Принятие ислама Булгарией: замысел Алмыша, неповиновение сувар и конфликт с иудейской Хазарией
Как волжские булгары принимали религию Мухаммада
На днях в России отметили день официального принятия ислама Волжской Булгарией. Столь значимое событие, заметно повлиявшее на ход истории в Евразии, произошло на территории современного Татарстана. О том, как шло распространение новой веры среди местного населения, в авторской колонке, написанной для «Реального времени», рассказывает старший научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани, к. и. н. Алмаз Мухамадеев. Колумнист приводит любопытные факты противостояния исламской Булгарии с иудейской Хазарией.
Религия объединения
Обстановка в Волжской Булгарии к концу IX века сложилась такая, что, как и в других государствах примерно такого уровня развития, появилась настоятельная потребность в единой государственной религии. Правители начали усиленно подбирать для своих подданных соответствующее вероисповедание, которое укрепило бы социальную структуру, служило бы объединяющим началом и мощным идеологическим импульсом, определяющим дальнейший путь общества.
Хазарские каганы, прежде всего, попытались внедрить культ единого бога Неба — Тенгри-хана. В Дунайской Болгарии до принятия христианства был установлен культ вождя-хана, в Киевской Руси князь Владимир усиленно насаждал культ бога грома и молнии Перуна. Тем не менее очень быстро культы переставали соответствовать тем общественным отношениям, которые устанавливались в этих государствах. По прошествии недолгого времени Хазария приняла иудаизм, Дунайская Болгария и Киевская Русь — православное христианство. В Волжской Булгарии такой консолидирующей религией стал ислам суннитского толка. Особую роль в этом выборе сыграли активные контакты со странами Средней Азии.
В 921 году к багдадскому халифу аль-Муктадиру прибыл посол правителя волжских булгар Алмыша. Алмыш к этому времени сам уже был мусульманином и просил халифа «о присылке к нему кого-либо, кто наставил бы его в вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвиг бы для него кафедру, чтобы он установил на ней от имени халифа хутбу в его собственной стране и во всех областях его государства». Он также просил его о «постройке крепости, чтобы укрепиться в ней от царей своих противников».
Было несколько причин обращения царя Алмыша к халифу. Во-первых, Алмыш посредством политического покровительства халифата решил обезопасить себя от внешних угроз. Во-вторых, приняв ислам, он приобретал существенно больший авторитет своей власти в Волжской Булгарии и тем самым мог реально ускорить процесс консолидации булгарского сообщества.
Волжская Булгария складывалась в результате объединения под одной властью ранее самостоятельных этнополитических территорий. Процесс шел со взаимными конфликтами правителей княжеств, в которых глава государства всячески стремился усилить свое политическое, правовое и экономическое положение. Но и этого оказалось недостаточно для полной консолидации разношерстных булгарских племен. Алмыш решил ввести в игру самый главный, возможно, и последний «козырь» — использовать в своих целях монотеистическую религию. Прибытие же арабского посольства дало ему моральное право повелевать булгарским сообществом как главе правоверных.
Суварское неповиновение
Весной 922 года посольство халифа прибыло к месту своего назначения в Волжскую Булгарию. Принято считать, что летом того же года состоялось всенародное принятие булгарами ислама, за исключением части сувар во главе с князем Вырыгом. После приезда посольства Алмыш повел себя заметно увереннее. Он заявил непокорным племенам: «Воистину, Аллах могучий и великий даровал мне ислам и верховную власть повелителя правоверных. Кто мне будет противиться, того поражу мечом». Такое предупреждение было в духе времени и подействовало на большую часть булгарского сообщества: сомневающиеся в необходимости объединения и принятия ислама племена, поняв серьезность намерений Алмыша, были вынуждены примкнуть к нему.
