Генрих Гаврилов: «Зеленодольск строился на моих глазах — не было ни дорог, ни улиц»

«Дядя у нас был начитанный, своим детям таких имен надавал, и мне… А я самый настоящий — из глубинки»

Генрих Данилович Гаврилов родился 1 января 1925 года в небольшой деревне Садиково Алькеевского района ТАССР. Родители, Татьяна Моисеева и Даниил Гаврилов, были советско-партийными работниками, отец — офицером Красной армии, а уже во времена власти советов много лет служил секретарем райкома партии, работая в разных уголках Татарии. Семья несколько раз переезжала — сначала в Спасский район, затем в Чистополь, в Билярск.

Редкое для того времени имя первенцу дал старший брат матери Григорий Моисеев. «Дядя у нас был крестьянин, но очень начитанный, ученый. Своим детям таких имен надавал, и мне… А я самый настоящий — из глубинки», улыбается фронтовик. В семье, помимо Генриха, было еще трое младших детей, но все они не дожили до сознательного возраста.

В 1932 году в Билярске мальчик пошел в школу. А через 2 года семья распалась, отец женился на другой женщине и ушел из семьи, хотя все время старался поддерживать связь с сыном. Мама Генриха Даниловича в то время как раз окончила Совпартшколу и получила направление в село Мороса в 15 километрах от Билярска, где они и прожили до 1943 года.

В 1937-м пришла печальная весть — в Москве отца расстреляли как врага народа. Подробностей той истории Генрих Данилович не помнит, известно только, что в конце 50-х Даниила Гаврилова все же реабилитировали, посмертно. «Отец был очень хорошим человеком, учил меня правильным вещам и всегда старался воспитать достойно. И с мамой жили хорошо, плохого даже и не вспоминается», — говорит фронтовик.

«В полдень прибежал милиционер, говорит: «Товарищи, война! Немцы бомбят наши города». Все притихли…»

В километре от Билярска у подножия горы Хужалар-тавы есть природный источник «Святой ключ». Он уже давно превратился в «популярную» православную святыню, хорошо оборудованную и принимающую каждый год тысячи верующих. В начале 40-х ключ еще не был так известен за пределами района, а к источнику чуть ли не каждые выходные бегали играть все мальчишки с окрестных деревень. Там окончание девятого класса 22 июня 1941 года со школьными друзьями отмечал и юный Генрих Гаврилов.

— Красивые места были: река, часовня, лес… Сейчас уже больше в торговый центр все превратилось, а тогда была природа, настоящий родник. В полдень туда вдруг прибежал милиционер, говорит: «Товарищи, война! Немцы с четырех часов утра бомбят наши города». Все притихли… Весь город собрался на центральную площадь Билярска, слушать выступление секретаря райкома, — рассказывает ветеран. — Так и узнали, что началась война, объявили мобилизацию.

Жизнь маленького 4-тысячного Билярска изменилась сразу же. В городской школе был развернут призывной пункт, практически все мужчины, которым исполнилось 18, стали получать повестки: «Вечером уже начали уезжать, везде стоял плач детей, прощания». Через пару недель после объявления войны подростков и детей — из тех, что постарше — отправили на строительство запасного аэродрома под Билярском. Среди них был и Генрих Гаврилов. Правда, там он проработал недолго, очень скоро его перевели на работы в местный колхоз трактористом, до самого конца уборочной кампании. Поздней осенью ребята вернулись в школы, пошли в 10-й класс. Совсем еще юного мальчишку чуть позже назначили председателем сельсовета.

