За что сажают губернаторов в современной России

«Уголовному делу против губернатора сразу же присваивается качество политического»

— Сергей, многие эксперты считают недавний арест хабаровского губернатора Фургала политическим. А был ли, по-вашему, «политический» след в предыдущих арестах губернаторов?

— Политическая подоплека появляется всегда, когда тучи сгущаются над политиком. При этом неважно, кто он — муниципальный депутат, депутат Госдумы или губернатор. То есть любое действие, которое осуществляется в отношении действующего политика или даже недействующего (скажем, бывшего губернатора), автоматически становится политическим. Пойдем от обратного: могло ли «дело Фургала», «дело Гайзера» в Коми, «дело Никиты Белых» сводиться только к тому, что им инкриминируют и за что посадили? Нет, не могло. Уголовному делу против губернатора сразу же присваивается качество именно политического дела.

— Вы знаете, по сравнению с Никитой Белых «случай Фургала» куда большей политикой отдает…

— Скажу честно — наверное, уникальность в том или ином случае присутствует. Но я бы в таком вопросе исходил вот из какого правила: 80 процентов ситуаций — это все-таки случаи обычные, и только 20 — уникальные.

— А чем объясняются обычные случаи — случаи, как понимаю, связанные с взятками или нецелевым расходованием бюджетных средств? Просто тем, что с взятками губернаторы перешли грань некую?

— Нет чего-то такого, чтобы говорить, что эти губернаторы перешли какую-то грань. Есть следующая логика: все губернаторы, все депутаты Госдумы, все мэры городов, все депутаты местных и региональных уровней знают, что находятся под прицелом силовиков. Они, смеясь, часто говорят: мол, я знаю, что где-то на меня есть папка. И мифология папки с наблюдениями силовиков за политиками очень жива и сильна. Случаи Фургала, Белых, Соловьева из Удмуртии (обвиняется в получении взяток за покровительство в подрядах на строительство мостов через реки Каму и Буй, — прим. ред.), Гайзера подтверждают, что это не мифология, а папка есть — туда складываются «эпизоды», силовики работают.

Политическая подоплека появляется всегда, когда тучи сгущаются над политиком. При этом неважно, кто он — муниципальный депутат, депутат Госдумы или губернатор. То есть любое действие, которое осуществляется в отношении действующего политика или даже недействующего, автоматически становится политическим

«Когда силовики принимают решение, лоббистов они в это не посвящают»

— Если есть папка, как объяснить то, что губернаторы какие-то «смелые»?

— Аппетит приходит во время еды — будучи губернатором, ты раз в неделю встречаешься с силовиками из ФСБ, МВД, прокуратуры и пытаешься с ними играть в откровенность. Ты спрашиваешь у них: «Мужики, все у нас нормально?», а они говорят: «Ну есть один вот чиновник, с которым начинается забот больше, чем обычно». Губернатор спрашивает: «А по мне все нормально?». Те говорят: «Нормально». И губернатор успокаивается.

А потом так оказывается, что утром, когда мы с губернатором завтракаем, федеральные каналы сообщают, что губернатор, с которым я рядом сижу, подал заявление об отставке, и отставка эта будет принята президентом. Он начинает судорожно звонить куда-то, думает, что он ослышался.

И кроме того, те люди, которые доходят до губернаторских должностей, слышат от своего окружения: «Ты не бойся — ты же не сам встал на эту должность, у тебя были лоббисты, поэтому просто сильно не портачь, работай аккуратно — и тебя защитят. Если же облажаешься, то выбираться из всего этого будут другие, а не ты». И лоббисты тоже губернатору говорят: «Не волнуйся — трудись». И когда силовики принимают решение, скажем, по тому же Фургалу, лоббистов они в это не посвящают. В какой-то момент они просто сообщают в Москву, что граница дозволенного главой региона пройдена, накопилось много «черных шаров» и данную «диссертацию» защищать уже нельзя.

Все эти лоббисты и успокоения силовиков создают у губернаторов мифологию: я могу немножко нарушать, и меня система спасет.

— Получается, системе можно уже и не верить?

— Верить можно — чаще всего система спасает губернаторов и чиновников — примерно в 80 процентах случаев. А сдает — в 20. Вот эти 20 мы и видим.

