Династия Сайдашевых: вклад в реформу мусульманского образования

Реформа мусульманского образования

Во второй половине ХIХ века в Казанском крае зарождается татарское национальное движение. Одним из его направлений становится джадидизм, который в ХIХ — начале ХХ веков являлся важным этапом развития общественной мысли, становления национального самосознания и идеологии татарского народа. По словам Р.Р. Салихова, джадидизм зарождался как общественное движение за реформацию, а значит, сохранение, спасение веры в новых исторических условиях, но не как целенаправленный процесс перехода от шариатских к светским установкам в жизни народа. Это подтверждается исследователем Г. Касымовым, который в 1931 году в своем докладе отмечал: «Некоторые склонны думать, что даджетизм (джадидизм — Л.М.) заключает в себе элементы антирелигиозного порядка, но это неверно. Даджетизм… носил исключительно характер буржуазного реформизма и рассматривать его как антирелигиозное движение было бы бессмысленно».

Определяющую роль в реформаторском процессе сыграли представители мусульманской буржуазии, стремившиеся с помощью новометодных преобразований сохранить веру, национальную культуру и традиции, приобщить молодое поколение к достижениям мировой цивилизации. Среди прогрессивных татарских предпринимателей своей активностью выделялся казанский купец 1-й гильдии Ахметзян Яхьич Сайдашев.

Следует отметить, что предки Сайдашевых традиционно принадлежали к духовному званию, славились исламской образованностью и благочестием. Как отмечала С.В. Чичерина: «Большинство мулл ведет жизнь вполне согласную с предписаниями Корана, в манерах своих приличны и строги и, имея по Шариату право решать споры по имуществу, пользуются в среде магометан заслуженным уважением <…> Татары-магометане отличаются вообще ревностью к своей вере и замечательным духом пропаганды, которая принадлежит не только муллам, но почти каждому магометанскому лицу, какого бы звания и пола оно ни было. Эта ревность к поддержанию и распространению своей веры в магометанах поддерживается огромным развитием среди татар магометанской грамотности». К этому типу людей, а к нему, по словам С.В. Чичериной, относились все татары, можно отнести и Ахметзяна Яхьича Сайдашева. Скорее всего, этот факт подтолкнул многих исследователей на мысль, что Сайдашев придерживался узко-консервативных взглядов. Хотя известно, например, по статьям из газеты «Баянуль-хак», что А.Я. Сайдашев не поддерживал и даже критиковал деятельность одного из наиболее видных идейных представителей кадимистов И. Динмухаметова, на чем мы остановимся ниже.

Среди мусульманского духовенства с первой половины ХIХ века по вопросу об отношении к новаторскому — джадидскому — движению произошел раскол: одна наиболее передовая часть, не только приняла, но и активно выступила за джадидизм; другая, наиболее реакционная, вступила в решительную борьбу против реформ под флагом «кадимизма». Некоторые муллы, возглавляющие это движение, выставляли сторонников «джадидизма» как нарушителей основ ислама, ведущих подкоп не только под религию, но и правительство. Поэтому царское самодержавие полностью поддерживало кадимистов. Разумеется, в условиях такой реакционной политики со стороны властей новоявленному предпринимателю в лице А.Я. Сайдашева было невыгодно ссориться с «власть имущими», от которых напрямую зависел его бизнес, приходилось выбирать золотую середину.

По словам исследователя А.Ю. Хабутдинова, большая часть крупной буржуазии поддержала реформы джадидов. В джадидской школе и медресе она с чисто уталитарной точки зрения видела центры подготовки как квалифицированных сотрудников, так и массы потребителей национального рынка. Джадидские центры образования, наряду с российскими и европейскими центрами образования, являлись важнейшим средством сохранения конкурентоспособности татарской буржуазии, сохраняя ее роль как элиты общества.

Соглашаясь с рядом исследователей по поводу того, что татарскому предпринимательству требовались грамотные коммерсанты, экономисты, бухгалтеры, юристы и тому подобные люди, Р.Р. Салихов отмечает, что непререкаемым оставалось главное требование — профессионалы эти должны были быть глубоко верующими мусульманами. Иначе мотивацию действий татарского купечества, всегда осторожного, расчетливого и вдруг поддерживающего в конце ХIХ века крамольное и мало кому понятное движение, объяснить, наверное, нельзя. Именно таковым являлся, на наш взгляд, Ахметзян Яхьич Сайдашев.

