Подсудимый брокер Люлинский: «Я никогда не подпишусь под тем, что принес банку ущерб!»

«Пострадавших нет, и «ущерб» таковым не является»

— Добрый день, Артем и Марсель! 1 июня в суде вы сменили линию защиты — раньше были согласны на особый порядок, признавали вину, почему теперь отказались?

Люлинский: — Потому что я всегда действовал из интересов банка. И поэтому сотрудничал со следствием с самого начала. Но тут надо начинать издали.

Бадрутдинов: Первоначально, 17 октября 2017 года, было возбуждено дело по статье 159 части 4 УК РФ (мошенничество в особо крупном размере). Я тогда защиту Люлинского еще не осуществлял, но знаю — его поставили в такие рамки: признаешь — уходишь своими ногами домой, не признаешь — мы тебя закрываем [в СИЗО]. А у него родители — пенсионеры и брат — инвалид с ДЦП.

20 октября первый зампрокурора Татарстана Старостин отменяет это постановление, пишет — усматриваются признаки того, что действия могут быть квалифицированы по статье 165 УК (причинение имущественного ущерба при отсутствии признаков хищения). Но постановление Старостина в свою очередь отменяет прокурор республики Нафиков. Потом в Следкоме возбуждают дело по статье 185.3 УК (манипулирование рынком), соединяют в одно производство с первым и позже дело по ст. 159 прекращают.

Л.: — Да, перспективу ареста в случае непризнания вины — это первое, что мне озвучили, когда я пришел в Следственный комитет. Но главное — я действительно хотел, чтобы разобрались в этом деле. А на многие вопросы до сих пор нет ответа. Даже на тот — виноват я в итоге или не виноват. Мы со следователем, казалось, нашли общий язык и работали вместе над делом вплоть до того момента, как предъявили заключительное обвинение. Вот здесь я с ним уже не согласился. И тут же поменял адвоката, дело оказалось гораздо сложнее, чем предполагалось сначала. В этой области пока не сложилось никакой практики. Судебных прецедентов тоже не было. Отсюда масса сложностей для всех участников и сторон процесса.

Б.: Уголовное дело Люлинского — первое, которое направлено в суд по этой статье в России. Ну и единственное пока. И нет методики, которая позволяла бы расследовать такое дело. Они построили обвинение, только исходя из его показаний, а это противоречит постановлению пленума Верховного суда РФ о судебном приговоре — полагаться исключительно на показания самого подсудимого запрещено, должна быть совокупность доказательств. Что могло бы служить такими доказательствами? Например, проведение экспертизы. Но какой?! Бухгалтерскую экспертизу по таким вещам не проводят, значит, необходимо привлекать брокерских, банковских специалистов, инвестиционный бизнес. То есть не придумали у нас еще такой экспертизы. И ее не проводили.

— А за границей придумали?

Л.: — Там другое законодательство. И там любую экспертизу делают, законы по-другому прописаны. Все деяния четко разграничены. Но, смею утверждать, что конкретно в этом деле даже по заграничному законодательству, скорее всего, обвинение не получилось бы предъявить. Пострадавших нет, и «ущерб», который мне вменяется, таковым не является.

Б.: — Они же говорят об упущенной выгоде. А разве можно упущенную выгоду применять в уголовном производстве? За упущенной выгодой — пожалуйста, в арбитраж. Не уголовное дело решает этот вопрос. И потом, существуют такие признаки уголовного преступления, как манипуляция. В чем она выражалась, как можно определить — была ли вообще? Что является существенным отклонением от цены? И разве можно оперировать такими терминами именно в брокерской деятельности? Она же построена на том, что кто-то подешевле покупает и подороже продает.

Уголовное дело Люлинского — первое, которое направлено в суд по этой статье в России. Ну и единственное пока. И нет методики, которая позволяла бы расследовать такое дело

Но если мы берем гражданское судопроизводство, то ни один суд РФ до сих пор не рассмотрел ни одного дела в пользу инвесторов, которые передавали свои денежные средства в управление брокерам для игры на бирже и потеряли их. Почему? Потому что это расценивается как что-то типа пари. То есть не является ни ущербом, ни убытком. И гражданское судопроизводство уже четко выразило свое мнение в этой части. А в уголовном возникает масса вопросов, начиная от методики расследования и заканчивая экспертизами.