— Не верили сначала, что воевать будем на своей территории, а потом, когда начали один за другим сдавать города, все равно верили в Сталина, в победу. Трудно становилось. Помню, у нас не осталось ни лошадей, ни техники. Хороших лошадей сразу угнали, клячи только остались. Если бы не МТС, умерли бы от голода… Да и то, горючее есть, а запчастей нет, тяжело было. С нами рядом чувашская деревня была, пришла как-то ко мне оттуда женщина, за справкой какой, с ребенком, маленький такой мальчишка. Смотрю, а у него ножки распухли, голод. Я запряг лошадь и поехал в райцентр, просить хоть что-то…

В то время у председателей сельсовета возможностей было не много, говорит Генрих Данилович, но делали что могли. Визитов в райцентр становилось все больше, запасы стремительно кончались. Но почти всякий раз удавалось взять дополнительные пайки, а позже до глубинок начали доходить спасительные поставки союзников: «тряпье, одежонку кое-какую давали». Голодных смертей в Билярске в первые годы войны не было, всем вовремя удавалось помочь, старались помогать друг другу и в самые тяжелые зимы, вспоминает ветеран. В деревнях с провизией было проще, от голода людей спасали «остатки» скотины и огороды.

«Я видел, как воевали за наш Харьков, бомбили и рвали на части»

Повестку в армию Генрих Гаврилов получил всего через несколько часов, после «наступления» долгожданного 18-летия, утром 1 января 1943 года.

— Мы как раз с ребятами праздновали: сначала в клубе, а потом ушли к кому-то из девчонок встречать Новый год. Утром пришел домой, а мне принесли повестку. Я пошел на призывной пункт, но уехал только числа 22—23-го, со второго раза, — рассказывает фронтовик. — Отправили на ближайшую железнодорожную станцию Нурлаты, где и формировали наш эшелон, на поезде довезли до Ульяновска, оттуда до Рузаевки, а потом и на «конечную» — станцию Навашино, недалеко от Мурома.

Сразу же по прибытии Гаврилова распределили в запасной стрелковый полк, он поступил в полковую минометную школу, где готовили сержантский состав. После двух месяцев ускоренного обучения курсант уже было готовился получать офицерское звание и идти на фронт, но получил срочный вызов в полковой штаб — направление в Арзамасское военное училище.

— В Арзамасе я пробыл до начала августа, а потом, как нас на курской дуге «отделали», дней 10 прошло и весь батальон срочным порядком отправили на фронт. Нас даже не переобмундировали, посадили прямо в курсантских погонах, только белье запасное дали и НЗ продуктов, погрузили в поезд и привезли под Харьков. Я видел, как воевали за наш Харьков, бомбили и рвали на части (днем освобождения города от фашистской оккупации считается 23 августа 1943 года). Мы стояли километрах в 30 от города… А дня через три меня в первый раз ранили.

«Война — самое нехорошее дело. Зачастую о подвиге речи не шло, мы шли вперед»

На первой попутке новобранца отправили в санбат в поселке Кочеток, где размещали легкораненых. «Машина, помню, была такая, американская, обитая, мягкая… Я все разглядывал. Наши-то — дерево, обтянутое брезентом, а та заводилось с кнопочки. Говорю шоферу: «Ну ты! Нашел себе место», — смеется Генрих Данилович. После выписки он вернулся в строй. В 43—44-х годах фактически пешком в составе советской армии фронтовик прошел почти всю Украину, от станции Валуйки неподалеку от Харькова до Кривого рога.

— Кругом рвутся снаряды, летят пули. Все время чувствуешь, что тебя могут убить. А потом теряешь страх, — рассказывает Генрих Данилович. — Один раз мы шли в ночь, пули летели ниже колен, трассирующие — как мы шли, не знаю… Мина взорвалась метрах в 15—20 от меня, осколок впился в левую руку, пробил шинель, но дальше — нет. На счастье, близко как раз шла медсестра. Осколок вынула: «А ну-ка руку согни», я согнул — сгибается: «Ну все, давай иди».

Еще тяжелее переносились в дороге бытовые условия, без бани обходились месяцами, до наступления холодов умываясь в ручьях, а позже и вовсе топили снег. Вши были привычным явлением и доставляли солдатам немало неприятностей, вспоминает фронтовик. Снабжение даже к началу 44-го тоже хромало, и для наступления не находилось саперных лопат, окопы рыли котелками или голыми руками, да и «жили» прямо там же, не было плащ-палаток для ночевок: «Расправишь пилотку, шинель повыше подтянешь и спишь. Дождик идет, стреляют — ничего не мешало». В тех же окопах «хоронили» и фронтовых товарищей до приезда санитаров, складывая по четыре-пять тел в ямы. Вопросов не возникало лишь с оружием: отступая, фашисты бросали винтовки, патроны, снаряды и мины — целыми штабелями.

