Отец расстрелянного в ЦАР журналиста: «Когда Кирилла убивали, он и тогда, наверное, не кричал!»
Александр Радченко — о недоверии к следствию, «отвлекающей легенде» и о том, почему нападение не было ограблением
Родственники погибших в ЦАР российских журналистов не согласны с выводами Следкома о том, что основной целью убийства их близких было ограбление, а также с заявлением российского посла в Банги Владимира Титоренко о том, что съемочная группа нарушила массу законов. «Это политическая спекуляция», — считает Александр Радченко — отец Кирилла Радченко, оператора группы, погибшей в Центральноафриканской Республике 30 июля 2018 года. Почему склонен не доверять следствию и считает, что нападавшие преследовали совершенно другие цели, о собственном расследовании и «загадочной» пропаже вещдоков, Радченко рассказал в интервью «Реальному времени». Его сын Кирилл с коллегами, режиссером Александром Расторгуевым и военкорром Орханом Джемалем отправились в ЦАР снимать документальный фильм о частной военной компании, бенефициаром которой называют Евгения Пригожина. В Африке машину журналистов остановили неизвестные и расстреляли.
«Хотел заснять, разобраться и понять, что происходит»
— Александр Степанович, расскажите о сыне. Как Кирилл увлекся военной журналистикой?
— Это произошло лет пять назад под влиянием ряда обстоятельств. Кирилл расстался с девушкой, отмалчивался, но было видно, что ему тяжело это дается. Были и другие сложности, в тот период его задерживали за участие в несанкционированном митинге. Он пошел после выборов мэра с фотоаппаратом на Тверскую, с намерением снять, что там происходит, и получилось, что его задержали. Понаписали в рапортах всякого, что совершенно ему не свойственно, якобы навязывал дискуссии: «...выражал мнение актуальных проблем общеполитического характера, при этом выкрикивал лозунг следующего содержания...» — далее следовало четыре лозунга... Не хочу множить эти глупости! Да он вообще не публичный человек, с родственниками и друзьями не особо разговорчив... был. А тут выкрикивать, высказывать …Где? …На улице... Кому? абсолютно незнакомым людям... «Мнение актуальных проблем» (это о чем?). Да он и кричать не умел, в лучшем случае окликнуть по имени кого. Думаю, когда его убивали, он и тогда, наверное, не кричал! Там совсем не о людях, а о клоунах каких-то. Наверное, следователь шпаргалку написал, одну на всех. Совсем было непонятно, какой сержант в паре с каким сержантом задерживал Кирилла. Были серьезные противоречия, касающиеся и личностей этих сержантов-свидетелей.
Позднее, когда Кирилл взял у другого задержанного копии рапортов, которые составлялись на него, мы сопоставили все четыре рапорта полицейских (и сейчас храню копии) и увидели, что все было с теми же ошибками, абзацами, т. е. их перепечатывали с одного шаблона и вписывали затем фамилии, время и адреса, где задерживали. Скорее всего, эти рапорты использовали и в других местах с тем же самым текстом. Шаблон был рассчитан на задержание мужчин и женщин: в одном месте сержанты «прокололись» — оставили запись «...то есть нарушал (а)...»
Кирилл потом рассказывал, что другие задержанные в тот день подтверждали: текст рапортов такой же. Но Тверской суд, а затем и Мосгорсуд такими «мелочами» не стали заморачиваться...
Я порой думаю, а не плодят ли сами полицейско-судебные власти такими «делами» всех этих жуликов-расхитителей и насильников в погонах, о которых потом спустя годы мы читаем почти каждый день в прессе?! И отвечаю себе: плодят!
— Кирилл объяснял, почему пошел на протестную акцию?
— Он всегда ходил с фотоаппаратом, хотел заснять, разобраться и понять, что происходит. Кроме того, он именно в этот период начал серьезно заниматься фотографией. Поэтому, если в городе происходили какие-то события, он старался откликнуться, посмотреть, запечатлеть: что там было. Мне он сказал: «Я решил, что буду меньше заниматься видеосъемкой и больше — фотографией». Он готовился стать профессиональным фотографом и просто не мог обходить стороной громкие события. И так он целыми днями пропадал.
