«5-месячная пауза в нормальном обучении станет серьезной угрозой для качества образования»

«В ряде регионов вспомнили даже о возможностях телевидения, организовав трансляции уроков»

— Расскажите, что в целом происходит с образованием во время самоизоляции?

— Переход на дистанционное обучение школьников в России был стремительным. При этом стали использоваться довольно разнообразные варианты, потому что единого стандарта организации дистанционного обучения не существовало, как не было и регламентов перехода в эту ситуацию. Фактически система образования России оказалась к этому не готова. И в других странах мира похожая ситуация.

У нас в законодательстве действительно предусмотрена реализация образовательных программ с применением электронного обучения и дистанционных образовательных технологий. Но существующий уровень, конкретизация требований и сам подход к регулированию оказываются не адекватны текущей ситуации. В частности, закон определяет, что «при реализации образовательных программ с применением электронного обучения, дистанционных образовательных технологий местом осуществления образовательной деятельности является место нахождения организации, осуществляющей образовательную деятельность, или ее филиала независимо от места нахождения обучающихся». Но мы видим, что сегодня большинство учителей и детей включены в обучение по месту проживания.

И в отсутствие четких общенациональных алгоритмов действия в сложившейся ситуации и существующего распределения полномочий в каждом регионе страны искали варианты, которые обеспечили бы охват всех детей, непрерывность образовательного процесса. Здесь отчетливо проявили себя особенности регионов и территорий внутри регионов. Далеко не во всех населенных пунктах и не во всех семьях есть интернет необходимой скорости и устойчивости, и не у всех детей и педагогов есть необходимые для дистанционного обучения гаджеты.

В опросе учителей, проведенном лабораторией медиакоммуникаций в образовании НИУ ВШЭ и охватившем 75 регионов, более 80% отметили, что не все ученики в классе имеют возможность выполнять домашние задания на платформах из-за отсутствия хорошей скорости интернета. Почти 80% сказали, что некоторые ученики не могут подключиться к онлайн-урокам из-за того, что не имеют технических устройств (нет компьютера, планшета, телефона, веб-камеры), и, наконец, 68% указали на отсутствие у части учеников интернета дома. Особенно сложно в многодетных семьях.

Подчеркну, что первичным стал вопрос о том, как сделать доступным обучение в условиях закрытия школ. Варианты решения этой проблемы был разные. Там, где не удалось оперативно обеспечить интернет в целом или надлежащего качества, использовали вариант отправки учебных материалов почтой, оставление на вахте школы флешек или бумажных материалов, за которыми должны были заходить родители и затем возвращать ответы. Дальше, по мере расширения технологических возможностей, используется отправка заданий и получение ответов по электронной почте (больше половины учителей), WhatsApp с компьютера или смартфона, включая фотографирование заданий и ответов. Почти половина учителей стала использовать мессенджеры и социальные сети для общения с учениками и обучения. Кроме того, учителя стали использовать Scype как наиболее привычный способ коммуникации не только для учителей, но и для родителей и детей. Другие начали использовать Zoom, Microsoft Teams, более продвинутые — Google Classroom для того, чтобы учителя имели какую-то коммуникацию с классом, а не просто отправляли и принимали задания.

Немало территорий стали использовать существующие уже достаточно долгое время системы электронных дневников. Наконец, в ряде регионов вспомнили и о возможностях телевидения, организовав трансляции уроков для детей.

— И какой вариант оптимален, на ваш взгляд?

— Оптимальный вариант при наличии хорошего подключения и устройств — организация обучения на специальных учебных платформах, где размещаются учебные материалы, есть возможность автоматизировать ряд функций обучения, оценки результатов. Мои коллеги сделали их обзор, вы можете найти его на сайте Института образования ВШЭ.

Министерство просвещения рекомендовало для использования бесплатные платформы. И, как мы видим, стали активно использоваться рекомендованные платформы: «Российская электронная школа», «ЯКласс», «Яндекс.Учебник». В ряде регионов используются и другие платформы, с которыми заранее или оперативно заключили договоры: «Фоксфорд», «Мобильное электронное образование», Lecta, GlobalLab.