«Зачем столь уважаемой организации, как ЦБ, прибегать к таким ухищрениям?»

— А как быть с позицией следствия, что параллельно велись взаимосвязанные сделки в пользу банка и в свой карман?

Л.: — я не отрицаю, что были мои сделки. У меня был брокерский счет, на нем были мои средства, я проводил мои сделки, что не запрещено. В должностных инструкциях банка нет запрета, что я не могу торговать со своим счетом.

— Только в этом банке?

— Нигде. Потому что это нарушение Конституции. Иметь свой счет и торговать трейдерам не запрещено — это первое. Второй момент, вы поймите, я не Доктор Зло, который изначально все продумал! Над каждым трейдером в банке находятся несколько контролирующих его работу отделов. Я без ведома отдела IT и «безопасников» даже поставить программное обеспечение на рабочий компьютер не мог. Абсолютно все сделки на ежедневной основе попадали на стол моему начальнику. Плюс к этому в онлайн-режиме они отслеживались четырьмя отделами.

— Включая ваши личные сделки?

— Все сделки, которые я проводил для банка. Не личные. Но и те и другие я проводил со своего рабочего компьютера и от своего имени. И хочу сказать следующее: мне в голову не могло прийти, что я нарушаю закон. Мне потом сказали некоторые — мол, надо было от чужого имени работать. Но ведь у меня не было злого умысла и желания что-то нарушать. В банке меня контролировала огромная куча народа, и все, что я делал, было направлено на достижение прибыли. Единственная вина, получается, в том, что прибыли шли не только банку, но и себе.

Я использовал, по сути, одни торговые идеи для заработка и для банка, и для себя. Но не в ущерб работодателю! Банк заработал почти на каждой сделке, которую я для него проводил! Это подтверждается хотя бы тем, что проработал там 10 лет. Мог бы я так долго проработать, если бы приносил ущерб?!

— Следуя логике следствия, прибыль банка могла быть больше, если бы вы личные сделки не проводили?

— Совершенно верно. Следствие считает, что прибыль банка могла быть больше. Но совсем не на те цифры, которые указывает Центробанк. И вот здесь у меня очень большой вопрос: зачем столь уважаемой организации, как Центробанк, прибегать к таким ухищрениям с ложными и по сути голословными обвинениями? Уж кто-кто, а Центробанк видит всю картину в целом — и сколько я заработал лично, и сколько я заработал для банка, какие именно сделки проводил. Вся ситуация у них под контролем.

Следствие считает, что прибыль банка могла быть больше. Но совсем не на те цифры, которые указывает Центробанк. И вот здесь у меня очень большой вопрос: зачем столь уважаемой организации, как Центробанк, прибегать к таким ухищрениям с ложными и по сути голословными обвинениями?

Однако же СМИ со слов Валерия Ляха (директор департамента противодействия недобросовестным практикам ЦБ, — прим. ред.) выдали, что я, работая с ликвидными акциями, «сдвигал цены на 2—4%, зарабатывая при этом и совершая сделки от 10 млн до нескольких десятков миллионов рублей, и при этом я заработал 77 млн, произведя 477 сделок». Та же сумма и число фигурируют в обвинительном заключении.

Я даже не буду все это опровергать, потому что для вдумчивого человека и для профессионала это полная чушь. Сделаем элементарный расчет. Возьмем 77 млн и разделим на 477 сделок. Получится, что я в каждой сделке должен был зарабатывать в среднем 161 тысячу рублей. Но эта цифра не бьется, если взять за основу слова господина Ляха, что сделки были от 10 млн рублей минимум и в результате цена сдвигалась на 2,5%. В этом случае, согласно расчетам, получится минимальная прибыль в 250 тысяч от каждой сделки! А что говорить, если я совершал сделки на 40—50 млн и еще и «сдвигал на 4 процента»?..