— Война — самое нехорошее дело, — говорит ветеран, вспоминая то время. — Тут не подвиг, тут выполнение предназначения солдата. Зачастую о подвиге речи не шло. Солдаты мало что знали, мы выполняли приказы, мы шли вперед, в наступление.

«Приехал раненый, на костылях. Надо было пешком дойти до дома 60 километров»

Ближе к концу 44-го, отступая с территории нынешней Украины, немцы отстреливались разрывными пулями. В одной из таких перестрелок 20 ноября 1944 года Генрих Гаврилов получил тяжелое ранение, был задет позвоночник. Травмированного «лежачего» солдата переправили за 1,5 тысячи километров, в госпиталь казахстанского города Уральска.

Везли больного много недель — то и дело у него резко поднималась температура, врачи всякий раз решали отложить поездку. «Это ранение было самым тяжелым моментом за все годы войны», — повторяет фронтовик. Уже в госпитале он перенес несколько сложных операций, кость собирали по осколкам, снимали воспаление. На ноги он встал только к апрелю — солдату дали полугодичный отпуск и на время отпустили домой.

— Помню, приехал раненый, на костылях. А мне надо было пешком дойти до дома 60 километров, ничего больше-то не ходило. Это были самые трудные 60 километров в жизни. Снег, вода еще стоит, а я в обмотках да в ботинках, ноги распухли на первый день, пришлось обувь снять, не мог дальше идти. Смотрел кустик какой, бугорок, посижу минут 10 и дальше иду. Шел два дня, а потом мать за мной на лошади приехала: ей сообщили, она меня встретила.

Немного оклемавшись, Генрих Данилович вернулся на работу в сельсовет, но надолго там не задержался — через четыре месяца 19-летнего юношу опять забрали в армию.

— Но брать-то никто не хотел, здоровье было неважное, рана плохо закрывалась… Одна врач сказала: «Да отпустите его уже, он сможет хоть какую-то пользу принести, а мы его по пересылкам гоняем». В Казани, на месте, где сейчас военный госпиталь, тогда развернулась школа санинструкторов. Я к ним пришел, говорю: «Ну возьмите меня, пожалуйста, никто брать не хочет». И взяли. Там я и встретил конец войны, — рассказывает ветеран.

В день, когда объявили о победе над гитлеровской Германией, в Казани круглые сутки стреляли из всех возможных орудий, победу праздновали все, вспоминает он. Наконец демобилизовался Генрих Гаврилов в октябре 1945 года, как раз в Покров день.

«Зеленодольск строился на моих глазах. Когда приехал, здесь не было ни дорог, ни автобусов»

Еще 2 года после увольнения, до конца 1946-го, 20-летний юноша работал в сельсовете, а в 47-м решил все же освоить «гражданскую» профессию, продолжить учебу: «Чувствовал, что знаний не хватает, хотелось учиться», — объясняет Генрих Данилович. Как раз в тот момент в Базарных Матаках освободилось место инспектора Центрального статистического управления, на которое и позвали молодого комсомольца. В ЦСУ он занимался учетом людей, хозяйств, посевов, скота и техники.

— Около 30 хозяйств у меня было на учете в разных деревнях — и богатые, и бедные, разные. Работа была интересная. Бывало, у некоторых появлялись доходы, можно было только написать «и другие доходы» — может, утащил где или еще чего. Я не старался найти что-то плохое, хотелось принести какую-то пользу, поэтому в районе меня любили, и мне работа нравилось.