Товарищи его потом рассказывали, что Кирилл устал, особенно в последнюю поездку. Видно было. Но он не жаловался. Нам потом давали читать его письма друзьям, а с друзьями можно быть откровеннее — нас он щадил
«Отшучивался, что и в Москве кирпич может упасть на голову»
— Как вы отреагировали на его решение работать в агентстве ANNA-News, ведь оно специализируется на репортажах из горячих точек.
— Вы знаете, мы с женой его отговаривали. Нет, не от работы в ANNA-News — от работы военкором. Я, наверное, в своей жизни больше видел, говорил ему: война — это грязь, не просто какие-то победные рапорты и развевающиеся флаги. Это — и кровь, и смерть, искалеченные люди и судьбы, предательство. А Кирилл отвечал, что он сейчас занимается фотографией, и ему важно быть там, где происходят знаковые события. «И в Москве кирпич может упасть на голову», — отшучивался он. Предложение поехать в Сирию он воспринял с энтузиазмом. И никакие наши уговоры не помогли.
— Получалось общаться пока он был в Сирии?
— Мы скудно переписывались в тот период. Тем более мы с супругой немного «чайники», Telegram или WhatsApp тогда не пользовались, чуть позднее начали. Мобильная связь была ненадежной и дорогой. Он сообщал, например, «мы поехали в такой-то город, сегодня брали интервью у таких-то, теперь нам надо отработать то-то». Мы знали в основном о его перемещениях, а о каких-то переживаниях узнавали уже потом, по его возвращении. Он четыре раза выезжал в Сирию, поездки длились от 2 до 4 месяцев.
— Насколько я знаю, ему и съемочной группе приходилось нелегко в этих командировках, как-то неделю сидели без еды…
— Он не акцентировал внимание на таких вещах — лишения и прочее. Мы знаем, что он болел там, и болел серьезно, наверное, все наложилось: и простуда (как раз дожди были), и стресс. Тяжело из этого состояния выходил. Товарищи его потом рассказывали, что Кирилл устал, особенно в последнюю поездку. Видно было. Но он не жаловался. Нам потом давали читать его письма друзьям, а с друзьями можно быть откровеннее — нас он щадил. Друзьям он писал подробнее о том, чем они занимались, с какими трудностями сталкивались. Но больше о работе, об увиденном. Уже потом что-то рассказали о нем коллеги-друзья из агентства. У Кирилла было много друзей. Он умел дружить. Искренне. Мог пожертвовать своими личными интересами, а другу помочь. Собирается иногда. Вижу, спать хочет. А он: «Хорошему человеку надо помочь». И отношение друзей к нему было во многом таким же.
«Они убегают с камерами, а за спиной гремят разрывы — в месте, где они только что находились»
Кирилл однажды рассказывал, как сирийский спецназ сопровождал их группу на передовую. Они работали в таких условиях, где шли обстрелы, где могли погибнуть. Ребята-военкоры привезли оттуда видеоматериал, из которого потом смонтировали фильм. На одном из участков фронта, где шло наступление, они попали в штаб полка сирийской армии. Кирилл с товарищами наблюдали, как управлял боем командир: активно перемещался, слушал доклады, вел наблюдение, с кем-то разговаривал по мобильному телефону, четко отдавал команды... В какой-то момент он всех своих подчиненных разослал и рядом с ним никого не осталось. А в это время «игиловцы» (запрещены в России, — прим. ред.) на автомобилях с пулеметами ринулись к тому месту, где находились командный пункт и ребята. Стало понятно, что сирийского командира и съемочную группу пытаются отрезать от основных подразделений. Была реальная угроза погибнуть. Ребята быстро мобилизовались, подхватили оборудование, забрали полковника, получился полный экипаж, и рванули к сирийским частям. И вовремя... Еще бы полминуты, и их могли бы перехватить, достать пулеметными очередями. Кирилл, и в машине управляя коптером, вел съемку этих гонок. Вырвались... Долго потом полковник называл их братьями. До тех пор, пока его не перебросили на другой участок. Читал как-то, что ребят-военкоров из ANNA-News иногда называли «отчаянными».
