Мемуары экс-капитана ФК «Рубин»: «Изобилие по-советски» кружило голову»
С разрешения Сергея Харламова «Реальное время» продолжает публиковать отрывки из его первой книги
О челночном приработке советских футболистов, самом большом позоре на футбольном поле и приеме на работу в 16 лет написал казанец Сергей Харламов. Звездный игрок футбольного «Рубина» закончил работу над книгой «Снизу — Вверх!» в условиях несвободы. С февраля 2016 года он находится в СИЗО — по обвинению в причастности к деятельности КПК «Рост». С разрешения автора «Реальное время» продолжает публиковать отрывки из этой книги.
Как выяснило «Реальное время», за решеткой экс-капитан «Рубина» не только читает книги и пишет сам, но и продолжает следить за спортивными достижениями страны. По возможности смотрел выступления олимпийцев, сейчас нетерпением ждет чемпионата мира по футболу — 2018, одной из столиц которого станет Казань. «Помимо России болеет за Германию», — передает слова Сергея Харламова его адвокат Тимур Беляков. Напомним, именно он стал первым читателем автобиографической книги Харламова «Снизу — Вверх!».
«Буду хорошим футболистом — буду есть котлеты по-киевски!»
…Перед первым сбором Евгений Витальевич Голов, который на тот момент был администратором команды, завел меня к себе в каморку и прилично приодел. Стеллажи были до потолка завалены футбольной утварью — «изобилие по-советски» кружило голову.
Выезжали рано утром с базы в аэропорт на красном «Икарусе», за рулем которого уверенно восседал корифей водительского цеха Сергей Иванович — в румынском спортивном костюме прошлого экипировочного сезона (жуткий дефицит и объект моей мечты!).
В аэропорту на меня, малолетнего, повесили командные сумки. Товарищи чуть постарше тоже не оставались в стороне, но по традиции основная нагрузка — на самом младшем. Столь почетная ответственность только через три года была снята с меня и перешла к Рустему Булатову.
В Сочи меня ожидал второй, после густейшей сметаны, культурный шок — гостиница «Жемчужина». Она была, наверное, на тот момент одной из самых фешенебельных в СССР.
***
Погода в конце января в Сочи стояла дождливая. Тренировки были трехразовые, с учетом зарядки. Поля походили на мелкие болота, вещи не успевали просыхать, нагрузки были серьезные.
На одном из ужинов вторым блюдом подали котлету — обжаренную в сухарях, горчичного цвета, с торчащей на конце куриной косточкой, украшенной розочкой из салфетки. Когда я надрезал ее, на тарелку вылилось растопленное сливочное масло… Вкусно было безумно! Добавки на этот раз никто не предложил. Выходя из ресторана, обратил внимание на стеклянную витрину, в которой красовалась подобная котлета. Взглянул на ценник — «котлета по-киевски», цена — один рубль две копейки. С учетом выданных мне отцом девяти рублей «командировочных» я мог себе позволить 8 подобных произведений поварского искусства.
В тот момент я пообещал себе: буду хорошим футболистом, буду зарабатывать хорошие деньги — буду есть котлеты по-киевски! Прошло 27 лет — до сих пор не изменяю данному слову: везде, где они присутствуют в меню, заказываю.
***
После одного из приемов пищи отправились центральный стадион города для просмотра какого-то футбольного матча. И вот под деревянной лавкой кто-то обнаружил баночку из-под Fanta. Напомню, напиток в жестяной банке тогда можно было приобрести либо за границей, либо в магазинах, торгующих за доллары, — с красивым русским названием «Березка». Естественно в 1989 году доступа к подобным «благам цивилизации» мы не имели. Кроме того, Хузин жестяные баночки коллекционировал, и поэтому это была счастливая находка для его коллекции. А в-третьих, баночка была наполовину полной! Раздумывали недолго. Содержимое пустили по кругу, жестяная «оболочка» досталась, конечно же, коллекционеру.