Тот же опрос ВШЭ показал, что в период перехода школ на дистанционное обучение доля пользующихся онлайн-ресурсами увеличилась с 64% до 85%. Из тех, кто не пользовался никакими образовательными онлайн-ресурсами, 74% стали их применять. 75% опрошенных учителей отметили, что не проводили видеоуроки в период дистанционного обучения. При этом в первый день проявилась в полном масштабе и до сих пор сохраняется в немалом числе территорий проблема качества и устойчивости связи: электронные дневники и платформы «виснут», случаются перебои в работе. Об этом говорит 40% учителей.

Я хочу отметить, что в тех случаях, когда у детей не было устройств для дистанционного образования, началась их раздача. Такие примеры мы знаем и в Татарстане, и в Якутии. Также у нас появились горячие линии по сопровождению учителей, по работе с родителями, в том числе волонтерские.

«Пауза в нормальном обучении почти в 5 месяцев станет серьезной угрозой для качества образования»

— Какие проблемы появились после резкого перехода на дистанционное обучение?

— Во всех случаях проявилась и сохраняет остроту проблема вовлеченности учащихся — как фактического участия в занятиях, выполнения заданий, так и самоорганизация учащихся в непростых условиях самоизоляции. В частности, более 40% учителей отметили, что им сложно подключить детей к видеотрансляции. Дистанционно ее сложно контролировать. В этой ситуации нагрузка легла на семьи, они фактически разделили ответственность за организацию образования своих детей. 56% учителей выполненные домашние задания присылают родители. И, естественно, возникли серьезные риски неравенства в силу различия мотивации, возможностей семей, условий не только обучения, но фактически жизни в домашних условиях.

Второй ключевой вопрос — владение учителями навыками работы в дистанционном режиме в целом и в использовании конкретных сервисов и платформ. Эта история стала серьезным вызовом для учителей. Какое-то время было потрачено на их освоение, что создало барьеры для быстрого разворачивания онлайн-обучения. Также появились новые трудности с планированием, отбором и разработкой учебного материала и заданий, контролем вовлеченностью детей в учебную работу и с оцениванием учеников.

Особые сложности возникли с преподаванием искусства, музыки, физкультуры. И конечно, стало серьезной проблемой обучение детей с ограниченными возможностями здоровья, с которыми и в обычной практике педагоги испытывают сложности. До пандемии мы много читали и слушали о персонализации обучения за счет «цифры». То, что проявилось сейчас — это скорее худшие примеры массовой деиндивидуализированной подготовки.

Надо отметить, что как никогда ранее учителям оперативно пришли на помощь — региональные центры повышения квалификации, частные компании, НКО и отдельные успешные педагоги стали предлагать вебинары, консультации, методические рекомендации по организации работы в дистанционном режиме. Например, уже на самом раннем этапе онлайн-марафон «Один день из жизни мобильной школы. Экстренный переход в онлайн» организовали выпускники магистерской программы Института образования НИУ ВШЭ. Мне кажется, этот опыт крайне ценен для будущего.

Не надо переоценивать и цифровую грамотность наших школьников, о которой последние годы все с придыханием говорят. Для детей это тоже серьезный вызов. Они компетентны в своих привычных каналах интернета и моделях коммуникации, но для освоения новых средств им тоже потребовалось приложить усилия. Более трети учителей отметили трудности детей в самостоятельном подключении к платформам и сервисам.

Появились и специфические для обучения в новом режиме проблемы. Например, все больше педагогов сталкиваются с проблемами кибербезопасности при проведении занятий. Скажем, при использовании сервиса Zoom (так называемый «зумбомбинг») в чате или трансляции эфира вдруг появляются непристойные записи и оскорбления. С аналогичными проблемами сталкиваются учителя во всем мире. Ряд стран и регионов России уже пошел по пути запрещения использования данного сервиса.

— Были уже какие-то опросы родителей и учеников на тему последних событий в образовании?

— Опросы на эту тему проводили онлайн-платформы «Учи.Ру.», MAXIMUM и ОНФ. Большинство людей говорит, что они столкнулись с проблемами, что их опыт дистанционного образования сложно назвать удачным и удовлетворительным. Учителя отмечают рост нагрузки. Значительная часть родителей, учителей и детей говорят, что хотели бы вернуться в очное образование. Оценить эффективность дистанционного образования пока что затруднительно с точки зрения систематической оценки, но наглядно видно, что само качество процесса обучения падает. Большинство экспертов при этом сходится в оценках, что речь идет не о том дистанционном образовании, которое продвигалось последние годы, а о переносе в онлайн традиционных практик аналогового обучения: монолог учителя, репродуктивные задания, отсутствие групповой работы, полноценной обратной связи. Я думаю, что это, несомненно, скажется на итогах аттестации в этом году и на багаже знаний, с которым дети придут в следующий класс.