Читал как-то, что ребят-военкоров из ANNA-News иногда называли «отчаянными»
Был случай, когда их предупредили: «Ребята, огонь становится прицельным, сейчас ваш квадрат игиловцы (террористическая организация, запрещена в России, — прим. ред.) накроют. Срочно уходите!». У нас в домашнем архиве есть кадры, Кирилл с товарищами убегают, бегут с камерами, а у них за спиной гремят разрывы — прямо в том месте, где они только что находились. Слышу голос сына, спокойный такой, будничный, как будто сидим на диване рядом: «Это хорошо, что мы оттуда убежали». Вот так он, наверное, и там под Сибю в ЦАР «кричал», когда его расстреливали...
Было и такое. Ребята-военкоры проводили съемку в госпитале. Раненых много, госпиталь переполнен. Хотелось как-то помочь людям. Кирилл вспомнил, что по дороге они видели разбомбленную аптеку с разбросанными взрывом медикаментами. Друзья его поддержали, возвратились к разбомбленной аптеке, собрали разбросанные медикаменты и опять в госпиталь. Может быть, они кому-то жизнь спасли... А так медикаменты пропали бы.
И еще Кирилл, а потом и ребята из ANNA-News рассказывали о том, что они обнаружили в Ум-Хоше и Алеппо свидетельства об обстреле боевиками ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России, — прим. ред.) мирного населения и частей сирийской армии снарядами с боевыми химическими отравляющими веществами. Нашли неразорвавшиеся снаряды, пригласили сотрудников пресс-службы российского Министерства обороны, других российских СМИ. Потом эти материалы были использованы в сюжетах нескольких федеральных каналов. Помню, посмотрел я на Первом Евгения Поддубного. Кирилл прокомментировал: «Мы снаряды нашли», — Спрашиваю: «А почему об ANNA-News ничего не сказали?». Кирилл улыбнулся: «Да, конечно… «засветиться» могли... Ну и ладно. Ради общего дела работаем».
Позднее я узнал, что представитель российского МИДа Мария Захарова сделала заявление об использовании террористами химического оружия, а потом и Сергей Лавров говорил в Совете Безопасности ООН об имеющихся свидетельствах применения химоружия боевиками.
Таких эпизодов было много, Кирилл не все о них рассказывал — нас щадил, чтобы не переживали. Мы потом уже узнавали, что-то видели в роликах. Конечно, он возмужал и изменился во взглядах, стал более решительным.
У Кирилла есть фотографии — друзья его сняли. Дети, человек 10, обступили его со всех сторон, а он в центре, запускает коптер. И он улыбается открыто, озорно, и рядом дети — доверчиво, с любопытством. Обступили его
В Сирии все свободное время от съемок боевых действий и монтажа Кирилл снимал фотокамерой обычных людей, мирных жителей. Снимал в периоды затишья, когда ждали передвижения войск, часто в ущерб отдыху. В основном герои его фоторабот — это мирные люди, как они жили на войне, переносили страдания и тяготы, стремились наладить свою жизнь, свой быт. Чаще всего это были дети, женщины и старики, потому что мужчины средних лет, юноши и даже подростки — все воевали.
Много трогательных снимков. Видно, что люди сохранили добрые чувства, любовь к жизни, доброжелательность, любопытство, доверчивость, несмотря на войну. Сирийцы положительно реагировали на российских граждан. Фотографировались с удовольствием. У Кирилла есть фотографии — друзья его сняли. Дети, человек 10, обступили его со всех сторон, а он в центре, запускает коптер. И он улыбается открыто, озорно, и рядом дети — доверчиво, с любопытством. Обступили его. Кирилл рассказывал: «Дети потом бежали за коптером и кричали: «Самолет! Самолет!» Очень удачная фотография!
Много снимков городских развалин. Целые кварталы одних развалин. Целые районы. Ни одного живого существа и вдруг вблизи руин появляется ребенок... .
«Кириллу и его товарищам удалось показать, что что-то не так с нашими выборами»
— Знаете, как Кирилл познакомился с Александром Расторгуевым?
