37 лет воли не видать: прокурор просит посадки «профессорского сообщества» КНИТУ-КХТИ

По 9 лет для ректора и проректора

На финишную прямую вышел сегодня судебный процесс по делу «организованного профессорского сообщества» КНИТУ-КХТИ. Вахитовский райсуд Казани завершил судебное следствие, начатое еще в октябре 2018-го, и объявил прения. Первым слово получил старший помощник прокурора Казани Руслан Габитов, некогда покоривший Эльбрус во славу надзорного ведомства.

Выступление гособвинителя заняло полчаса. Не вдаваясь в детали, он заявил об исчерпывающем перечне доказательств причастности подсудимых к хищениям в родном вузе в 2012—2016 годах под руководством ректора Германа Дьяконова — организатора «устойчивой преступной группы».

Габитов отметил, что в группу «добровольно вступили» семь подчиненных ректора, в том числе проректор по учебно-воспитательной работе — досудебщик Александр Кочнев (его дело поступило в суд раньше основного, но до приговора пока не дошло, — прим. ред.).

По мнению гособвинителя, ни квалификация обвинения по 10 эпизодам мошенничества в особо крупном размере, ни установленный следователями размер хищений в 64,2 млн рублей (54,6 млн рублей по оборонным контрактам Минпромторга РФ и 9,6 млн благотворительной помощи «Газпрома») сомнений у него не вызывают. Поэтому он предлагает признать виновными всю семерку обвиняемых по данному делу и наказать их реальными сроками в колонии общего режима:

• экс-ректора Германа Дьяконова — 9 годами по 10 эпизодам преступлений («вину в содеянном не признал, не раскаялся, ущерб не возместил», «ныне безработный», есть положительные характеристики и «госнаграды правительства РТ, что является смягчающим обстоятельством», отметил прокурор);
• экс-проректора по науке Ильдара Абдуллина — 6 годами по пяти эпизодам преступления («признал, раскаялся, ущерб возместил частично, на 200 тысяч рублей», имеет на иждивении несовершеннолетнего ребенка). Далее Габитов вспомнил первый приговор Абдуллина и, с учетом неотбытого срока, путем частичного сложения с новым предложил окончательно определить наказание в 9 лет колонии — без штрафов и ограничений;

• декана факультета технологии переработки каучуков Валентину Шкодич — 6 годами по пяти эпизодам («вину не признала, не раскаялась, ущерб не возмещала», смягчающее обстоятельство — малолетний ребенок);
• экс-директора Центра по разработке эластомеров КХТИ Игоря Дубовика — 5 годами по четырем эпизодам (вину признал по трем эпизодам, по четвертому отрицал, ущерб возместил на 50 тысяч рублей);
• экс-директора Высшей школы бизнеса КХТИ профессора Екатерину Сергееву — 4 годами по трем эпизодам («признала, раскаялась, возместила 25 тысяч», «активно способствовала раскрытию преступления, имеет несовершеннолетнего ребенка»);
• экс-доцента кафедры менеджмента, гендиректора ООО «НПО «Техно-лидер» Аркадия Брысаева — 4 годами по трем эпизодам («вину признал, раскаялся, причиненный ущерб возместил на 40 тыс. рублей, также добровольно выплатил 980 тыс. рублей», «смягчающие обстоятельства — явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления и изобличению других участников, добровольное возмещение»);
• профессора и завлабораторией кафедры плазмохимических и нанотехнологий высокомолекулярных материалов Лилию Джанбекову — 3 годами по одному эпизоду («не признала, не раскаялась, ущерб не возмещала», есть ребенок).

Руслан Габитов потребовал изменить фигурантам меру пресечения после приговора, взять их под стражу в зале суда, а еще удовлетворить гражданский иск вуза — в объеме предъявленных каждому из обвиняемых эпизодов.

Защита о речи прокурора: «чрезмерно сурово» и «без разбора доказательств»

Выступление прокурора подсудимые и адвокаты слушали в полной тишине. Такого жесткого подхода, как выяснилось, не предполагал никто. Первоначально планировалось, что вторая часть прений начнется сегодня после обеда, но защита попросила паузу «на корректировку позиции» — до завтра.

«Запрашиваемое наказание в отношении всех — чрезмерно сурово. Особенно при наличии такого количества смягчающих обстоятельств и малолетних детей у некоторых подсудимых», — комментирует сегодняшнее заседание Владимир Гусев, адвокат экс-проректора Ильдара Абдуллина.

— Наша позиция — Валентина Шкодич невиновна. И по итогам почти двух лет процесса и выслушанных показаний можно сказать — вина многих ничем не подтверждается, — говорит адвокат Диана Файзуллина. — Ни одной экспертизы не проведено — ущерб предъявлен. Каким образом подсчитали — от следователя на допросе добиться не смогли. А гособвинитель никакого разбора доказательств не дал.

Пять эпизодов данного дела связаны с государственным контрактом на 166 млн рублей 2013 года между Минпромторгом РФ и КХТИ: вуз брался разработать технологию и оборудование для запуска производства броневых листов на основе полиэтиленпластиков, если коротко — «пластиковой брони», и к 2015 году исполнил контракт. По версии обвинения, в ходе работы «профессорской группировкой» были похищены треть цены контракта — путем закупки композитных панелей в 3,5 раза дороже себестоимости, фиктивного вовлечения в работу сотрудников вуза с отъемом оплаты их труда и путем подписания фиктивных договоров поставки.

Еще на пять эпизодов потянула история с «гуманитаркой» от «Газпрома»: по версии силовиков, заказчик спонсировал проведение научных конференций, а обвиняемые выполняли задачу по минимуму, тратя не более 400 тысяч в год и обналичивая остальное.