В своей автобиографии А.Я. Сайдашев, будучи правоверным мусульманином, отмечает, что на заре становления его предпринимательской деятельности он имел затруднения в ведении дел из-за незнания русского языка. При поступлении сына на службу к богатому купцу М-Г.А. Усманову отец начинающего торговца, Яхъя Сайдашев, ходатайствовал перед хазратом родной деревни Кабан о разрешении обучить молодого человека русскому языку. Однако, несмотря на согласие одного русского помещика давать уроки, хазрат категорически был против, поэтому разговорным русским языком и грамматикой Ахметзян Сайдашев овладел уже в процессе торговой деятельности и общения с коллегами по бизнесу. По словам С.В. Чичериной, «русского языка магометане, можно сказать, вовсе не изучают, довольствуясь тем знанием его, которое они приобретают на базарах и улицах». Видимо, это обстоятельство побудило в начале своей карьеры гласного Городской думы А.Я. Сайдашева в 1873 году поддержать правительство*, которое с 1871 года, при содействии инспектора татарских, башкирских и киргизских школ В.В. Радлова, начало активно пропагандировать открытие русских школ и русских классов в татарских школах. Дело дошло до угроз закрыть те медресе, которые отказывались организовывать русскоязычные классы. Татарская общественность вынуждена была согласиться с этим и на расходы по открытию новых классов просить средства из городского бюджета. Казанская городская дума постановила ассигновать из городских сумм на преподавание в медресе русского языка 560 рублей в год. Следует отметить, что муллам в данных училищах выплачивали по 300 рублей, тогда как православные священники в русских училищах получали жалованье от 60 до 120 рублей, чем были недовольны некоторые гласные Городской думы.

Как указывал П. Знаменский: «Масса татар теперь пока вся против этих нововведений, не исключая и самих мулл, хотя они и притворяются содействующими видам правительства», — однако, было «еще несколько волнений в разное время, в разных местностях <…> из-за введения в татарские школы русского языка».

С открытием первой школы особых проблем не возникло. Попечителем Казанского учебного округа в то время являлся П.Д. Шестаков. Он выступил против открытия новых школ, мотивируя это большим преподаванием мусульманских основ. По этой причине в Городской думе возникли проблемы с появлением второй школы в местечке Бишбалта (ныне Кировский район города Казани), что однако не помешало ее открытию. А.Я. Сайдашев был назначен Городской думой попечителем двух русско-татарских школ, коим и являлся в течение 20 лет.

Согласно постановлению Городской думы от 21 марта 1875 года в Казани была открыта еще одна татарская школа. Для заведывания хозяйственной частью данного учебного заведения гласные, по рекомендации городского главы, избрали в попечители А.Я. Сайдашева.

Будучи попечителем татарских училищ в Казани, Сайдашев часто наблюдал за преподаванием различных предметов и рекомендовал властям достойных, на его взгляд, преподавателей к назначению на службу. Также в его обязанности входило подыскивать помещения для вновь открываемых училищ и подбор персонала в них. С его помощью был надстроен второй каменный этаж с железной крышей татарскому приходскому училищу, которое располагалось во второй части Казани по ул. Тихвинской.

В.В. Радлов в 1874 году писал П.Д. Шестакову: «Несмотря на все сопротивления со стороны магометан, несмотря на все другие препятствия, мне удалось ввести эти классы, и уже в первом году мы имели отрадный результат; что до 200 молодых людей занимались в этих классах и более или менее удовлетворительно выучились писать и читать по-русски».

П.Д. Шестаков, самолично осмотрев начальное народное училище для мусульман, остался доволен результатами учебы. В 1877 году он докладывал Городскому главе, что «ученики старшего отделения хорошо читают по-русски, довольно правильно пишут, понимают делаемые им вопросы и отвечают на них по-русски понятно, конечно, со свойственными татарину ошибками», наряду с этим «преподается муллою арабская грамота, чтение, письмо, молитвы, чтение Корана и объяснения обрядных сторон ислама». В заключение он делает вывод о том, что учрежденное Городской думой данной училище приносит двойную пользу: во-первых, малолетним детям, которые учатся в нем по утрам, и, во-вторых, шакирдам ближайших медресе, которым учитель дает за тоже вознаграждение вечерние уроки русского языка.

Исследователь советского периода А.Ф. Эфиров также отмечает, что новые школы при всех их недостатках все же были прогрессивным явлением. Однако, по его словам, это понимали только немногие, наиболее передовые татары, на них и пришлось опираться в своей деятельности первому инспектору, ставшему впоследствии известным ученым-востоковедом В.В. Радлову, при подборе учителей для школ из татар и при наборе учащихся. Из немногих лиц, сочувствовавших новым школам, следует выделить известного татарского ученого, писателя и педагога Каюма Насыри. Им составлялись учебники для русско-татарских школ, и велась среди татарского населения агитация за них. Следует также отметить, что во время деятельности В.В. Радлова и Каюма Насыри русско-татарские школы не носили того русификаторского характера, какой они приобрели позднее, когда родной язык из них не только стал изгоняться, но и преследоваться. В силу этого татарское население стало относиться к школам еще более отрицательно.