— Они познакомились в Чечне во время президентских выборов, где оба работали наблюдателями. У Кирилла был опыт работы наблюдателем на выборах в Москве. Я узнал о его поездке, когда Кирилл уже был там, в Грозном. Обстоятельств самого знакомства я не знаю. Знаю о том, что происходило на участках.
— Вероятно, после этой поездки ему предложили поехать в Африку, снимать фильм с Расторгуевым и Орханом Джемалем?
— Всего было 53 наблюдателя, они разделились — на участок по двое. Наблюдатели действовали сплоченно. Поддерживали друг друга, шел постоянный обмен информацией. Им удалось, как рассказывал Кирилл, предупредить нечто похожее на «карусель». На тех участках, где работали наблюдатели из Москвы и Санкт-Петербурга в протоколах комиссий была зафиксирована явка 35—45—55 процентов, в то время, как по всем другим участкам в Чечне явку указывали более 90 процентов. Уже в Москве Кирилл вместе с несколькими другими энтузиастами создали сайт, на котором выкладывали копии протоколов избирательных комиссий, письменные и видеоотчеты каждого из наблюдателей. Для меня эта информация абсолютно объективная. Сейчас этот сайт не действует.
Я думаю, что Кириллу и его товарищам удалось показать, что что-то не так с нашими выборами. Из-за принципиальной позиции наблюдатели, а среди них было много девушек, получали угрозы со стороны представителей местных властей. Дело доходило чуть ли не до рукоприкладства. Не знаю, чем могли бы закончиться выборы для ребят... Говорят, Центроизбирком постоянно мониторил ситуацию. Было как будто и жесткое указание Рамзана Кадырова не допустить насилия.
Ночью в городе вблизи гостиницы были слышны выстрелы. Представляю, чего наблюдатели натерпелись. Наверное, работа в подобных ситуациях, когда человек проявляет стойкость и выдержку, готовность прийти на выручку, раскрывает характер и сближает людей.
Много снимков городских развалин. Целые кварталы одних развалин. Целые районы. Ни одного жилого существа и вдруг вблизи руин появляется ребенок...
«На них никто не давил. Никто их не посылал, послать их было невозможно»
Да, Расторгуев что-то рассказывал о своих проектах, а Кириллу хотелось с ним работать, потому что к тому времени это был уже состоявшийся режиссер-документалист. Кирилл старался не выказывать большой заинтересованности, проявлял сдержанность в отношениях с Александром, но мы знаем от его друзей, что Кириллу было очень интересно общаться с Александром Расторгуевым.
О третьем участнике группы, военкоре Орхане Джемале, Кирилл узнал, наверное, в середине июля. Это, видимо, объясняется тем, что Кирилл был включен в группу позже всех.
— Как шла подготовка к съемкам фильма в ЦАР?
— Сначала шла речь о поездке в Сирию. Расторгуев собирался в эту страну и набирал команду, обсуждалось, что, возможно, и Кирилла пригласят.
Когда возникла тема поездки в Африку, была где-то середина июня. Стало известно, что группа поедет не в Сирию, а в ЦАР. Вот тогда события начали развиваться по нарастающей. Вся группа сделала прививки, оформили визы. Кирилл стал покупать медикаменты в поездку. Но окончательное решение о его участии в поездке было озвучено лишь где-то в начале июля. Конечно, его отговаривали от поездки, но Кирилл сам принимал решения. Мы тоже помогали ему в сборах. Было понимание того, что он едет с людьми, которые старше его, опытнее.
Я сейчас читаю, какие пошлости пишут о наших погибших ребятах «пригожинские». Пошлость... мягко сказано... Ходорковский, мол, их «послал», кто-то договорился: «расходниками» наших назвал... Привыкли сами на побегушках... «Есть такая профессия — конкурсы выигрывать… у Родины». Выделите, пожалуйста, жирным шрифтом, чтобы эти сущности увидели: ребята были самодостаточные. На них никто не давил. Никто их не посылал, послать их было невозможно. Ни Ходорковский, ни ЦУР. Они сами кого хочешь послать могли... Сейчас ребята сделать этого не могут. Значит, если потребуется, мне, наверное, придется.