— А у вас были сделки на 40—50 млн?

Л.: — У меня были сделки и на 100 млн рублей. Я управлял портфелем больше 2 млрд рублей, если уж на то пошло. Так вот, чисто математически цифры друг с другом не бьются — это во-первых. Во-вторых, чтобы «сдвинуть» ликвидные акции на 2,5%, нужны не десятки, а сотни миллионов! А чтобы сдвинуть такую бумагу, как Сбербанк, на полпроцента — от 500 млн рублей минимум. В спокойный день. А скорее всего, речь будет идти о десятках миллиардов рублей.

— И таких средств в обороте не было у вас?

— Конечно, нет. У меня отсюда и вопрос — почему ЦБ прибегнул к подаче информации именно таким образом? Потому что любому профессионалу на рынке очевидно, что это полная чушь. Зачем?

Как часть «ущерба» ушла в госказну, а ЦБ уступил роль потерпевшего

Л.: — Изначально я был настроен разобраться в сложившейся ситуации. Отсюда и мое сотрудничество со следствием. Я им честно сказал, что именно делал, какую прибыль банку принес, показал все свои расчеты. Подписывал на следствии все бумаги, говорил, что сотрудничаю со следствием и так далее. Но когда увидел обвинение — сотрудничество кончилось. Я никогда не подпишусь под тем, что я принес банку ущерб!

— Как не подпишитесь, если там в деле уже есть полное признание вины и ходатайство об особом порядке?

— Такие тонкости следствия. Бумаги подписываются в одно время. А читаются — в другое.

Бадрутдинов: — Поэтому 1 июня на заседании суда мы сказали, что на общий порядок хотим перейти. В ходе следствия они — следователь и защитник — не стали с этим разбираться. Еще на первой стадии следствия, когда была статья 159, в Следкоме получили подтверждение, что Люлинский на все согласен, и поэтому не стали настаивать на его аресте. А самому Люлинскому было интересно доказать, что банк — не такое потерпевшее лицо, как им кажется, а наоборот, лицо, которое получило в конечном итоге прибыль. Но это ему просто не дали сделать. Просто подвели к тому, в чем сейчас обвиняют.

Причем ущерб складывают они от полученной лично Люлинским прибыли и приплюсовывают сюда упущенную выгоду банка. При этом никто не говорит, как они все это посчитали? А вопрос-то элементарный. Еще один вопрос: почему молчат, что с этих же 77 млн рублей якобы имевшего место ущерба были еще налоги уплачены в бюджет? Там за пять лет получилось 10 млн рублей.

Самому Люлинскому было интересно доказать, что банк — не такое потерпевшее лицо, как им кажется, а наоборот, лицо, которое получило в конечном итоге прибыль. Но это ему просто не дали сделать

Я когда сунулся в это дело, сам понять поначалу ничего не мог. Потом Артем помог, и еще есть ряд специалистов, о которых пока не будем говорить. Мы сначала думали, кого можно привлечь в качестве специалистов-экспертов? О чем можно ходатайствовать? Не о бухгалтерской же экспертизе, да? Нужны специалисты — брокеры, банкиры, инвесторы, давно работающие на рынке. Они могут просчитать, что же здесь будет называться, во-первых, манипуляцией и какие Люлинский совершал действия — конкретно, а не как господин Лях выражается «хотя бы одна сделка».

Люлинский: — Надо понимать, что сделка тут происходит не разово — не купля-продажа с одним контрагентом. Очень много мелких сделок происходит, большое количество. И вот из всей совокупности этих сделок ЦБ применил формулировку: «если хотя бы в одной было отклонение, то все остальные тоже считать манипулятивными».

Б.: — То есть провел Люлинский, допустим, 500 сделок, и одна из них, по их мнению, «кривая». И все, они берут и грубо обобщают — «500 сделок кривых Люлинским совершено».

— А на основании чего они это делают?