В 1891 году корреспондент газеты «Казанские вести» в статье «Экзамены в татарских школах» писал: «Третьего дня, 20 мая, в учебном деле восточной инородческой окраины Империи совершился факт большой важности, который следует отметить крупными буквами в летописях просвещения края. В этот день впервые было произведено испытание из русского чтения, письма и арифметики оканчивающих курсы в татарских начальных училищах, содержимых Казанской думой (I-II) и в двух русских классах (в Старотатарской и Новотатарской слободах). Доселе таковых испытаний, дающих право льготы на воинскую повинность, не производилось; татарские мусульманские училища находились в каком-то исключительном положении, которое вредно отзывалось на самих мусульманах. Теперь настал конец такого рода исключительности. Испытание производилось в комиссии под председательством профессора Н.А. Осокина и при участии инспектора народных училищ В.Ф. Люстрицкого. Присутствовали: попечитель всех татарских училищ и русских классов при медресе (с самого открытия их) М.Я. Сайдашев и муллы, вероучители этих училищ».

Мероприятие по учреждению русских классов в татарских школах, введенное согласно Высочайше одобренных правил журнала Совета министра народного просвещения от 2 февраля 1870 года № 42 и осуществленное с 1873 года, по-видимому, не получило желаемых результатов. «Особое совещание по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Поволжском крае» в 1914 году постановило закрыть русские классы при мектебах и медресе (желающие изучать русский язык должны были переходить в русские школы). Совещание отметило, что изучение русского языка в мусульманских школах имеет целью «поднятие общего уровня развития народных масс» и «вряд ли отвечало бы политическим интересам государства».

Власти волновались не зря, так как, по сведениям Р.Р. Салихова, русско-татарские школы, которые губернская администрация поначалу пыталась сделать орудием борьбы с системой мусульманского конфессионального образования, в начале ХХ века под нажимом татарского купечества и интеллигенции практически превратились в новометодные светские учебные заведения с обязательным преподаванием Корана, основ веры и Шариата. Открывшиеся в Казани русско-татарские школы и русские классы при медресе находились под особым покровительством «купцов-прогрессистов» — С.М. Аитова, А.М-Ю. Апанаева, М-С. Гайнуллина, М-С.М-С. Галикеева, Г. Мукминова и других официальных попечителей этих учреждений, в том числе и А.Я. Сайдашева, как уже было указано выше. Это подтверждает современник тех событий П. Знаменский, отмечавший, что «просветительное движение татары решились вести на свой собственный счет, не прибегая к казне».

Для подготовки учителей для этих школ и классов в сентябре 1876 года в Казани, по инициативе того же В.В. Радлова, была открыта Татарская учительская школа. Она со временем превратилась в настоящую «кузницу кадров» для новометодных учебных заведений города, что было особенно важно на начальном этапе их развития. А.Я. Сайдашев, будучи почетным попечителем Казанского татарского приходского училища, присутствовал при открытии Казанской татарской учительской школы, после которого он вместе с казанским 1-й гильдии купцом Ахметзяном Рахматуллиным представил министру народного просвещения адрес от членов татарского общества по случаю открытия указанной школы.

Считая подготовку учительских кадров в улучшении изучения татарами русского языка неотложной необходимостью, крупнейший татарский ученый ХIХ века Ш. Марджани не только поддержал идею открытия этой школы, но и, по предложению В.В. Радлова и специальной просьбы казанского губернатора, занял в ней должность преподавателя вероучения с 1876 по 1884 гг. На торжественном акте открытия школы он выступил с приветственной речью, которую завершил молитвой за здравие государя-императора. Мусульманское духовенство встретило этот шаг Ш. Марджани обвинением его в измене и величайшем грехопадении. Но вместе с тем, этот шаг виднейшего имама способствовал изменению отношения большинства татарского населения к Казанской татарской учительской школе и изучению русского языка.

Многим позже, а именно 12 апреля 1911 года, состоялось собрание мусульман Казани в честь предстоящего юбилея муфтия Мухаммедъяра Султанова, где главным вопросом повестки дня была обозначена необходимость открытия учительских школ. В защиту этого проекта выступили помимо прочих Ахметзян Яхьич и Мухаметзян Ахметзянович Сайдашевы, которых поддержало большинство собрания. Кадимисты же выступили против подготовки педагогов в светских учебных заведениях, так как это открывало возможности для преподавания общеобразовательных предметов в национальных школах, что являлось конкуренцией для их медресе. Собрание тогда окончилось созданием комиссии из 12 человек для изучения данного вопроса.