Это они специально такое пишут, чтобы о роли Романовского Кирилла, о ФАНе, ЧВК и Пригожине не говорили.
Сами ребята поехали. Что сняли бы, то и привезли. Врать не стали бы! Читал, что Захар Прилепин о Расторгуеве сказал: «Саша мог принять любую правду». Такое можно было бы сказать о любом из них. Тема ЧВК — острая, востребованная. Общественно значимая.
— Кирилл выходил на связь по прилету в ЦАР?
— Нет, он сразу предупредил, что со связью там плохо. Поэтому я с Кириллом простился за день до отъезда 26 июля, 27-го уже перед его посадкой в самолет отправил ему СМС. О его гибели я узнал от старшего сына, Романа. Роман позвонил, сказал, что в новостях прошло такое известие, т. е. мы узнали об этой трагедии только 31 июля к вечеру…
Я с Кириллом простился за день до отъезда 26 июля, 27-го уже перед его посадкой в самолет отправил ему СМС. О его гибели я узнал от старшего сына
«А кто убийцы-то?!»
Нас тогда очень здорово поддержали родственники, друзья, друзья Кирилла. И не только тем, что просто пришли на похороны. И сейчас иногда встречаемся, многие звонят, предлагают помощь. У Кирилла было много друзей. Друзья-фотографы предложили устроить ко дню его рождения фотовыставку. Всю основную работу по организации и подготовке фото друзья Кирилла взяли на себя. Приятно было увидеть друзей, молодые лица, в день открытия. Было столько теплых слов, воспоминаний, положительных эмоций!
Поддержали друзья Орхана и Александра. Поддержало журналистское сообщество. И российские СМИ и иностранные, Союз журналистов РФ. Были начаты журналистские расследования. Особо в расследовании убийства журналистов продвинулась «Новая газета». Оно и понятно, среди журналистов «Новой» было много потерь. Орхан там одно время работал.
Еще более результативным в сборе доказательств, документальных доказательств по делу показал себя Центр «Досье» Михаила Ходорковского. Огромным плюсом журналистских расследований явилась их открытость: издания сообщали о каждом новом факте своих расследований, все добытые документы становились доступными для всех желающих. В результате уголовное дело в значительной своей части выложено в интернете. Теперь каждый, кто возьмет на себя труд делать заявления о преступлении, должен оглядываться на эти материалы. На их фоне заблуждения и вранье издалека заметны.
— Глава Союза журналистов России обращался к председателю Следкома Александру Бастрыкину, высказывал озабоченность по поводу расследования с требованием довести расследование до конца. Вы тоже общались с Владимиром Соловьевым?
— Я беседовал с Владимиром Соловьевым спустя полгода после обращения Союза журналистов в СК. И хотя это письмо было давно выложено на сайте СЖ, прочел его после этого короткого разговора. Я услышал от Владимира Соловьева, что Союз очень серьезно отнесся к требованиям журналистского сообщества к власти расследовать кровавое преступление и наказать виновных. О том, что СЖ серьезно отнесся к материалам «Досье», изучил их и посчитал необходимым обратиться к Александру Бастрыкину с тем, чтобы СК рассказал о расследовании. Это письмо — об обеспокоенности всего журналистского сообщества состоянием расследования преступления и необходимости информирования граждан о ходе следствия.
Больше года назад, когда я был на мероприятии СЖ, посвященном Дню памяти журналистов, погибших при исполнении профессиональных обязанностей, у меня был конфронтационный запал. И спустя год, в прошлом декабре, когда СЖ снова пригласил меня на подобную встречу, я готовился отстаивать честь и достоинство погибших ребят, моего сына Кирилла и его спутников — Александра Расторгуева и Орхана Джемаля. Не пришлось. Мне не потребовалось никого убеждать... Я не выступал.