Б.: — А этого они не показывают.

— Что, нормативных актов нет?

Л.: — Нет. И никакой методики. Это вольная трактовка.

Б.: — Критериев для определения нет. Но нельзя такую вольную трактовку определять в основу обвинения. Возьмем то же мошенничество — ведь всегда можно отследить, откуда человек что взял и куда он положил, либо прибегнуть к помощи специалиста-бухгалтера, который посчитает — была ли совершена недостача, хищение. А здесь-то как посчитать?! Самое интересное, что Центробанк же сначала выступал в деле Люлинского в качестве… потерпевшего — заявление по ст. 159 ч. 4 УК было подписано председателем ЦБ Эльвирой Набиуллиной лично.

— А они-то почему потерпевшие?

Б.: Тоже вопрос… Потом следователи получают заявление от АББ и меняют статью 159 на 185.3, и вот, пожалуйста, Люлинский у нас преступник, а «Ак Барс» Банк почему-то превратился из свидетеля в потерпевшего. Мы тут проконсультировались со специалистами и выяснили, что для того, чтобы посмотреть, есть ли существенное отклонение цены, объема или спроса и предложения, необходимо просмотреть все сделки и всех контрагентов по сделкам за день и сравнить их между собой. Это сотни миллионов сделок! Сколько времени нужно для этого?

— И в рамках следствия этого не делали?

Б.: Нет, конечно.

— А может, ЦБ сделал?

Б.: — У ЦБ есть такие полномочия. У ЦБ изначально был статус потерпевшего, а по сути, он стал главный обвинителем по делу. Но ведь у следствия задача не потакать обвинителям в том, что они там предполагают, а искать доказательства. Ведь нужно четко понимать — если в этот же день похожие сделки в таком же ценовом сегменте могли совершать еще сотни человек, то почему один — манипулятор, а остальные нет? Чем это доказывается?

О засекреченных гранях манипуляции и политике

Люлинский: — В этих расчетах существенных отклонений используются коэффициенты, которые известны только Центробанку и Федеральной службе по финансовым рынкам. Они их устанавливают. И вот эти коэффициенты сознательно скрываются от участников рынка. То есть необычность и непроработанность данного аспекта в законодательном плане заключается в том, что трейдер в принципе не знает, где проходит эта грань, до которой сделки являются законными. И они — ЦБ и ФСФР — прямо об этом говорят: коэффициенты не обнародуются специально, чтобы никто их не знал.

Я прямо настаиваю, чтобы было публичное расследование в этой части! И окажется, что более 90% сделок привели к прибыли. К очень существенной прибыли для банка. Потому что, например, последние два года я в банке перевыполнял план по доходности более чем в два раза

— Может, эти «коридоры» хотя бы на уровне каждого банка обсуждаются?

— Нет. Этой информацией владеет только Центробанк.

— То есть любой трейдер может оказаться в ситуации, когда он нарушил некие нормативы, о которых никто, кроме ЦБ, не знает?

— Да. Им покажется, например, что он действовал исходя из каких-то манипулятивных целей. То есть можно в любого ткнуть пальцем.

— Но выбрали именно вас. Почему?

— Кстати, не только меня — фактов в России уже с десяток набирается, просто они не доведены до стадии возбуждения уголовных дел и суда. Просто звучат сообщения: ЦБ раскрыл новую схему манипуляции…

Видите же, как ЦБ подает информацию? В моем случае их позиция не выдерживает даже лобовой критики. Особенно голословное заявление того же Валерия Ляха, что после всех их расчетов вышло — «реальный ущерб банку в два-три раза больше». И это говорит представитель ЦБ, который владеет всей ситуацией! Ну возьмите и посчитайте — что это значит: «в два-три раза больше»?! С его легкой подачи в некоторых СМИ меня обвиняли, что я нанес ущерб в 200 млн «Ак Барс» Банку. Ну и как после этого верить информации от регулятора?

— А сумма по обвинению около 77 млн рублей — это действительно сумма прибыли, которую вы получили на своих сделках?