В Казанской губернии численность мектебов и медресе в 1860—1910 годах выросла следующим образом: 1864—1865 гг. — 405, 1885 г. — 652, 1894 г. — 714, 1905 г. — 945, 1907 г. — 877, 1911 г. — 907, 1912—1913 гг. — 1 091. Если до конца ХIХ века у татар доминировали конфессиональные школы, то с 1890-х годов, по утверждению исследователя Д.М. Исхакова, многие из этих школ начали преобразовываться в джадидские школы. В них изменялся учебно-методический процесс (звуковой метод взамен буквослагательного, классно-урочная система, применение школьного оборудования), были включены в программу светские дисциплины, кроме того, преподавание шло на татарском языке. Как отмечает А.Ф. Эфиров, эти школы более соответствовали интересам буржуазии.

Экономический подъем рубежа ХIХ—ХХ веков привел к созданию среди мусульман России национальной системы образования, ориентированной на традиции европейской и российской педагогики, овладение основами светских знаний на родном языке и продолжение образования в русскоязычных школах частью учащихся.

Миссионер П. Знаменский в начале ХХ века отмечал, что «в последние 20—30 лет в татарском мире заметно особенно оживленное движение, направленное к возрождению ислама и крепко приправленное идеями панисламизма. Ислам <…> везде заботится об исправлении недочетов своего старинного застоявшегося уклада и развитии своих образовательных средств. Старозаветные муллы и учители постепенно заменяются новыми прогрессивного и националистического направления… Открываются новые медресы, в которых хотя и остается старое конфессиональное образование, но уже восполняется новыми светскими и научными элементами, изучением физики, математики, химии, европейских языков…».

Первому поколению мусульманских прогрессистов — М.И. Галееву, А.Я. Сайдашеву, А.Ф. Рахматуллину, М-С. Галикееву суждено было начать финансирование джадидских преобразований, в которых они видели возрождение истинного ислама как учения живого и восприимчивого. В отчете Казанского временного комитета по делам печати за 1908 год констатировалось, что для газеты «Баянульхак» и их издателей, «Ислам является основой истинного просвещения и прогресса, а сохранение бытовых особенностей составляет главную цель, которую газета преследует». Ахметзян Яхьич Сайдашев любил повторять, что лишь грамотный, образованный человек никогда не отступит от своей религии.

Буржуазия, нуждавшаяся в квалифицированной рабочей силе, не могла уже удовлетвориться школами, не дававшими общеобразовательных знаний. Среди мусульман появляется течение, требовавшее реформирования конфессиональных учебных заведений. Под влиянием новых требований возникают крупнейшие джадидские медресе: «Мухаммадия», «Марджани», Апанаевское, в которых преподавание проводилось уже на родном языке.

В 1883 году казанский купец М.И. Галеев (1832—1908) учреждает для своего сына Г. Баруди (1857—1921), получившего к тому времени указ №7724 на исполнение обязанностей второго муллы от 28 октября 1882 года, медресе «Мухаммадия». Для этого он по проекту архитектора М. Ермолаева на дворовом участке, принадлежавшем 5-й соборной мечети (ныне ул. Тукая, 34) построил одноэтажное кирпичное здание. Вскоре, в связи с наплывом учащихся, встал вопрос о расширении учебного заведения. Однако, для М.И. Галеева, несмотря на его капиталы, большое строительство было не по средствам. Тогда, в 1885—1886 годах на помощь приходят его друг и единомышленник казанский, на то время уже 1-й гильдии, купец А.Я. Сайдашев и малмыжский промышленник, зять Г. Баруди, Г.И. Утямышев. Совместными усилиями они возводят над прежним зданием второй и третий этажи. Благодаря мощным финансовым вливаниям, неутомимой организаторской и научно-педагогической деятельности выдающегося богослова-реформатора Г. Баруди, желанная цель и мечта нового поколения национальной буржуазии была достигнута. У татар появилась реформированная конфессиональная школа. Официально преподавание по новому методу в «Мухаммадие» началось в 1891 году, однако к собственно звуковому обучению азбуке здесь приступили намного ранее, в 1887 году, сразу после возвращения из Константинополя и Каира Г. Баруди.