Сразу же по возвращении в гостиницу мы зашли к одному из старших товарищей, проживавших в номере с видом на парадное крыльцо. Над крыльцом располагался навес, на котором зоркий взгляд «коллекционера» обнаружил пару банок из-под голландского пива Heineken, которое приобретали и выпивали в огромных количествах финские туристы, проживающие в нашей гостинице. Желание обладать очередным «трофеем» возобладало над страхом, и Рустем решил проникнуть на навес. А ко всему проему надо добавить, что одна рука его была укутана гипсом, и это обстоятельство не позволяло ему осуществить вылазку самостоятельно. Уговаривать долго не пришлось и я тут же составил ему компанию.
Через какие тернии нам пришлось пройти — точно не помню. Но концовка была следующей: прыжок с высоты метра в три, перекат с носков на спину (в одном из советских фильмов, я видел, так приземлялись российские десантники), захват трофеев, расклад их по карманам — последний прыжок с крыльца! Прямо в объятия сотрудников доблестной советской милиции… Дальше все как обычно: лицом в асфальт, руки в наручники и конвой в гостиничный пункт милиции. Друг меня в беде не бросил, ведь баночки по-прежнему находились у меня. Быстро отреагировал — обратился к авторитетному Володе Гаврилову, у которого в «Жемчужине» было схвачено. То, в свою очередь, о чем-то пошушукался со стражами порядка и решил вопрос. Мы с Хузиным в тот момент стояли у стенки, ожидая приговор. Главный милиционер грозно задал нам вопрос: «Что вы там делали? Говорите честно!». Мы — хором, писклявыми голосами: «Мы просто баночки собирали»… Милиционеры вместе с Володей дружно поржали, оковы с меня были сняты, и под честное слово нас выпустили «на свободу» с рекомендацией больше на глаза не попадаться. Операция в итоге была завершена успешно. Очередные «экспонаты» были тщательно упакованы и подготовлены к транспортировке в казанский «музей».
***
За этот короткий промежуток на два дня появился в школе. Во время каждой перемены вокруг меня собирался весь мужской коллектив 9 «г» класса (в шестом классе к нам присоединили девочек, и успеваемость резко снизилась), с вопросами что да как. С удовольствием делился впечатлениями от увиденного. Игровые автоматы, леди древнейшей профессии и киевская котлета были фаворитам среди общих впечатлений.
Пари на мотоцикл и Иван Васильевич
…Осенью предыдущего года выпросил у отца мотоцикл. Отец долго упирался, я начал укатывать его с весны. Сначала на день рождения бабушка подарила мне 20 рублей. Где-то нашел еще два рубля и в магазине купил себе красный гермошлем. В присутствии родителя по дому ходил исключительно в нем. Зная, за что зацепить, предложил пари, что набью мячом в домашних условиях тысячу раз.
На подготовку ушло два месяца. В октябре на день рождения папы взял и подарил ему ту самую тысячу… Деваться отцу было некуда и в «Спорттоварах» в кредит на четыре месяца был приобретен мотоцикл «Минск» под цвет гермошлема. Так как была поздняя осень, «железный конь» был установлен рядом с моей кроватью, и на протяжении 6 месяцев был виртуально ежедневно мною объезжаем.
***
…Неудовлетворенные прошлогодним результатом наши шефы, руководители авиастроительного предприятия, пригласили на пост главного тренера известного советского специалиста Золотухина Ивана Васильевича. Под конкретную задачу — выход в первую лигу СССР.
Первая тренировка под его руководством проводилась на той же площадке ДК Ленина, где я практически вырос. Иван Васильевич был хмур, серьезен и деловит. Экипирован он был по-советски: синяя, видавшая виды шерстяная олимпийка, панталоны от другого комплекта, естественно, с прилично провисшими коленями. В перерывах между упражнениями периодически удалялся, как выяснилось, для перекура. Курил Иван Васильевич исключительно «Беломор».
С собой убеленный сединой маэстро привез небольшую группу квалифицированных футболистов из Москвы, сыгравших впоследствии ключевые роли: Андрея Баранова, Игоря Калачева, Вячеслава Трушина, голкипера Алексея Сергеева. Из ленинградского «Зенита» вернулся к родным пенатам Владимир Артамонов, нападение усилили Сергей Казарин и Виктор Стариков 1971 года рождения, с которым за короткое время быстро подружилась наша молодежная бандейка. Организованное молодежное сообщество состояло из футболистов с разницей в два года. Сюда входили Нечаев, Хузин, Панов, Ахметгалиев, Геркин, Харламов и примкнувший к ним молодой хохол Стариков с внешностью Клепы из «АБВГДейки».