Я видел оценки одной американской компании, которая занимается тестированием. По ее прогнозам, дети потеряют 70% от того запаса знаний по русскому языку, с которым они могли бы начать следующий год при обычных условиях, и 50% — по математике.

Надо еще обратить внимание на период. Сначала были каникулы для школьников, где-то карантинные, а где-то обычные. Затем период перехода на дистанционное обучение. Сейчас уже идет вторая неделя дистанционного образования (разговор состоялся 14 апреля, — прим. ред.), и можно осторожно говорить скорее о некоторой стабилизации уровня дистанционного образования, чем о выходе на уровень, сопоставимый с очным обучением. Причем в разных регионах и городах это по-разному. До конца учебного года остается в среднем примерно полтора месяца. То есть в совокупности это пауза в нормальном обучении продолжительностью почти в 5 месяцев (три традиционных летних месяца плюс каникулы плюс карантин). Это станет серьезной угрозой для качества образования. В меньшей степени она затронет тех, кто готовится к сдаче ОГЭ и ЕГЭ с помощью репетитора или может полноценно учиться самостоятельно.

И пока нет стопроцентной гарантии, что школы начнут работать с 1 сентября. Так что я не исключаю, что эффект может сказаться на качестве человеческого капитала в долгосрочной перспективе.

«Мы увидели, что и учителям, и детям большую часть задач привычнее выполнять с помощью очных практик»

— Каким образом сейчас учитель может проконтролировать ребенка, не сидит ли тот в соцсетях или не играет ли в игры?

— Если речь идет просто об отправке заданий, то учитель контролирует их выполнение. Если речь идет о контроле преподавания с использованием онлайн-платформ обучения, то на разных платформах есть разные способы фиксации активности ребенка. Конечно, они более благоприятны для того, чтобы обеспечивать вовлеченность детей.

Наконец, в части платформ контроль идет по тому, видно ли живое лицо ребенка, подключился ли он к уроку. Можно периодически предоставлять микрофон ученикам для выступления, предоставлять слово, чтобы вся группа их услышала, хотя, конечно, это требует практики. Тем самым можно обнаружить их присутствие и активность.

В большинстве платформ есть автоматическая проверка заданий, в некоторых имеется фиксация цифровых следов учеников, то есть там «записывается» то, как работает ученик с заданиями в самом процессе их выполнения с обратной связью учителю и иногда ученику. При этом, по данным опроса, 13% учителей не знают, что можно давать домашнее задание на образовательной платформе с автоматической проверкой результатов.

— Возможен ли более активный переход на дистанционное образование после пандемии?

— Вопрос о судьбе школы и привычной модели ее функционирования, конечно, обострился. Сейчас переход на дистанционное обучение происходит в экстренном режиме, а полноценный переход предполагает прежде всего большую степень готовности. Я думаю, что перспективна модель смешанного обучения, где очное сочетается с дистанционным. Есть возможности, которые более успешно реализуются в дистанционном режиме: та же автоматическая проверка заданий, подбор дифференцированного учебного материала и задач, соответствующих уровню продвижения и особенностям ученика, богатство и разнообразие контента, геймификация, а в конечном итоге — та самая желаемая персонализация.

Но, как мы видим, и учителям, и детям большую часть задач привычнее и комфортнее выполнять с помощью очных практик. И, конечно, карантин обострил значимость общения и эмоциональных контактов между учащимися, в том числе не опосредованных задачами учебы.

Но сейчас систему образования нужно сопровождать для того, чтобы она перешла к такой модели обучения в условиях, когда она уже не будет столь экстренной, кризисной. Этот сценарий должен быть осмыслен, продуман, будут подстрахованы те риски, которые возникли и о которых мы говорили (отсутствие цифровых устройств, низкое качество интернета, трудности в планировании, оценке, перегрузка и так далее). Острейшая проблема — надежная итоговая аттестация, обеспечение поступления в вузы. Это все очень серьезные задачи, которые предстоит решить государству, учителям, школам и провайдерам.