Этот центр новометодного обучения шакирдов, получив прекрасное образование, прошли в свое время такие представители татарской интеллигенции, как: Г. Губайдуллин, Г. Нугайбек, Г. Шараф, Ф. Амирхан, Ф. Бурнаш, З. Башири, М. Гафури, К. Тинчурин, Н. Исанбет, А. Исхак, Г. Рахим, Г. Мустафин, С. Сайдашев, Б.Урманче, З. Султанов, Габдрахман Камл и Габдулла Камал и многие др.

Следует упомянуть, что именно в медресе «Мухаммадия» возникло мощное шакирдское движение со своей подпольной организацией «Берек» («Союз»), в программе которой, кстати, под пунктом 6 значилось требование ввести преподавание русского языка как учебного предмета в средних и высших мектебах. Они одними из первых вышли с требованиями проведения радикальной реформы всех конфессиональных учебных заведений, открытия читален, учительских курсов. 3 марта 1906 года на страницах газеты «Казан мухбире» в №44 шакирды «Мухаммадии» поместили открытое письмо родителям, в котором были изложены все недовольства, связанные с учебным процессом. По этому поводу А.Я. Сайдашев, пытаясь примирить учащихся и преподавателей медресе, поместил в газете «Баянульхак» большую статью под названием «Казань. 19 сентября», в которой, в частности, пишет, что «забыв прошлогодние обиды и извинившись, надо приступать с новыми силами к работе. Многие шакирды и сами, наверное, уже жалеют об этом. «Молодость — глупость». Они, наверное, думали: «Если мы вот так громко заявим о себе, то на медресе посыпятся сотни тысяч денег». Если бы государство помогало нашим медресе, когда выдавало деньги, то такие поступки были бы приемлемы». Затем А.Я. Сайдашев перечисляет с каким трудом происходит материальное обеспечение медресе. «Раз уж вы попали в данное учебное заведение, то надо с усердием учиться, — говорит далее он, — а прежде чем поступить в то или иное учебное заведение вначале надо проверить какое воспитание можно там получить, кто преподаватели, как они дают знания и т. д. Не следует так обижать своих учителей… Надо, чтобы был союз между учеником и учителем». Далее Сайдашев обращается непосредственно к преподавателям медресе: «Каждая жизнь очень ценна. Молодость приходит только раз в жизни, и если это время не использовать с умом, то «после свадьбы бить в барабан бесполезно». А вы, как только услышите в свой адрес какие-либо слова от шакирдов — тут же обижаетесь. Обида — не лучшее дело. Господа! Сейчас время уроков, простите ошибки учеников. Дайте свободу в учебе, разрешите им присутствовать на уроках в тех медресе, где они посчитают нужным. Не возвышайтесь над учащимися, а будьте в союзе с ними… Если произойдут какие-либо изменения, обязательно дайте нам знать, а если пожелания и просьбы — то я их сам лично соберу…».

Эти новометодные учебные заведения по своему статусу, по правовому положению и по организации учебного процесса не могли соответствовать тем требованиям, которые ставила жизнь перед татарским обществом, особенно перед молодежью. Оказавшись в промежуточном положении, они почти утратили прежнюю роль конфессиональных школ и не приобрели значение светских. Общество, которое повернулось лицом к светским ценностям, не имело возможности выйти за пределы конфессионального образования. Такое положение, по словам исследователя Р.М. Мухаметшина, с одной стороны, имело и положительные моменты: оно консолидировало татарское общество вокруг мусульманской уммы. Но, с другой стороны, многие возможности создания гражданского общества не могли быть реализованы.

В апреле 1910 года Казань посетил бывший турецкий визирь Хусейн Хильми, известный в народе как Хильми-паша, уважаемый и почитаемый в то время мусульманами России. Газеты «Баянульхак» и «Казан мухбире», издаваемые Сайдашевыми, подробно освещали каждый день его пребывания в Казани, на этом мы подробно остановимся в следующем параграфе. Приведем лишь две статьи, касающиеся непосредственно посещения Хильми-паши медресе «Мухаммадия». После отъезда Хильми-паши, в №602 от 18 апреля газеты «Баянульхак» появилась заметка под названием «Хильми-паша в медресе «Мухаммадия»», где сообщается следующее: «В пятницу, 16 апреля, господин Хильми-паша посетил медресе «Мухаммадия» в сопровождении гг. Казанского Губернатора Стрижевского, полицмейстера Васильева, Жандармского Полковника, профессора Катанова, члена Комитета по делам печати Николая Ивановича Ашмарина. Произведши самолично экзамен каждому из учеников, он (Хильми-паша, — Л.М.) выразил свое удовольствие успехами учащихся и школьным порядком. «Так как каждому сыну своего Отечества следует иметь своей целью служение своей родине, и так как служение Родине совершается через науку и обучение, то я заповедаю вам учиться с великим прилежанием», — с таким очень кратким ответом на речи они удалились из медресе. … Во время пребывания Хильми-паши в медресе «Мухаммадия», призвали и господина Галимджана (Г. Баруди, — Л.М.) из его дома и гг. Хильми-паша и губернатор милостиво отнеслись к г. Галимджану».