Проблема появилась в лице сувар, которую Алмыш явно мог предвидеть, т. к. до всенародного принятия ислама он отправил своих людей именно за суварами, тогда как беренджеры и барсилы добровольно согласились на этот объединительный акт, а эсегелы, хоть и сомневались, в итоге все же не посмели ослушаться царя.
Учитывая, что ко времени прибытия посольства какая-то часть булгарского сообщества уже была мусульманами, относительная легкость «всенародного принятия» ислама видится очевидной. О личности самого Алмыша, времени и условиях принятия им ислама, практически ничего не известно. Но еще арабский автор Ибн Русте, писавший свой труд «Книга драгоценных сокровищ» в начале Х века (относительно булгар по материалам еще раннего времени — конца IX века), утверждал, что «царь булгар, Алмыш по имени, исповедовал ислам».
Однако все это не снимает вопросов относительно сувар во главе с князем Вырыгом, выразивших принципиальное нежелание подчиняться царю. Был ли каким-либо образом наказан или приведен к покорности Вырыг, сведений в источниках не имеется, но в средневековой практике это было в порядке вещей. Учитывая, что решался вопрос государственной важности, наказание столь категорического ослушника являлось острой необходимостью.
Смута во время принятия официальной государственной религии известна и в истории дунайских болгар. Но здесь дело не ограничилось только относительно пассивным неповиновением со стороны оппозиции, как это было у волжских булгар. Царь Борис, стремящийся обратить своих подданных в христианство, встретил энергичное сопротивление со стороны части знати, желающей сохранить языческую веру. Предводители язычников взбунтовались и возмутили против Бориса народ, однако смута окончилась полным разгромом оппозиции.
История принятия новых вероисповеданий знала и другие примеры, когда религиозные нововведения оборачивались против самих правителей-реформаторов. Один из таких случаев описывает Ибн Фадлан: «Первый из их [гузов] царей и главарей, кого мы встретили [был] Йынал Маленький. Он прежде принял [было] ислам. Но ему было сказано: «Если ты принял ислам, ты уже не главенствуешь над нами». Тогда он отказался от своего ислама».
Тайный замысел Алмыша
Общий характер просьб Алмыша к халифу вполне ясен и понятен, цель — найти могущественного духовного, политического и экономического покровителя в его лице. Но анализ каждой просьбы по отдельности ставит под сомнение искренность булгарского царя по отношению к халифу. Возникает вопрос об истинных намерениях Алмыша.
Первая просьба об утверждении среди волжских булгар основ ислама, предполагающая их незнание, выглядит несколько надуманной. Известно, что немалая часть волжских булгар, как и булгар Хазарского каганата, к тому времени без опасения для себя исповедовала ислам. При этом ханафитский мазхаб ислама имел в Волжской Булгарии довольно широкое распространение. Ибн Фадлан, желавший изменить некоторые порядки в отправлении религиозных обрядов, укоренившихся среди булгар и совершаемых с учетом местных географических условий, встретил со стороны Алмыша жесткий отказ. Арабские послы не смогли приблизить волжских булгар ни к шафиитскому, ни к ханбалитскому направлениям ислама, исповедуемым в халифате.
Возможно, Алмыш расчитывал на помощь халифа, призванную запретить хазарским булгарам воевать со своими единоверцами на Средней Волге, как утверждают некоторые исследователи. Однако Алмыш не мог не знать, что ал-арсии — мусульманские гвардейцы-наемники — и все иные мусульмане каганата по договору с каганом имели узаконенное право не воевать со своими единоверцами. Учитывая, что отряды мусульман составляли отборную часть армии каганата, Алмыш имел серьезные основания не опасаться прямого военного вмешательства со стороны хазар.