В связи с поставленной задачей была пересмотрена и подготовка. Упор был сделан на физподготовку и стандартные положения. Тактика напоминала английский футбол: длинные точные передачи последнего защитника Баранова, борьба на втором этаже Нечаева, быстрые фланги. На одной из тренировок в манеже Зеленодольска на место левого защитника, получившего травму Рустема Хузина, Дед неожиданно поставил меня — при моей игровой позиции полузащитника под нападающими.
Используя скорость, выносливость и самоотверженность (техника, тактика, хладнокровие — компоненты, мне не присущие), был отмечен после тренировки Иваном Васильевичем. Кивая на меня, он обратился к своему помощнику Ренату Камалетдинову со следующим выражением: «Молодой, тупой — такие мне нравятся!». Не самая лестная характеристика, но для успешного старта было предостаточно.
***
На вечерней скоростно-силовой тренировке, проходящей на набережной, Хузин мне шепнул о том, что Золотухин сказал Задикашвили, чтобы тот по приезду ставил меня на ставку. В то время это означало, что меня официально принимают на работу в качестве футболиста. В возрасте 16 лет и 7 месяцев! Для меня это было пределом мечтаний. В том, что это был не розыгрыш, я был уверен, так как на предыдущих сборах отыграл все игры в основном составе, попеременно замещая любого выбывавшего из состава по каким-либо причинам, позиции значения не имели.
По приезде со сборов Мурад Вахтангович завел меня к себе в каморку для написания заявления о приеме на работу. На ужине я обмыл это событие сразу двумя стаканами сметаны, уже чувствуя себя у кастрюли значительно увереннее.
Дебютировать мне пришлось на Центральном стадионе в матче со сборной профсоюзов Марокко, на месте правого защитника вместо не восстановившегося после травмы Рустема Хайруллина. Мы победили! Дебют удался.
Очко плюс, девушка минус
… Премии были приличные, сколько — не помню, но бились мы за эти деньги, как бойцовские собаки. Ведомость была одна, поэтому секрета, кто сколько получал, не было.
На начальном этапе Иван Васильевич меня совсем не баловал, назначая вознаграждение в размере 25—50% от среднестатистического. На тот момент он мне в прадеды годился, относился ко мне хорошо, поэтому, недолго раздумывая, отправился игры после пятой на выяснение отношений Он принял по-стариковски: объяснил популярно, что взрослые футболисты имеют семьи, кто-то приехал из другого города, необходимо поддержать. Аргументы были обоснованы, приняты к сведению, в конце для затравки он добавил: «Забьешь первый гол — получишь сто процентов». Я переговорами был удовлетворен, простимулирован, заряжен на успех!
На 21 июня, за сутки до моего семнадцатилетия, был запланирован главный матч первого круга между главными конкурентами за выход в первую лигу: «КАМАЗ» — «Рубин». На тот момент наши земляки и товарищи возглавляли турнирную таблицу. На 20 июня в школе был назначен выпускной вечер.
Команда собиралась на выезд в Набережные Челны, а я в комнате Деда со слезами на глазах вымаливал разрешение приехать с отцом на его машине сразу после выпускного. До этого я был поставлен одноклассницей перед нелегким выбором: либо выпускной, либо футбол. Дед озвучил примерно то же самое.
20 июня я загружался в клубный автобус, как в столыпинский вагон. Казалось, несчастнее на тот момент человека не было…
Матч выдался боевым и бескомпромиссным. Большинство футболистов прекрасно знали друг друга — в прошлом году выступали за «Рубин» Владимир Барышев, Владимир Клонцак и Роберт Евдокимов. Но 21 июня товарищей на поле не было! Завершился матч боевой ничьей — 1:1.
***
В первом из двух выездных матчей с аутсайдером, командой «Заря», расправились без проблем: 4:1, третий из четырех мячей посчастливилось забить и мне. Пар, накопившийся за проигранную игру, был выпущен. А в Оренбурге меня поджидал кошмар, вспоминаемый и поныне. Все началось с того, что в день перед игрой мой сосед и товарищ Дима Панов предложил прогуляться на рынок за арбузом после завтрака.