Давил или не давил?

Упомянутый адвокатом допрос состоялся на одном из прошлых заседаний суда. Место за трибуной свидетеля занял старший следователь ГСУ МВД Татарстана Фанис Галиуллин. На его вызове настоял гособвинитель Руслан Габитов. И он же задал свидетелю-полицейскому первые вопросы — о допросе ныне подсудимой Шкодич, декана факультета летом 2017 года, когда она ждала ребенка.

— Оказывалось ли давление на подсудимую? — поинтересовался Габитов.

— Никак нет. Давления не оказывалось… Ни физического, ни психического, ни морального, — отвечал Галиуллин.

— Подсудимой было заявлено, что было давление, когда она была в таком положении. Сказали, что ей придется рожать в местах изоляции от общества...

— Такого давления не оказывалось. Да, она ходила в положении. Могла воспринимать все происходящее необъективно. В отношении Шкодич была избрана самая мягкая мера пресечения — подписка о невыезде. То есть никакого давления не было.

— Говорили, что ей грозит до 10 лет лишения свободы в суде? — продолжил гособвинитель.

— Так прямо не говорил. Может, она просила разъяснить статью, где санкция предусмотрена до 10 лет, — невозмутимо отвечал следователь.

Далее председательствующий судья Алмаз Мухаметшин адресовал вопрос самой Валентине Шкодич: «Помните, когда свидетель высказывал в ваш адрес угрозы?» Та ответила — это был ее первый допрос в качестве подозреваемой. Адвокат обвиняемой Диана Файзуллина попыталась уточнить у следователя — какую должность в вузе занимала ее клиентка в период инкриминируемых ей преступлений? Тот сказал, что уже не помнит, но все указано в протоколе допроса.

— А как вы объясните, что ей вменяется эпизод получения премий (по семинарам на средства «Газпрома», — прим. ред.), и в обвинительном указано, что она, будучи деканом, уговаривала людей сдать деньги, хотя на самом деле на тот момент она была лишь доцентом?..

Свидетель промолчал. А судья предложил исследовать протокол упомянутого выше допроса за 1 июня 2017 года и сообщил, что под документом имеются подписи Шкодич и ее адвоката Рамиля Ахметгалиева, но никаких замечаний с их стороны, в том числе на действия следователя, в протоколе нет.

«Почему не указали замечания в протоколе?» — спросил подсудимую председательствующий. Она пояснила: «С правоохранительной системой я столкнулась впервые и, кроме отчаяния, у меня ничего не вызывает то, с чем я столкнулась...»

Следователь МВД: «Я ничего не менял в листах дела»

Дальше к допросу свидетеля в погонах подключился бывший министр юстиции Татарстана — адвокат экс-ректора Мидхат Курманов. Его интересовало — почему МВД возбуждало 11 дел, а в итоговом обвинении лишь 10 эпизодов. Галиуллин сказал, что не помнит. А защитник отметил — по одному эпизоду было два заявления — от проректора Кочнева и от оперативника БЭП Тимербулатова, но два возбужденных дела силовики не соединили...

Еще одна претензия со стороны экс-министра касалась признания потерпевшим по делу не самого КНИТУ-КХТИ как получателя бюджетных средств и «гуманитарки», а начальника правового отдела вуза Олега Осипенко.

— Ваш вопрос непонятен. Пригласили представителя КХТИ, он пришел с доверенностью, заявил иск. В рамках доверенности мы и признали потерпевшим, — отвечал представитель ГСУ МВД Татарстана.

«Вот здесь выступал главный бухгалтер КХТИ. Она говорила — ущерба нет, ее дважды допрашивали. Откуда вы 64 миллиона взяли?» — продолжил атаку Курманов. Ответ был краток: «Не знаю, что она говорила... Ущерб по совокупности 10 эпизодов».

Второй адвокат Германа Дьяконова — Елена Шоркина также интересовалась, вычло ли следствие из размера похищенного закупленные материалы, оборудование, зарплату исполнителей с налогами? Ведь контракт-то числится выполненным... А бухгалтерская экспертиза по делу не проведена. Судья снял этот вопрос, дав понять, что оценка этим доводам еще впереди.

Курманов вновь вспомнил историю с подменой материалов дела в период ознакомления, о которой Дьяконов еще в 2018-м рассказывал Верховному суду Татарстана. По словам обвиняемого и адвоката, им понадобилось повторно изучить второй том дела, и тут оказалось, что из него исчезли 130 страниц. «В связи с чем вы исключили доказательства невиновности Дьяконова и включили туда доказательства виновности?» — возмутился уже в Вахитовском суде адвокат.

Следователь молчал. После уточняющих вопросов суда выяснилось — жалобы на возможную фальсификацию подавались в Следком, но оценку не получили. «Следственный комитет сказал — если будет вынесено частное определение судом, тогда мы займемся», — заявил Курманов. Судью заинтересовал такой подход, он попросил защитника представить в суд данный документ.

После повторных вопросов Курманова полицейский Галиуллин заявил: «Я ничего не менял в листах дела». Адвокат заверил — у защиты есть доказательства, а далее подсветил странность обвинительного заключения. По его словам, 11 указанных свидетелей обвинения на следствии даже не допрашивались... Ясности свидетель не внес.

Вопрос подсудимого Игоря Дубовика был не менее интересен: «На суде свидетель — помощник проректора созналась, что она собирала с людей деньги, просила подделывать подписи за нас и отдавала деньги Кочневу. Так почему, когда человек сознается в преступлении, его выводят в свидетели, а нас делают подозреваемыми? Каков мотив?»

Ответа в суде не прозвучало — председательствующий снял этот вопрос.

Судебные прения по делу «профессорского сообщества» продолжатся завтра.