В другой статье — «Хильми-паша в Казани», напечатанной в №374 от 21 апреля 1910 года газеты «Казан мухбире», говорилось: «Если бы Хильми-паша приехал в Казань десять лет тому назад, то каким бы образом казанские татары доказали ему, что они существуют на свете? Показали бы они ему только одну Ханскую мечеть (мечеть Сююмбике — Л.М.), или также показали бы ему наши мектебы (начальные школы), подобные овечьим сараям? <…> при посещении лиц, подобных Хильми-паше, можно с гордостью показывать лишь училища, подобные медресе хазрят-Галимджана (Г. Ба-руди — Л.М.) или других новометодистских мектебов, а старометодистские мектебы во время посещения таких лиц, как Хильми-паша, должны заколачиваться войлоком и могут вызвать лишь краску стыда на лицо. <…> Хильми-паша приехал, и мы <…> сказали ему, что у нас теперь нет старометодистких мектебов и что теперь среди нас нет сторонников старого метода…».

Как подчеркивает Р.Р. Салихов, переход от кадимизма к новым формам обучения в медресе казанских приходов часто зависел от субъективных факторов и протекал относительно спокойно благодаря решающей позиции богатого купечества, а также общего кругозора и уровня культуры приходского муллы. Так, например, в одном из крупных медресе Старотатарской слободы «Усмания» местные имамы и мударрисы, несмотря на личное неприятие джадидизма, все же под нажимом местных купцов М.И. Галеева и А.Я. Сайдашева, вынуждены были в начале ХХ века пойти на некоторые нововведения в учебном процессе.

Член училищной комиссии М.А. Сайдашев 24 октября 1911 года подал заявление на имя председателя комиссии по народному образованию, в котором ходатайствовал из-за закрытия частного низшего учебного заведения для татарских девочек на ул. Екатерининской об открытии нового учебного заведения «с программой существующих русско-мусульманских школ, с классом рукоделия». После долгих переписок с Казанской городской училищной комиссией, председателем Казанской городской исполнительной комиссией, казанским губернатором и директором народных училищ Казанской губернии Пятое женское русско-татарское училище по правилам 1907 года с четырехгодичным курсом обучения в 1912 году все же удалось открыть. Помещение под него решено было арендовать у Сайдашевых на ул. Средняя Мещанская, 75. Гласные Городской думы на очередном заседании определили стоимость содержания училища, которая составила 2 200 рублей. В качестве учительниц были приглашены: Терегулова, работавшая учительницей русско-татарского училища в г. Касимове, Шамова, преподававшая в Иж-Бобьинском земском училище Сарапульского уезда и Габитова, состоящая слушательницей Высших женских курсов в г. Казани.

10 и 11 января 1912 года состоялось совещание Казанского уездного земства с участием представителей от мусульманской интеллигенции г. Казани для обсуждения следующих вопросов: 1) о русско-татарских училищах и программе преподавания в них; 2) о порядке открытия этих школ; 3) об издании татарской земской газеты; 4) об издании переводных брошюр. Среди приглашенных мусульман присутствовали: редактор газеты «Баянуль-хак» М.А. Сайдашев, присяжный поверенный Ш-А.Х. Иманаев, учитель Ф. Мухутдинов, мулла К. Тарджеманов, А. и Б. Апанаевы. На первом же совещании М.А. Сайдашев возразил на указание инспектором Кобловым в его докладе на присутствие среди мусульман и их печати сепаратистских стремлений. Затем он задал вопрос: «Как понимать выражение «вести обучение на родном языке?». Если употребление татарского языка является только орудием преподавания русского языка, то этого, по его мнению, мало. «Мы хотим ввести язык наших дедов, материнский язык как особый предмет; мы хотим дать своим детям воспитание на своем языке; хотим, чтобы в этих школах преподавался еще арабский язык, необходимый для изучения нашей религии; русский же язык, как необходимый нам язык, должен занять тоже первое место», — продолжил далее свою мысль М.А. Сайдашев. Его поддержал Ш-А.Х. Иманаев.