Параллельно официальному следствию и журналистскому расследованию мы ведем свое собственное. Наверное, все это было бы излишним, все наши усилия, будь у нас уверенность в том, что следствие на верном пути
Почему конфронтационный запал? Связано это с официальными заявлениями представителей российских властей, в первую очередь российского МИДа, СК и властей ЦАР, содержанием некоторых информационных программ государственных СМИ и одновременно «пригожинских» изданий, где грубо смещались акценты: жертвы превращались в правонарушителей, эдаких легкомысленных исполнителей злой воли и искателей приключений, переводилось внимание общественности на второстепенные детали, в конечном итоге размывались главные вопросы следствия: кто является убийцами, заказчиком, организатором и исполнителем.
Активно педалировалась тема виновности журналистов: «поехали как туристы, а не журналисты», «ввели в заблуждение посольство ЦАР», «не посетили российское посольство», «без аккредитации», «а чего смотреть, там гражданские специалисты», «нарушили законодательство ЦАР — ввезли съемочное оборудование», «а если бы проникли на территорию военно-тренировочной базы и начали съемку..?», «а документы — поддельные», «Ага! Без бронежилетов!», «не вняли предупреждениям на блокпосту и поехали ночью», «в ЦАР убивают и за меньшие деньги», «виноваты ЦУР и Ходорковский» и т. д.
Факты, о которых сообщалось в СМИ, до которых докапывались мы, указывают на возможную причастность к убийству людей из структур Пригожина, действующих сотрудников или отставников российских спецслужб и жандармерии ЦАР. Сразу хочу предупредить тех, кто «не в теме», кто желает прочитать о «жареных фактах»: речь не о руководителях государственных органов, не о тех, кто честно исполняет свой служебный и гражданский долг. Ни в коем случае это и не о ветеранских организациях. Конкретные преступления всегда совершают конкретные лица, не организации.
Параллельно официальному следствию и журналистскому расследованию мы ведем свое собственное. Наверное, все это было бы излишним, все наши усилия, будь у нас уверенность в том, что следствие на верном пути.
А такой уверенности нет, и содержание интервью бывшего заместителя председателя Следственного комитета Игоря Викторовича Краснова разочаровывает. У нас иное понимание мотивов преступления.
Немаловажную роль в том, что наши близкие поехали туда, в ЦАР, а затем попали в засаду и были убиты, сыграл Кирилл Романовский, а не некое неустановленное лицо. Для нас, родственников погибших журналистов, эта тема очень больная и актуальная. Почему?
Мы проанализировали цепочку событий. Здесь изложу очень кратко.
На 23-м километре от Сибю машина была остановлена, журналисты были убиты. Они получили многочисленные ранения из огнестрельного оружия
«У нас не уголовное дело, а одни странности. А подозреваемых нет»
25 июня 2018 года состоялась встреча работников ЦУРа с Кириллом Романовским, в ходе которой обсуждались условия поездки в ЦАР с целью подготовки материалов к фильму о ЧВК Вагнера. Романовский обещал помочь. Со слов Романовского, у него был контакт с сотрудником ООН голландского происхождения, который мог помочь в организации поездки.
Потом возникла странная заминка, какая-то суета. Наконец Романовский назвал имя голландца-фиксера — Мартин и прислал СМС с его телефоном в ЦАР: +236-751-677-73.
Далее между работниками ЦУР и лицом, называющимся именем Мартин, завязывается переписка. Последовательно отвечая на вопросы, Мартин сообщает, что журналисты могут приехать в Банги в качестве туристов, наличие аккредитации в качестве журналистов улучшит ситуацию. Мартин дает рекомендации относительно удобной валюты для журналистов. Обещает организовать встречи с повстанцами и представителями власти за пределами Банги. обещает арендовать для журналистов дом и называет расценки на аренду, обещает обеспечить группу транспортом и водителем-переводчиком и называет расценки за его услуги — отдельно в городе Банги и отдельно за его пределами. Он обещает показать площадки, где ведется добыча золота, алмазов и урана в районе Бомбари, и сообщает, что он уже договорился «с местными» о таких поездках.