И основной ресурс успешного прохождения этого пока непредсказуемого по продолжительности пути — не в появлении идеального плана или модели дистанционного обучения «сверху», а, видимо, в горизонтальных коммуникациях, механизмах распространения новаций и взаимоподдержки в сетевых сообществах. А государство особенно должно думать о наращивании мощностей интернет-связи и механизмах социальной поддержки детей, семей, учителей.

— Все ли школы закрыты в России?

— Нет, малокомплектные школы во многих регионах продолжают работать. Регионы их официально включают в списки тех школ, которые могут продолжать обучение в рамках занятий в классных помещениях с соблюдением режима дистанцирования. Кроме того, большая часть специальных коррекционных школ также сохранена в очном формате, потому что они достаточно небольшие по количеству учеников и с ними максимально сложно организовать дистанционное обучение.

«Социальное неравенство в этих обстоятельствах проявилось отчетливо»

—Значит, сейчас сотни миллионов учеников во всем мире обучаются дистанционно?

— Да. Как я уже говорил, ни в каких прогнозах ни в России, ни в других странах никогда не было планов по такому массовому переходу на дистанционное обучение. Даже в Америке, где распространены онлайн-школы, их число невелико. Сейчас мы видим, что американские школы при более продвинутых сервисах, образовательных платформах, сервисах тестирования испытали похожие сложности, как в странах с менее развитыми сервисами цифрового обучения.

Везде в мире проблемы с детьми из малообеспеченных уязвимых групп населения. Очень многие сегодня отмечают, что в нынешней ситуации удаленного образования отчетливо проявилось то, что мы раньше особо не замечали. Я имею в виду социальную функцию школы — присмотр, уход, забота о ребенке. Дети оказались один на один с теми не всегда благополучными обстоятельствами, которые есть в семье, например с дефицитом питания. Во многих школах ведь есть бесплатное питание. В ряде регионов это пытаются компенсировать, организуя доставку пакетов школьного питания для нуждающихся семей.

Социальное неравенство проявилось в этих обстоятельствах отчетливо. Те группы людей, которые имели меньше ресурсов, опять оказались аутсайдерами. И значительный разрыв между богатыми и бедными в цифровой сфере и образовании имеет риск еще больше вырасти в условиях пандемии.

— В какой стране лучше всего оказались готовы к переходу на удаленное обучение?

— Я полагаю, что ни одна из стран не оказалась готова к этому в полной мере. Мы видим проблемы в такой успешной образовательной системе, как Япония. Она выступала для нас как некоторый образец технологического развития. Оказывается, что и у них есть территории, где плохой интернет. Есть территории, где не все владеют и активно пользуются цифровыми устройствами.

В пример можно привести североевропейские страны. Но они оказались немного в другой ситуации. Речь идет и о масштабе распространения заболевания, и о не столько технологической готовности, хотя у них была серьезная база, сколько об управленческих компетенциях, а также о низком уровне социального неравенства. У них более-менее однородное население, проживающее относительно компактно на небольшой территории, а также выстроенные механизмы саморегулирования и адаптации к меняющимся условиям. Например, все это есть в Финляндии.

Но пока выводы делать рано. Мы еще не знаем детально, что происходит внутри стран. Ряд международных организаций, например, Всемирный Банк, ОЭСР, ЮНЕСКО, запустили мониторинг, публикуют хорошие обзоры, но они представляют все-таки общую картину. СМИ в ряде стран и публикации в социальных сетях высвечивают, что на локальном уровне сложность и драматизм ситуации заметно выше, чем можно судить по сухим отчетам и официальным цифрам. Так что объективных выводов я бы не делал, полноценная аналитика будет доступна позже. Но уже сейчас мы видим большое внимание экспертов и исследователей к этой теме во всех странах. И мы в Институте образования тоже разворачиваем комплексную программу мониторинга и аналитики, включая опросы, интервью, сбор кейсов, цифровых следов и др. Мы признательны представителям систем образования регионов и организаций, которые помогают нам в этом. Это важная информация не только для глубокого анализа, но для оперативных рекомендаций лицам, принимающим решения.