Л.: Я скажу, что сумма моей маржи отличается от этой. Отличается в большую сторону. Но ведь говорить о прибыльности или убыточности сделки можно, только оценив обе ее составляющие. Говорить о том, прибыльна в итоге сделка или нет, нельзя только при покупке или только при продаже. А они упорно, что следствие, что ЦБ, не хотят брать в расчет, что происходило с деньгами банка после того, как я им, с их слов, «спихнул свои акции». Что с этими акциями дальше было? Куда привела эта позиция?

— И куда?

— Вот! Я прямо настаиваю, чтобы было публичное расследование в этой части! И окажется, что более 90% сделок привели к прибыли. К очень существенной прибыли для банка. Потому что, например, последние два года я в банке перевыполнял план по доходности более чем в два раза.

— А должны были в четыре?

Б.: — Видимо, да.

Л.: — Я не знаю, что я должен был.

— И еще непонятно, почему информация об этих сделках получила огласку только после того, как вы уволились? Почему никто годами не пресекал их раньше?

Л.: — Ну они, видимо, собирали информацию какую-то. 6 февраля 2017 года я уволился, заявление ЦБ было 11 октября, а дело было возбуждено 17 октября. Кстати говоря, почему именно меня зацепили? Я очень сильно не хочу лезть в политику, но боюсь, именно в этой плоскости лежит интерес ко мне. Сразу после сообщения ЦБ был еще целый ряд статей по руководству республики и денежных потоках. Поднимали и поднимали эту тему, мол, у нас там грязно. И это был уже репутационный удар и по самому татарстанскому банку.

При этом изначальная информация была подана ну очень некорректно… С какой целью?.. Вспомните, только в моем случае ЦБ созвал пресс-конференцию. По другим случаям, московским, видимо, у ЦБ нет никаких интересов.

Куда ушла прибыль брокера: супершкола, трофи-рейды, альпинизм

— Куда же ушли средства, которые вы считаете честно заработанными, а обвинение — ущербом? Денег следствие не нашло, но была информация о расходах на благотворительность.

— Это не тайна. Более того, как человек финансов, я вел подробный бюджет и следствию его предоставил. Они в курсе всех моих сделок. На самом деле, я бы хотел раскрыть эту информацию, потому что, действительно, мало кто верит в благотворительность. И кстати говоря, с заголовком «Реального времени» про Деточкина к истории моего преследования я абсолютно не согласен. Потому что Деточкин воровал машины, а я приносил прибыль банку. Вижу здесь существенную разницу!

Я очень сильно не хочу лезть в политику, но боюсь, именно в этой плоскости лежит интерес ко мне. Сразу после сообщения ЦБ был еще целый ряд статей по руководству республики и денежных потоках

Я около половины своей личной прибыли из тех 77 млн отдал на нашу школу карате. Абсолютно у всех, кто об этом слышал на следствии, возникал вопрос — куда там можно столько денег потратить, это же секция какая-то?! Все почему-то считают, что секция — абсолютно самодостаточная организация и ни в чем не нуждается. Наверное, если это кружок рисования в школе — то так и есть. Зал оплачивать не надо, деньги — только на оплату преподавателю, бумагу и краски.

А клубу я помогал, потому что сам вырос в карате. Это была наша мечта. Мы с друзьями видели, как это повлияло на нас — абсолютно все выходцы из нашего клуба карате «Заречье» добились в жизни определенных высот, стали людьми. Когда мы росли, клуб базировался в спортзалах разных школ, когда выросли, его уже не было. И мы создали свой клуб «Прайд», потому что видели, насколько занятия карате меняют людей — воспитывают характер прежде всего и оберегают от улицы. И те качества, которые воспитываются, становятся основой, чтобы люди были в будущем счастливы, добивались чего хотят, не разменивались на мелочи.

А в итоге все это вылилось в создание абсолютно авторской методики по воспитанию реально чемпионов! Сейчас карате стало олимпийским видом спорта, и у нас есть ребята, воспитанные в нашем клубе, которые могут претендовать на олимпийские награды. Они уже мастера спорта и победители российских чемпионатов. Были выезды за рубеж, где они показали себя очень неплохо.