Следующая просьба Алмыша к халифу касалась постройки крепости. Принято считать, что крепость правителю булгар была необходима для защиты от «хазарской угрозы». Однако, как мы уже отметили, такой прямой угрозы практически не существовало. Просьба была связана с объединительной политикой, которую собирался проводить булгарский царь. Ибн Фадлан, информирующий о письме Алмыша багдадскому халифу, пишет, что булгарский правитель просил помощь в строительстве крепости, «чтобы укрепиться в ней от царей своих противников», не упоминая при этом хазар. О том, что крепость побудила построить «боязнь царя хазар», Алмыш говорит только самому Ибн Фадлану, уже находящемуся в Волжской Булгарии. На наш взгляд, под «своими противниками» Алмыш имел в виду не столько хазарского сюзерена, сколько потенциальных соперников в самом булгарском сообществе — князей отдельных племен. Ведь логика требовала порядка действий: сначала — объединение, лишь потом — борьба за независимость.
Факт неисполнения воли правителя частью населения и необходимость прибегать к насилию для подкрепления своего авторитета был расценен исследователями как свидетельство недостаточно окрепшего авторитета центральной власти и наличия самостоятельности отдельных племен волжско-булгарского сообщества. Очевидно, именно эти обстоятельства и делали Алмыша уязвимым, сдерживали воплощение его планов по консолидации, созданию независимого от хазар государства.
Духовную власть над булгарским сообществом Алмыш получал с официальным признанием Волжской Булгарии мусульманским государством со стороны халифата и других государств. Наличие мощной крепости дало бы ему возможность существенно подкрепить свой авторитет в булгарском сообществе. Город-крепость мог бы стать как единым центром управления государством, так и надежной защитой во время смут внутри страны. Очевидно, Алмыш и ранее предвидел возможность бунтов, но реально ощутил это лишь в 922 году, когда эсегели выразили сомнение в правильности его политического курса, а часть сувар вовсе отказалась подчиниться.
Попытка окончательно выйти из-под власти Хазарского каганата посредством признания себя мусульманской страной у волжских булгар не получилась. Как отметил Л.Н. Гумилев, вероотступничество не укрепило, а ослабило булгар. Сувары — одно из крупных племенных образований булгарского сообщества — отказались принять ислам и укрепились в лесах Заволжья. В итоге исламская Волжская Булгария до второй половины Х века не могла соперничать с иудейской Хазарией.
Мусульманско-иудейская конфронтация
Во время нахождения посольства в Волжской Булгарии знаковые события происходили и в Хазарии. Как сообщает Ибн Фадлан, «в триста десятом году до царя хазар дошла весть, что мусульмане разрушили синагогу, бывшую в усадьбе ал-Бабунадж, он приказал, чтобы минарет (имеется ввиду минарет соборной мечети Итиля, в то время столицы каганата, — прим. авт.) был разрушен, казнил муэдзинов и сказал: «Если бы, право же, я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы и мечеть». Произошло это событие в 310 году хиджры. Посольство арабов к булгарам прибыло 12 мая 922 года, 310 года по хиджре начался буквально перед этим — 1 мая. Значит, описанные события произошли именно во время пребывания посольства в Волжской Булгарии летом 922 года, причем Ибн Фадлан узнал об этом, находясь уже в Среднем Поволжье.
Весть о прибытии посольства халифа в страну волжских булгар и об окончательном утверждении там ислама вызвала возбуждение среди мусульман каганата. Однако хазарское правительство чувствовало себя достаточно крепко и предприняло ответные меры. Так как на основную причину волнений — посольство халифа к царю волжских булгар — ссылаться было нежелательно, то царь хазар выдвинул в качестве предлога разрушение синагоги в ал-Бабунадже. Полное же разрушение соборной мечети хазарской столицы привело бы к крайнему обострению конфликта иудеев и мусульман внутри Хазарии и за ее пределами, чего царь хазар вряд ли желал.
Усиление Волжской Булгарии, а тем более ее независимость, означали для каганата потерю обширного края, богатого природным и человеческим ресурсом. Это ослабило бы экономический и военный потенциал Хазарского государства, а также нанесло бы удар по политическому имиджу каганата на международной арене.