Параллельно Генрих Гаврилов поступил на заочное отделение Московского статистического института — специальность «промышленная статистика». Учиться очно не было возможности: «Мама бы не потянула», — вспоминает ветеран. По словам фронтовика, со всей Татарии в МСИ по результатам экзаменов поступили 30 человек, но уже на следующий год остался лишь он один — остальные не справились с нагрузкой. Знания и самому Генриху Даниловичу легко не давались, приходилось упрашивать местных школьных учителей растолковать особо заковыристые задачки, и больше всех выручали математики, вынужденные вместе со студентом осваивать курс вышмата.

— Госэкзамен сдавать ездили, как помню, в Москву. Интересная история вышла: как раз за две недели Сталин подписал (указ) о включении в экзамен (дисциплины) «Вопросы языкознания». Нам вопросы раздали, но на один из вопросов ни один консультант мне не мог ответить, никто не знал. Я пришел на госэкзамен — и, конечно, взял именно этот билет. Эти «Вопросы языкознания» меня и подвели — я «плавал»… По остальным предметам — «хорошо» и «отлично», а по политэкономии из-за этого вышел с тройкой.

После выпуска, в 1949-м, Генриха Даниловича как перспективного специалиста пригласили в тогда еще совсем молодой, активно строящийся город Зеленодольск, в отдел снабжения Завода имени Серго, который с конца 40-х начал активно запускать новые производственные линии, выпуская алюминиевую и медную посуду, примусы, бритвы для культиваторов, сортировочные машины и сеялки. Через десяток лет ПОЗИС одним из первых в Союзе начнет массовый выпуск «народных» холодильников под маркой «Мир», а Генрих Гаврилов дорастет до начальника финансового отдела завода, уйдя на пенсию в середине 80-х.

— Зеленодольск строился на моих глазах. Когда приехал, здесь не было ни дорог, ни асфальтированных улиц, ни автобусов, ничего… Но были пять крупных заводов, которые и поддерживали город: Завод Горького, Серго, два фанерных и еще один шпалопропиточный завод. Много было артелей, причем очень хороших. А руководили в основном участники войны — промкомбинат, хлебозавод, так и строился город.

«Соня мне давно нравилась. Одевались тогда все скромненько, но у нее было такое платье, голубенькое…»

В Зеленодольске ветеран живет уже 71 год. Столько же они провели в счастливом браке с единственной любимой женой — Софьей Андреевной, вырастили дочь и встретили внучку. Пару лет назад Генрих Данилович стал прадедом, а два года назад — простился с супругой. С тех пор ветеран справляется с хозяйством самостоятельно, но часто и всегда с улыбкой вспоминает любимую жену.

— Я долго искал себе спутницу… Была у меня девушка еще в 40-х, фотокарточку ее носил в комсомольском билете, около груди. С ней и фронт прошел, и госпиталь. Но, когда был тяжело ранен, просто побоялся ее обременять, — рассказывает фронтовик.

— Встретил свою Софью Андреевну только через два года, в селе Базарные Матаки. У меня товарищ был, Гена, мы возвращались домой, подошли уже к почте, а перед ней лежали бревна, на них — две девушки знакомые сидят, молоденькая телеграфистка Софья Андреевна и вторая девушка, наш почтальон. Ну мы, как вежливые кавалеры, спросили: «Можно присесть?» А они-то знали нас как облупленных, — смеется Генрих Данилович. — Гриша вторую девушку увел, мы остались вдвоем. А Соня мне давно нравилась — худенькая, красивая такая. Одевались тогда все скромненько, но у нее было такое платье, голубенькое… Она каждый день ходила обедать мимо нашего дома, я как видел ее, думал: «Какая хорошая девчушка ходит!» Она, кстати, первая в Базарных Матаках узнала о победе, она принимала ту телеграмму победную!

Второй год Генрих Данилович живет один, в собственной квартире в самом центре Зеленодольска, но скучать ветерану не приходится — каждый день его навещает дочь, а иногда из столицы наведывается и внучка. 95-летний фронтовик, как лично убедились корреспонденты «Реального времени», на личном контроле городской администрации, и в последние годы все чаще становится почетным гостем в школах, библиотеках и музеях, благо, здоровье пока не подводит. «Еще совсем юнец», — подшучивает Генрих Данилович над особо любопытствующими.