Второе заседание открылось речью Коблова, который предложил вниманию заседания программу русско-татарских училищ, составленную по правилам 31 марта 1907 года. Согласно ей должно было быть в неделю 12 уроков русского языка, 6 уроков родного языка, 6 уроков арифметики, 6 уроков вероучения и 2 урока пения. В течение первых двух лет языком преподавания является родной язык, а в остальные 2 года преподавание ведется на русском языке, причем вероучение и родной язык преподаются в течение всего курса, а в первые 6 месяцев первого года преподается лишь вероучение и родной язык. Выступивший затем М.А. Сайдашев, вполне довольствуясь предложенной Кобловым программой, указал на то, что если начать обучение по ней, а Государственный совет предложит другую, то среди мусульман появится недовольство, за которое их будут упрекать, обвиняя в стремлении отделиться от русских, поэтому, по его мнению, необходимо начать дело, предвидя такое обстоятельство. Сайдашев также предложил заменить уроки пения уроками «кираат» (чтение Корана).

В конце Коблов и Новицкий высказываются за поручение преподавания вероучения муллам, а остальных предметов — учителям. На что многие представители от мусульман возражают им. Иманаев предлагает дело обучения и надзор всецело передать в руки учителей, а обучение родному языку и вероучению особым учителям — мугаллимам. Коблов же при этом утверждает, что чисто татарские учителя (мугаллимы) не подходят для преподавания общеобразовательных предметов, так как у татар нет медресе, которые могли бы выпускать таких учителей. Сайдашев отвечает ему тем, что мугаллимы более способны обучать грамоте, чем муллы, к тому же в этих школах преподавание должно вестить по новому звуковому методу, а многие муллы совершенно не подготовлены в этом отношении. После долгих прений, совещание все же решает временно поручить преподавание родного языка и вероучения муллам, а остальных предметов — учителям. Сайдашев при этом предложил приглашать по возможности мулл, которые могут преподавать по новому методу.

Относительно надзора за училищами, Коблов, гласные Баратынский и Новицкий высказываются за поручение надзора муллам. На что Сайдашев, Иманаев и Апанаевы придерживаются мнения за передачу надзора в руки учителей, мотивируя это тем, что если передадут дело муллам, то последние могут усилить только религиозное развитие, а потому учащиеся могут выйти лишь с односторонними познаниями, тогда как желательно более гармоничное развитие. В результате большинством голосов желание последних было решено воплотить в жизнь.

Как констатировали сотрудники КГЖУ, под чьим неусыпным наблюдением проходило совещание, «заседание закрылось произнесением воодушевленных прощательных речей, в которых высказывалось удовольствие по поводу этого шага сближения русской и мусульманской дружной работы на почве народного просвещения».

Тема образования, в сфере которой формировалась национальная идеология татар, у отца и сына Сайдашевых стояла на одном из первых мест, чему свидетельствуют многочисленные статьи из газет «Баянульхак» и «Казан мухбире». Вот что писал по этому поводу известный миссионер Я. Коблов в 1908 году: «В конце 1905 года одновременно в Казани и других городах с мусульманским населением появилось несколько татарских газет: «Юлдуз», «Казан мухбире», «Танъ юлдузы», «Баянульхакъ», «Азадъ», «Вактъ», «Чукычъ» и многие другие. Некоторые из них уже закрыты, а иные и доселе существуют, продолжая свое дело. В самом начале появления татарских газет определилось и их направление. Поддерживая в общем стремления оппозиционных партий, они вместе с тем не стеснялись толковать едва ли ни о какой-то татарской автономии <…> о национальной школе, — с правительственной субсидией, но без правительственного надзора, с изгнанием русского языка и с преподаванием всех предметов на татарском и даже на турецком языке; из казанской русско-татарской учительской школы они предполагали изгнать всех русских преподавателей и заменить их татарами; не испытывая никаких стеснений при поступлении в русские университеты, они тем не менее мечтали о национальном мусульманском университете».

Татарская печать г. Казани в лице газет «Азат», «Баянуль-хак», «Йолдыз», «Казан мухбире», «Кояш», «Эль-ислах», «Ахбар», по словам Р.Р. Салихова, отражала плюрализм тогдашнего мусульманского общества и представляла собой важный источник по истории джадидских преобразований.

Член Казанского временного комитета по делам периодической печати в своем ежегодном отчете дал характеристику на издателей газеты «Баянульхак»: «… во главе последней газеты (Баянульхак — Л.М.) стоят отец и сын Сайдашевы. Отец — известный грубый и хитрый фанатик, до революционного движения решительный сторонник европеизации мусульман России. Сын, по-видимому, индифферентно относится в душе к требованиям религии, но зато является ревностным националистом, который ищет популярности и наживы на этом именно поприще. Отношение газеты к вопросам, намекающим на идеи пантатаризма, пантюркизма и пр., особенно чуткое…».