— Почему некоторых губернаторов не арестовывали сразу, хотя о серьезности обвинений говорилось громко? Например, тульского губернатора Дудку в 2011 году сняли с должности и через 5 месяцев арестовали по делу о 40-миллионной взятке. А с арестом брянского губернатора Денина тянули едва ли не три года.

— В случае с Дениным рациональное перепутывается с нерациональным. Что тут рационального? Губернатор сбрасывал бюджетные деньги на поддержку своего собственного бизнеса — в данном случае на птицефабрику. Безусловно, об этом силовики знали и следили за Дениным. Но до 2015 года была политическая целесообразность — были договоренности каких-то денинских лоббистов, которые участвовали в его взаимодействии с Москвой. И эти лоббисты до последнего сопротивлялись: бизнес-то терять жалко. А если ты поручился за этого человека, а он оказался «плохим», система очень болезненно на это реагирует. Решение о Денине принималось сложно. Лоббистам многое не нравится, и они блокируют действия силовиков. И если бы не было политической подоплеки, дел было бы гораздо больше, возникали бы они чаще и были бы очень резонансными.

Чаще всего система спасает губернаторов и чиновников — примерно в 80 процентах случаев. А сдает — в 20. Вот эти 20 мы и видим

«Президенту не докладывают о плохих событиях в стране»

— Борьба лоббистов и силовых структур в отношении губернаторов часто происходит?

— Эта борьба идет постоянно — между губернатором, его окружением, федеральными чиновниками, ближним окружением президента, федеральными силовиками и так далее. И не забывайте — в половине губернаторских назначений лоббистами выступали именно силовики. Отсюда конфликты между прокуратурой и МВД, СК и ФСБ, поэтому многих губернаторов, как Денина, держат до последнего. Если Фургала брало ФСБ, то по линии МВД, возможно, у него были очень хорошие знакомые и защищали его. Если же губернатора берет МВД, то, значит, эту историю «держало» ФСБ.

— Играет ли здесь какую-то определяющую роль президент Путин?

— Нет. Президент — самый последний человек, которого ставят в известность о тех или иных проколах губернатора, он узнает об этом из пакета новостей.

— Как правило, он отстранял всех, кто был задержан. О чем это говорит?

— Это говорит о серьезном доверии к ближнему кругу, силовикам. В то же время, к сожалению, это доказывает, что президенту не докладывают о плохих событиях в стране — потому что он ее любит и является ее патриотом. Не хотят раздражать президента.

— По какому губернатору, по вашим сведениям, силовые структуры работали долго?

— Более 5 лет разрабатывали Вячеслава Гайзера из Коми (он был задержан в 2015 году и получил 11 лет колонии за махинации на миллиард рублей, — прим. ред.). Почему так долго? Система власти — мегаинертная история. Не бывает так, что появился один эпизод (скажем, губернатор кинул господряды на строительство дорог своему сыну) — и силовики решили губернатора закрыть и тут же закрыли. Региональному силовику скажут: «Ты что, с ума сошел? Успокойся, последи дальше — неужели из-за миллиарда сразу ставить на уши полстраны? Заканчивайте».

Силовики продолжают все инерционно копить, но, как я уже говорил — они ведь финальные, но не единственные игроки в появлении эпизодов по Денину, Фургалу, Соловьеву.

Борьба идет постоянно — между губернатором, его окружением, федеральными чиновниками, ближним окружением президента, федеральными силовиками и так далее. И не забывайте — в половине губернаторских назначений лоббистами выступали именно силовики. Отсюда конфликты между прокуратурой и МВД, СК и ФСБ

«Белых попался по глупости»

— Дело кировского губернатора Никиты Белых не заказное?

— Белых попался по глупости — такие вещи, вообще-то, практиковали многие главы регионов, но в его случае речь шла о «сделке» не с российским, а с иностранным гражданином (Никита Белых задержан в 2016 году и осужден на 8 лет за взятку в 100 тысяч евро в обмен на покровительство в реализации инвестиционного проекта, — прим. ред.). А эти дела в России курирует ФСБ — за взяткодателем из Германии следили. А так Никита никому не мешал — просто «звезды» не сложились.

— Если на глав регионов может иметься целая папка, почему все упирается зачастую в единственный обвинительный эпизод?

