Но не случилось. И Татарстан, а также ассоциация «Большая Волга» потеряли своего человека в высших эшелонах московской власти. И это была существенная потеря.

Может, выскажу крамольную мысль на сегодня. На следующем витке истории, когда в 2000 году началось строительство «вертикали власти», видимо, ни в регионах, ни в московском Кремле не нашлось эффективных защитников демократического распределения полномочий в центре и на местах. А Лихачев был именно таким защитником. И слово «федерализм» постепенно стало исчезать из лексикона политиков и законодателей.

Лихачев не раз слышал упреки в свой адрес. Одни упрекали его в том, что он всю жизнь работал на власть, другие — что больше думал о татарах, чем о русских, третьи — что не смог добиться такого суверенитета, какого хотели единомышленники ТОЦа. Один мой коллега после избрания Лихачева на руководящую должность в Совете Федерации спросил его, как он теперь будет жить — одна нога в одной лодке, другая — в другой. Если лодки разойдутся, что делать будет? Лихачев ответил так: «Есть такое судно — катамаран. Оно устойчивее на воде и быстрее плывет». Главное — найти то место, где надежнее скрепить лодки.

Готовясь к нашей беседе, я заново прочитала десятки интервью Лихачева, статей о нем, в том числе и нелицеприятных, и несправедливых. Но мало кто возражает против того, что Василия Николаевича Лихачева без всякого преувеличения можно назвать политиком российского и даже мирового масштаба.

Жаль, что он ушел так рано…