Казанский губернатор Стрижевский, встревоженный слухом о заметке под названием «Инородческая школа» еще до выхода в № 248 от 22.12.1907 газеты «Баянульхак», под грифами «секретно» и «весьма нужное» направляет письмо за № 15473 от 19.12.1907, где настоятельно просит ее перевод у членов Казанского временного комитета по делам печати. В ответе говорится, что это всего-навсего небольшая заметка, в которой говорится, что проект реформы инородческой школы в России утвержден, причем постановлено препроводить первые 2 года на родном языке, а потом обучать русскому языку. Эти правила введены и в инородческие школы Казанского округа, и что никаких других сообщений относительно введения в татарских селениях школ с русскими учителями в газете не содержится. Эта заметка относится к опубликованным новым правилам о начальных училищах для инородцев, утвержденным министром народного просвещения 1 ноября 1907 г., в замене правил об образовании инородцев от 31 марта 1906 г.

В статье А.Я. Сайдашева «Казань, 28 января» газеты «Баянульхак» поднимаются проблемы просветительства среди татар. Автор обращается к религиозным и авторитетным деятелям Казанской губерниии: «Летом многие татарские дети из бедных семей нанимаются в русские деревни пастухами. Не все из них возвращаются живыми-здоровыми, а некоторые из которых даже отрекаются от Ислама. Вместе с тем, Сайдашев является сторонником изучения русского языка, получения на нем светского образования. Грамотные молодые люди, умеющие читать и писать на обоих языках, в отличие от неграмотных пастухов, не переходят в христианство. В целях организации процесса образования необходимо получить средства из земской управы. Большой глупостью является нежелание оставаться на прежнем уровне и учиться новому. Необходимо иметь из татар своих становых, исправников, других начальников, земских и городских докторов, гласных в земских собраниях, способных защитить права мусульман. Нет смысла обижаться на кого-то, если мы сами не будем готовить себе кадры. Надо от слов переходить к делу».

В другой статье под названием «Обращение к мусульманам» А.Я. Сайдашев вновь поднимает проблемы просвещения мусульман. Приветствует исламские общества, союзы, которые были созданы предпринимателями-мусульманами. Осуждает те из них, которые вводят в заблуждение народ, обирают людей и тем самым способствуют отсталости мусульман. Прикрываясь религией, они возвеличивают себя, препятствуют прогрессу, оставаясь в рамках традиций, и озабочены лишь собственным обогащением. Сайдашев призывает газеты и журналы, а также их читателей взяться вместе за дело просвещения народа. Утверждает, что пришло время, оставив взаимные обвинения и критику, заняться образованием талантливой молодежи. Просвещение — единственное средство, способное в будущем оградить мусульман от беды и неприятностей. Говорит, что в деле просвещения и образования отстали лет на 100. Такое же положение дел в Египте и Индии. Но, они раньше поняли свою ошибку и начали развиваться, воспринимать европейскую культуру, брать пример с других стран. Обращал внимание на Бухару и Афганистан, которые, набравшись смелости, как писали европейские газеты, имели самое авторитетное правительство среди мусульманских стран. Предлагал заняться просвещением собственного народа, призывал создать свою образовательную политику. Кто, если не сами мусульмане Поволжья, Приуралья и других областей России задумаются и займутся своим будущим, которое может гарантировать сохранность нации. Только единая политика в сфере образования может сохранить религиозные и светские права татар.

* Этот факт, на наш взгляд, был обусловлен и некоторыми иными причинами. В частности, до завоевания Россией во второй половине ХIХ века Средней Азии, татарский язык, как отмечали ряд татарских ученых и просветителей, считался двигателем торговли. Однако, с завоеванием в 1868 году Самарканда и других городов Востока, где установилась русская торговая монополия, перед татарским капиталом остро встал вопрос об его уравнивании в правах с русским капиталом. Для этого необходимо было освоение русского языка. А.Я. Сайдашев, будучи дальновидным стратегом в области торговли, очевидно, понимал данное обстоятельство, что характеризует его как прекрасного предпринимателя.

* Курсы Казанской русско-татарской учительской школы в свое время закончил родной брат зятя Сайдашевых — Миргаяз Хасанович Иманаев (16.04.1870–?), благодаря чему успешно вел преподавательскую деятельность по русскому языку и написал ряд научных трудов. В разные годы работал учителем и экономом в данной школе, а также учителем начального училища при ней же и др.