И вот на что там можно потратить деньги? Да никто вообще не представляет, в чем нуждается мало-мальски серьезный спортивный клуб. У нас принято спонсировать только топ-сборные — олимпийские. А как туда люди попадают — никого не интересует. Мы для следствия раскрывали информацию — у клуба более 10 статей расходов, очень емких по финансам. Аренда зала, зарплата тренера — обязательно. Одна из самых больших статей расходов — поездки на соревнования по России. Без этого роста не будет — нельзя вариться в своем, как говорится, соку. Дальше — экипировка, спортивное питание. Без того и другого невозможно дать нагрузку, чтобы добиться каких-то серьезных результатов.

— Спортивное питание детям разве можно?

— Детям от 15 лет даже нужно. Нельзя выводить их на уровень победителей хотя бы чемпионата России и при этом не подпитывать. Речь ведь не о «химии». Есть спортивное питание, необходимое для сердца, для мышц, суставов. Но я все-таки не тренер, подробнее об этом может ответить руководитель нашего клуба и мой друг Ринат Курбанов!

Вообще, у нас никогда не было нацеленности на спортивный результат любой ценой. Нас интересует прежде всего здоровье детей. И многие хромающие и, как говорится, задыхающиеся у нас обретали совершенно другую форму. Ведь то, что мы даем в наших залах, уже давно ушло за грань простой физиотерапии, физкультуры — типа побегали, попрыгали, научились бить по «грушам». Мы отслеживаем процессы уже на молекулярном уровне — что происходит в мышцах, в организме в целом, и когда приходит человек с тем или иным отклонением, знаем, что ему предложить.

«Я около половины своей личной прибыли из тех 77 млн отдал на нашу школу карате». Фото предоставлено Артемом Люлинским

Например, сейчас мой друг, который руководит этим клубом, вплотную занимается моим старшим братом — он инвалид первой группы. Его довольно серьезно ДЦП разбил — в принципе не может обходиться без помощи, и мой друг принял этот вызов. Сейчас он работает с братом, чтобы заметно повысить качество его жизни. Пока он плохо говорит, плохо ходит, не может сам еду взять, одеться. И мы работаем над тем, чтобы привести его по возможности к нормальному существованию. В принципе, это возможно.

— Не могу понять, что общего между карате и такой серьезной реабилитацией?

— Вот я это и хочу донести. Карате здесь уже и не 50%, а даже меньше от того, что происходит в нашем клубе. Деятельность ушла намного дальше.

— На следствии вы заявляли, что на клуб ушло примерно 35 млн, а остальные куда потратили?

Л.: — Во-первых, были неудачные инвестиции в реальный сектор, и довольно серьезная часть средств была потеряна из-за них. Я считал, что фондовый рынок — это постоянный риск, но оказалось, в реальном секторе риски намного выше. Этот опыт мне дался очень дорого.

Часть денег ушла на уплату налогов. А еще много средств потратил на поездки. Я не приобретал недвижимость, и машина у меня одна с 2012 года — Kia Sportage, она арестована. У меня было довольно дорогое увлечение — трофи-рейды по бездорожью. Был самодельный автомобиль-прототип. В свое время я утилизировал два уазика, а ездил я с товарищем — у нас была одна машина на двоих. И на это уходило много средств. Ну и альпинизм — тоже довольно дорогостоящее занятие, как выяснилось. Из моих последних попыток — Монблан (Альпы), но он последние 500 метров нас не пустил. Так, был на Белухе (Горный Алтай), на Эльбрусе (Кавказ), в Непале.

«Если бы все действовали так, как я, мне кажется, мир стал бы лучше!»

Л.: — В будущем я вижу себя именно в области финансов. Не знаю, когда у меня это получится. Сейчас я нигде не работаю, но я работаю над общественно-полезным проектом. Прибыли он не приносит. У меня богатый опыт портфельных инвестиций, и я хочу сделать его доступным для широкого круга лиц. Чтобы каждый мог управлять своим собственным инвестиционным портфелем.