— А система установила такие правила — условно говоря, все начинает смаковаться после последней капли. Как мы недавно услышали, Фургала будут подозревать не только в убийствах, но и в экономических преступлениях — по «Амурстали». Но общественность этого же замечать не будет, потому что все перемешается с другими новостями. Наступит понедельник-вторник, и в новостях пойдет «постФургал». Как после темы с ДТП с Ефремовым пришла тема того же Фургала. А Фургал станет неинтересен — начнется теневая работа, а ее от общественности обычно скрывают.

— Сергей, давайте вспомним — нам говорили со страниц газет, с экранов ТВ о нарушениях в управлении регионов, которыми руководили губернаторы с именами — Лужков, Абдулатипов, Меркушкин, и даже подзабытый ныне бывший новгородский губернатор Прусак был на хорошем счету в 90-е. Почему с ними обошлись по-хорошему, что называется? О чем это говорит?

— Это говорит о том, что если с этими людьми создавать подобные «эпизоды», то эффектов ослабления системы управления страной, ее общественного порицания будет в обществе больше, чем эффектов позитивных. Как должна реагировать система, допустим, на того же Фургала? Она должна продемонстрировать, что поймали зарвавшегося чиновника! На Фургале система укрепляется, на том, что чиновников сажают, система укрепляется — это известный феномен. Но делать это нужно дозированно.

Не будет так, чтобы посадили 15 губернаторов. Даже если мы вспомним «губенаторопады», когда за месяц слетало по три-четыре главы региона, а то и больше — даже на это система шла очень неохотно. Потому что и отставки, и аресты уже могут преобразоваться в некий тренд — скажем, тренд под названием «в системе одни воры и преступники». А этого системе не нужно — ей нужны только дозированные сигналы, которые будут ее укреплять.

Не будет так, чтобы посадили 15 губернаторов. Даже если мы вспомним «губенаторопады», когда за месяц слетало по три-четыре главы региона, а то и больше — даже на это система шла очень неохотно. Потому что и отставки, и аресты уже могут преобразоваться в некий тренд — скажем, тренд под названием «в системе одни воры и преступники»

«У политиков дружбы не бывает — только временные проекты»

— Вероятно, арест Лужкова был бы перебором?

— Все-таки больнее, чем то, что в итоге сделали с Юрием Михайловичем, трудно было представить. Ему одна башня Кремля пообещала большую помощь за поддержку Медведева, и именно на этом и погорел Лужков — он выступал за второй медведевский срок.

— Но ведь Лужков, как известно, конфликтовал с Медведевым.

— Лужкова проверяли на вшивость. А кроме того, у политиков дружбы не бывает — у них могут быть только временные проекты.

— А что скажете о Прусаке, при котором, как говорили, Новгородская область превратилась в рассадник криминала?

— По Прусаку — сама логика власти тут была следующей: вызывают Михаила Михайловича в Москву и дают почитать из папки про всякие «армянские мафии», с которыми он дружил и положил им под приватизацию весь Новгород. Но губернатор говорит, что, мол, нет-нет, это неправда. А ему отвечают: мол, хорошо, вернемся к вопросу через месяц. Через месяц ему показывают еще две папки и говорят: или вы сядете с ними вместе, или давайте заканчивать с губернаторством, потому что слишком много «новгородских дел» скопилось у федеральных структур.

Что делает Прусак? Уходит, потому что вилка у губернаторов на самом деле простая — или ты садишься, или оставляешь пост. А так как Прусак еще был ценным специалистом, его позвали работать в Кремль. С самарским Меркушкиным, кстати, было то же самое, но тут сработал возраст. Были два губернатора, которые лично добежали до президента — там было коленопреклонение: мол, готов оставить должность, но позвольте сохраниться на благо России, и их спокойно снимали, и они уходили в сенаторы.

— А можно сказать, что есть неприкосновенные губернаторы — Собянин, Кадыров, Воробьев?

— Несомненно.

— Вероятно, к таковым относится и самый «долгий» губернатор — глава Белгородской области Савченко, который руководит регионом почти 27 лет?

— Да, Савченко Путин уважает за возраст. Кроме того, президент уважает людей, которые «всю жизнь» просидели на своем посту и не попались.

— Этих неприкосновенных вообще сколько? Пять, десять?

— Их именно пять-шесть, не больше.

Лужкова проверяли на вшивость. А кроме того, у политиков дружбы не бывает — у них могут быть только временные проекты

«Многое зависит от лоббистов и в делах губернаторов, и в делах других известных лиц»

— Вернемся к героям со знаком «минус». Почему после громких обвинений участь оказаться в тюрьме миновала челябинского губернатора Юревича?