Приобретая «полосатого», мы увиделись со вторым тренером — Ренатом Камалетдиновым, который меня поддерживал и учил очень многому. Перекинувшись парой фраз, разошлись: мы — в гостиницу, он — по делам своим собственным.
«Газовику» на тот момент уже ничего не было нужно, находились они внизу турнирной таблицы и опасности никакой не представляли. Стадион был старый. Поле в лужах, убитое, серость во всем. В первом тайме была не реализована куча моментов, только под конец забили два гола и отправились на перерыв. Во втором тайме играли нехотя до 80 минуты, пока мы не пропустили нелепый гол.
Все встрепенулись за пять минут до конца матча — был назначен угловой у наших ворот. Сумерки, освещение не работает. Я со своим опекаемым игроком команды соперников стою на противоположном дальнем углу штрафной площадки, позиция у нападающего — нулевая. У подающего не получилось подкрутить мяч в сторону ворот, и тот, в свою очередь, летит в нашу сторону. Выпрыгивая вместе с соперником, я не дотянулся, а ему мяч попадает в затылок, и медленно, «парашютом», начинает перемещаться в сторону ворот… Перелетает через всех и опускается за линию ворот.
Это была КАТАСТРОФА! Усилия огромного количества людей на протяжении целого года были перечеркнуты при моем непосредственном участии. Как только я вошел в раздевалку, сразу же был морально раздавлен репликой Ивана Васильевича, до сих пор звенящей у меня в ушах: «Пиз… к, е… ый, арбузОв (ударение на последний слог) нажрался, всю команду похоронил!»
Как мылся, добирался до гостиницы — не помню. Рыдал в подушку весь вечер, заходили и друзья, и «старики», поддерживали, но от этого было только хуже.
«От подобной пестроты даже Майкл Джексон, наверное, заикался бы»
…Через три недели безделья мамочка решила меня встряхнуть: «Лежишь без дела, марш за работу!» Подумав недолго, я собрал все заработанное за сезон и отправился вместе с товарищем в Минск.
В то время безумно модными были турецкие свитера с надписью BOYS. Накупив их несколько баулов, мы отправились домой. Торговали сами, на барахолке. Болельщиками опознаны не были.
В середине декабря мы узнали, что на следующий год предстоит сбор в Югославии. На вырученные средства стали скупать различную электрическую технику и прочую лабуду для продажи в одной из прогрессивных стран загибающегося соцлагеря.
Баулы пригодились снова. Попытавшись упаковать все накупленное, я понял, что не влезет и половина. Вес взят не был.
В то время челночным бизнесом занималось полстраны. Футбольная команда «Рубин», навьюченная мешками (а еще и клубной формой), из толпы подобных соотечественников абсолютно не выделялась. С мешками были все — и президент Евгений Витальевич Голов, и начальник команды Мурад Вахтангович Задикашвили, и Иван Васильевич, которого, заботливо заталкивая, загружали с сумками в вагон родственники.
На границе нас развернули, с первой попытки взять оплот сладкой заграничной жизни не удалось. Когда вернулись в Москву, руководство вопрос решило. Автобус заказывался всегда один, свободного места в салоне не было даже для мух. Таможенную оборону прорвали со второй попытки.
***
Прилично заработав на реализации советского ширпотреба (порядка 500 долларов — огромные деньги!), возникла необходимость потратить их на товары производства не советского. Яркая желтая турецкая кожаная куртка… Сине-голубой адидасовский костюм… Бордовые ботинки «Salamander» и белые носки… От подобной пестроты даже Майкл Джексон, наверное, заикался бы. Но мне на тот момент казалось, что выгляжу потрясающе! Да и мнение старших товарищей укрепляло мое самомнение и ощущение крутизны «прикида».
Изменения в схеме подготовки к сезону команде пошли исключительно на пользу. В первом круге мы обыграли всех потенциальных конкурентов. Не проиграв ни одной игры, мы создали себе максимально комфортный задел, позволявший довести чемпионат до уверенного финиша, ни разу не опустившись за сезон на вторую строчку турнирной таблицы.
Тем временем рухнул Союз нерушимый. На следующий год нас — так же, как и всех, в принципе — ожидало много перемен.