Рано или поздно у любого, будь то крупный предприниматель или домохозяйка, возникает вопрос: где хранить деньги. Ответ на него я вижу в области инвестиций на фондовом рынке. Но! В эту область категорически запрещено соваться без большого опыта — там сплошные опасности и подводные камни! И неподготовленный человек, у которого нет опыта как минимум пяти лет, фактически обрекает себя на потери.

У меня есть идея, как весь мой инвестиционный опыт представить в таком виде, который позволит практически любому человеку совершенно спокойно вести свой долгосрочный инвестиционный портфель с очень неплохой доходностью — от 15% годовых. То есть там сверхдоходов не будет — будет безопасно. Я вижу, как это сделать.

В какой форме это будет — еще не знаю. Возможно, сайт, на котором я бы отбирал инструменты для инвестирования с рекомендуемыми долями портфеля, и любой желающий, скачав простенькую табличку, мог бы отбалансировать свой портфель в соответствии с моими рекомендациями.

— А рекомендации планируются обновляемые?

— Да. В том-то и фишка, что при долгосрочных целях этих рекомендаций немного, порой несколько в год. И отслеживать такой портфель не нужно каждый день. Самое частое — раз в неделю. А сделок можно проводить считанное количество в год. Зарабатывать я на этом не планирую. Здесь речь идет скорее о приложении своего опыта на благо общества.

Трейдеры — вообще такие люди, которые смотрят на ситуацию очень издали, чтобы увидеть общий тренд. Так вот, если глобально на эту ситуацию посмотреть — то можно увидеть: непосредственно в том, в чем меня обвиняют, нет пострадавших

— Если вернуться к судебному процессу — чего от него ждете, на что надеетесь?

— Я человек, который всегда смотрит на конечную цель. Все остальное — путь к ней. Поэтому от конкретных процессов я ничего не жду. Естественное желание — чтобы все побыстрее закончилось.

Трейдеры — вообще такие люди, которые смотрят на ситуацию очень издали, чтобы увидеть общий тренд. Так вот, если глобально на эту ситуацию посмотреть — то можно увидеть: непосредственно в том, в чем меня обвиняют, нет пострадавших. Вспоминается притча: приходит ученик к мудрецу и спрашивает: «Как мне узнать, правильно ли я поступаю в жизни или нет?» Мудрец: «А ты представь — то, что ты собираешься делать, будут делать все. И к чему это приведет?» Ну если бы все действовали так, как я, мне кажется, мир стал бы лучше!

Касательно того, в чем меня обвиняют. В этом я тоже вижу позитивный момент — вскрылась огромная проблема, которая вылилась в серьезные последствия для меня, для банка, для следствия, ЦБ и всех. И нужно сделать эту ситуацию выигрышной для всех — нужно эти проблемы разрешить! Расстраивает только, что, например, ЦБ предпочитает действовать с позиции силы. Уж кому-кому, а им про эти дыры в законодательстве известно лучше всех.

— Большое спасибо за интервью!

P. S. «Реальное время» обратилось с предложением прокомментировать несколько высказываний Артема Люлинского в упомянутые им кредитные учреждения. Из Центробанка ответа пока нет. В «Ак Барс» Банке отметили, что придерживаются прежней позиции по уголовному преследованию экс-сотрудника:

«При совершении сделок с ценными бумагами Люлинским А.Х., бывшим на тот момент сотрудником «Ак Барс» Банка, не были соблюдены требования в области защиты интересов Банка как инвестора. Сразу после выявления Банком нарушений в ходе внутренней проверки к Люлинскому было применено административное воздействие в виде расторжения трудовых отношений. В связи с тем, что сделки Люлинского А.Х. заключались на невыгодных для Банка условиях, Банку причинен ущерб. Данный ущерб и соответствующий доход, полученный Люлинским А.Х., представляются достаточными для оценки его действий в рамках уголовного законодательства».