Хазары, прекрасно понимая, что военное вмешательство может привести к непредсказуемым последствиям, могли использовать в целях расстройства планов Алмыша тайную дипломатию. В одном из сообщений «Повести временных лет» отмечается, что варяги живут и на восток от Варяжского моря «до предела Симова». Несмотря на то, что «Симов предел» попал сюда по ошибке, это недоразумение имело прочные корни в древнерусской письменности. Видимо, писал А. Г. Кузьмин, из-за принятия хазарами иудаизма и под влиянием пропагандистской информации, исходящей от иудеев, булгар их современники нередко также считали семитским народом. «Симов предел» — это лишь граница Волжской Булгарии, в которую упирались владения русов во второй половине IX века. Но, похоже, хазары сознательно вводили мировое сообщество в заблуждение. Понимая, что в экономическом и политическом противостоянии с каганатом другие государства могли найти в волжских булгарах, стремящихся получить независимость, потенциальных политических и военных союзников, хазары представляли их мировому сообществу как неотъемлемую часть своего государства, в особых случаях — даже как иудеев.
Впрочем, имеются и иные сообщения о волжских булгарах-иудеях. Арабский географ ал-Мукаддаси упоминает о трех городах булгар, среди которых называет Болгар и Сувар. Название третьего города расшифровать не удалось. Этот город находился на берегу какой-то реки, но не Волги, и был крупнее двух упомянутых городов. Его жители были иудеями, которые затем перешли в ислам. Когда-то они отправились к берегу моря, но теперь вернулись в этот город. Д.А. Хвольсон, комментируя данные сведения, не смог объяснить, что это был за город, но сделал некоторые выводы: во-первых, иудаизм распространился из Хазарии далеко на север, во-вторых, переселения волжских булгар к морю и обратно связаны с последствием походов русов в 968 году.
Финансовые средства от купли-продажи имения опального везиря Ибн ал-Фурата в Хорезме в сумме 4 000 динаров, предназначенные для волжских булгар, посольству должен был вручить некий Ахмед бен Муса Хорезмиец. Имение он должен был получить из рук ал-Фадла бен Мусы Христианина, управляющего поместьем, выехать из Багдада вслед за посольством через 5 дней и догнать его. Эти сведения дошли до Ибн Мусы Христианина, который немедленно начал действовать, сообщив всем сторожевым постам и гарнизонам по хорасанской дороге, где должен был проезжать Ибн Муса Хорезмиец, чтобы его арестовали и держали под стражей до особых распоряжений. В результате Хорезмийца арестовали в Мерве и заключили под стражу, а посольству пришлось задержаться в Бухаре на 28 дней.
Записи Ибн Фадлана конкретизируют причины неполучения финансов. Это действия отдельных лиц, каким-либо образом заинтересованных в том, чтобы деньги не дошли до послов. Мы предполагаем заинтересованность в этом правителей Хазарского каганата, желавших предотвратить как принятие волжскими булгарами ислама, так и строительство в их стране мощной крепости.
Нам кажется сомнительным утверждение некоторых историков о поголовном язычестве сувар после 922 года, что опровергается текстом Ибн Фадлана и тем, что суварский князь в 920—970 годах чеканил свои монеты, надписи на которых сделаны арабской графикой, получившей широкое распространение в Волжской Булгарии после принятия ислама. Что касается исполнения языческих обрядов и применения норм обычного права среди простого населения, то на бытовом уровне эта практика долгое время проявлялась у всех племен волжско-булгарско-тюркской конфедерации.
Об уровне исламизации Волжской Булгарии у исследователей до сих пор нет единого мнения. Одни считают, что ко времени монгольского нашествия Волжская Булгария была практически мусульманской страной, другие — что волжские булгары оставались весьма поверхностными в исламской вере. Тем не менее прибытие арабского посольства в Среднее Поволжье — факт, и мусульманство в это время заметно укрепилось среди волжских булгар.