За двое суток до прилета группы в Банги Мартин сообщает работникам ЦУР имя водителя-переводчика — Бьенвеню, заверяет ЦУР, что водитель встретит группу с табличкой в руках (очевидно со своим именем), и более чем за 12 часов до прилета сообщает ЦУРу телефон этого водителя: +236- 753-782-91. «Сразу после прилета приезжайте в Бомбари. Водитель знает как доехать. Вы только скажите Бьенвеню, он проинформирует меня, и я буду ждать вас здесь», — пишет он в ЦУР.
В связи с переносом рейса самолет прибыл в Банги раньше назначенного срока, утром 28.07.2018. Встреча журналистов с Бьенвеню в аэропорту не состоялась. Журналисты сами разместились в гостинице, а затем встретились с Бьенвеню.
А Мартин вскоре после прилета журналистов в Банги перестал выходить на связь.
29 июля журналисты на автомашине Бьенвеню посетили Беренго, где им было рекомендовано получить для съемок на территории военного центра аккредитацию.
На следующий день, 30 июля 2018 года, журналисты выехали в сопровождении Бьенвеню в Бомбари.
Вечером автомашина журналистов с Бьенвеню за рулем после прохождения блокпоста у города Сибю отправилась не в направлении города Бомбари, где их якобы ожидал Мартин, а по неизвестным причинам и с неизвестными целями проследовала в направлении города Декоа. На 23-м километре от Сибю машина была остановлена, журналисты были убиты. Они получили многочисленные ранения из огнестрельного оружия, а водитель через некоторое время с царапиной на теле, якобы огнестрельным ранением, пришел в ближайшую деревню и рассказал о нападении неизвестных. Часть имущества журналистов на месте их предполагаемого расстрела властями обнаружена не была.
Как-то вся эта история не вяжется с версией об ограблении
Следователям обеих стран, миссией ООН в ЦАР и журналистам не удалось обнаружить никаких следов Мартина. В разговорах со свидетелями, в целом ряде интервью Романовский Кирилл не смог сообщить ни одной детали, которая позволила бы найти Мартина. — Ни его второго имени, ни мест работы и жительства, ни его родственников, ни общих знакомых Мартина Романовский не знает. Внешне описать не может.
Свидетелям Романовский рассказал, что познакомился с Мартином в Германии в 2006 году на основе увлечения восточными практиками, якобы встречал его также в Германии в 2012-м и с тех пор потерял его из вида. В середине июня 2018-го, накануне встречи с сотрудниками ЦУР (Ох уж эти внезапные совпадения!), при посещении магазина в районе ратуши он якобы встретил африканца Абу, которого он раньше якобы видел в компании с Мартином. Романовский якобы передал Абу номер своего телефона с просьбой передать его Мартину.
Телефон Абу Романовский не записал (надо же, досада какая!). И опять произошло «очередное чудо» (это какое там совпадение по счету?)! Мартин якобы связался с Романовским (скрин бы переписки увидеть!).
— Наверное, теперь можно было бы разыскать Абу и с его помощью найти Мартина?
— В ходе дальнейших расспросов Романовского свидетелями выяснилось, что он ничего не знает об Абу, совершенно ничего, как и о Мартине. Не странно?! У нас не уголовное дело, а одни странности. А подозреваемых нет.
Какой-либо переписки с Мартином смартфон Романовского не содержал (кто-нибудь этому еще удивляется?). С его слов, смартфон был поврежден (ну, наверное, еще одно совпадение, случайность).
Из биллингов, полученных «Досье», возникла целая цепочка лиц от Бьенвеню: жандарм ЦАР Эммануэль Котофио — «гражданский специалист» Александр Сотов — советник президента ЦАР по безопасности Валерий Захаров. Согласно биллингам, между ними поддерживалась связь. Особенно активны были соединения между водителем Бьенвеню и жандармом Эммануэлем Котофио непосредственно перед вылетом группы в ЦАР и в период с 28 по 30 июля 2018 года. Более того, с помощью биллингов было установлено, что жандарм Эммануэль Котофио постоянно находился в другом автомобиле рядом с автомобилем журналистов. Между Бьенвеню и Котофио шли постоянные созвоны.