— Просто Юревич дал денег — он уступил часть своих активов (той же фабрики «Макфа»), и это позволило ему уехать в Лондон.

— Больше всего, если говорить о приговорах, не повезло сахалинскому губернатору Александру Хорошавину — ему дали 13 лет за взятку. Почему приговор был такой суровый — тому же Гайзеру за создание аж преступного сообщества и то дали меньше?

— Здесь нет политики — Хорошавину дали такой суровый срок в силу неправильного «взаимодействия» адвокатов, судей и кураторов процесса из силовых структур: кто-то, видимо, с кем-то не договорился. Возможно, семью Хорошавина попросили отдать все активы, а те засопротивлялись, и если нет — значит нет: получай «максималку».

На самом деле, опять же все упирается в вопрос договоренностей — обо всем даже с бывшим губернатором можно договориться: получаешь срок в 13 лет, но можешь выйти уже через два года. Многое зависит от лоббистов и в делах губернаторов, и в делах других известных лиц. Например, многие удивлены условным сроком режиссеру Серебренникову: то, что он украл 129 миллионов, доказано, но срок получил условный. «Красивая» история! Посмотрим, что будет с приговором Михаилу Ефремову.

— От самого сурового срока к истории с оправданием — таковая была в 2007 году у главы Амурской области Леонида Короткова, который решил заложить в областной энерготариф 60 миллионов, потраченных на футбольный клуб. Почему его оправдали ? Он же не вернул деньги.

— А это была слишком легкая история, поэтому Коротков пошел по «лайт-кейсу».

У политиков бывают два вида юридических проколов: очевидные и неочевидные, и искусство политика — остаться в плоскости очевидной невиновности. То есть сделать так, чтобы эти «скелеты в шкафу» никогда не достали

«Мы, наверное, никогда не узнаем, что запустило случай Фургала»

— Вернемся к задержанию Фургала. Речь в его случае идет о преступлениях 2004—2005 годов — неужели это не может быть местью Москвы за его самостоятельность, за огромную популярность в народе, за электоральные обиды, нанесенные партии власти при его губернаторстве?

— Мы, наверное, никогда не узнаем, что запустило «случай Фургала». Но наверняка Фургал беседовал с силовиками, и ему говорили о каких-то «его делах». Наверняка он понимал, в чем виноват, а в чем — нет, понимал, что зачистить ничего сегодня невозможно. Он же не Собянин: по сеньке и шапка — а шапка у Фургала была маленькой. И поймите — ничего противовесного системе политически Сергей Фургал не делал!

Скорее всего, вещи, которые перевели кейс Фургала в криминальную плоскость, возникли не так давно — в 2019—2020 году. Он же трижды избирался в Госдуму, а силовики проверяют всех кандидатов в парламент. Неужели он всем силовикам рот заткнул? Проверяли Фургала так же, как и всех. У политиков бывают два вида юридических проколов: очевидные и неочевидные, и искусство политика — остаться в плоскости очевидной невиновности. То есть сделать так, чтобы эти «скелеты в шкафу» никогда не достали.

— Может, просто Фургал проявил характер в каких-то принципиальных вопросах и «скелеты» достали?

— Не думаю, что его пригласили в Кремль и сказали: «Сергей Иванович, нам в Хабаровске нужны единороссы, потому что вы разбалтываете край». Наверняка такого не было. Вероятнее всего, Фургал мог сглупить, как один из губернаторов, которого за два месяца до посадки вызвали в Кремль и сказали: «Почитай, дорогой, про твои нехорошие дела с мостом», а тот сказал: «Это все вранье, это зарядили мои враги в республике». На что ему ответили: «Хорошо, работайте, раз неправда», а потом он «влетел». Так, вероятно, и здесь — Фургала, вероятно, предупреждали о каких-то текущих нарушениях.

— Отразится ли как-то история с Фургалом на губернаторах от ЛДПР, КПРФ, на самой ЛДПР, на других главах регионов?

— Судя по разного рода источникам, история Фургала подействовала на многих губернаторов — стресс они получили, а выиграла верхняя часть системы, то есть президент. Губернаторам показали, кто в доме хозяин. А ЛДПР не будет ослаблена — на Жириновском «Единая Россия» тестирует многие вещи, которые потом превращаются в решения, поэтому он нужен.