Позднее, в ходе расследования убийства в своих показаниях следователю ЦАР Бьенвеню скроет обстоятельства получения им работы по обслуживанию журналистов и обстоятельствах знакомства с ними, не расскажет следователю о посещении Беренго, «не будет ничего знать» о том, куда они направляются из Сибю, получит «рану-царапину» и т. д.
Подозрительное поведение и Романовского и Бьенвеню, а также данные биллингов и другие материалы Центра «Досье» не остались незамеченными журналистами и родственниками убитых. Мы, родственники Кирилла Радченко, считаем, что Мартина и Абу не существовало вовсе, рассказы Романовского о них — всего лишь его легенда, что некие лица, остающиеся в тени и имеющие навыки оперативной работы, привели журналистов в засаду, что Захаров, Сотов, Котофио и Бьенвеню могли как минимум организовывать и осуществлять наблюдение за журналистами, а жандарм Котофио мог быть 30 июля 2018 года на предполагаемом месте преступления и принимать участие и в расстреле. Понятно, что версия об операции по выводу журналистов в ЦАР и их последующем расстреле должна быть тщательно проверена Следственным комитетом РФ. Наравне с другими. Нельзя игнорировать факты! Нельзя же все сваливать то на Селеку, то на племя фульбе и не замечать конкретных материалов.
Вот об этом я и прошу Александра Ивановича Бастрыкина сегодня. Публично. Как-то вся эта история не вяжется с версией об ограблении.
Я очень сожалею, что СМИ дают однобокую непроверенную информацию. Могли и нас спросить. А зачем? Да, там в самом начале «отвлекающая» легенда
«На предполагаемом месте преступления пропала фото- и киноаппаратура...»
Названная генералом Красновым Игорем Викторовичем версия об ограблении может быть также подвергнута испытанию на прочность путем сравнения перечня предметов, вероятно, похищенных неизвестными в предполагаемом месте убийства, и перечня вещей убитых, которые не стали объектом похищения. Почти вся информация о вещах погибших и их фото размещалась в СМИ. Допущу тем не менее что какие-то мелкие детали могли быть ими упущены, а поэтому упущены и нами.
- Пропавшие вещи журналистов:
— видеорегистратор с функцией аудиозаписи, закамуфлированный под зеркало заднего вида;
— вся фото- и киноаппаратура;
— диктофон;
— два мобильных телефона;
—денежные средства — точная сумма неизвестна, с учетом расходов с 28 по 30 июля 2018 года не более 7 500 долларов США (часть, возможно, находится среди вещей погибших в рюкзаках);
— возможно, один ноутбук. - Вещи, оставленные в автомашине Бьенвеню Нуводокама:
— рюкзаки — 5 штук (возможно, часть из суммы 7 500 долларов США находилась в рюкзаках; бывалые путешественники, по крайней мере, стараются рассредоточить имеющиеся денежные средства, а бывалые грабители знают об этом и не упустят случая проверить свои догадки);
— один ноутбук;
— не менее трех канистр с бензином по 20 литров каждая; - Вещи, обнаруженные на предполагаемом месте преступления:
— один мобильный телефон;
— очки и панама. - Кроме того, нападавшие не покусились на автомашину Бьенвеню.
- Один чемодан был оставлен погибшими в гостинице.
Анализ настоящего списка предметов возможного посягательства нападавших показывает, что на предполагаемом месте преступления пропала фото- и киноаппаратура прежде всего, и предметы электроники, обычно используемые для работ с информацией и изображениями.
Так, может быть, первоначальная цель нападения и заключалась в том, чтобы лишить журналистов техники, которая используется для целей фото- и киносъемки? Наверное, мы не сможем дать однозначного ответа. Мы ведь не Следственный комитет.
— Как вы отреагировали на заявление российского посла в ЦАР Владимира Титоренко, что журналисты нарушили законы страны?
— Я готов прокомментировать слова посла. Это — политическая спекуляция. Прямо так, спекуляция! Я очень сожалею, что СМИ дает однобокую непроверенную информацию. Могли и нас спросить. А зачем? Да, там в самом начале «отвлекающая» легенда. Правильно: отвлекающая! Именно так оперативные работники спецслужб называют такие «рассказы».