«Все, что до сих пор было — это «мертвые» рисунки по сказкам Тукая, от которых все устали»

«Картину можно интерпретировать по-разному, расценили как провокацию»

— Данил, попыталась найти о вас информацию как о художнике. В интернете кроме той скандальной истории с обнаженным Шурале и Су анасы ничего нет. Расскажите, пожалуйста, о себе.

— В 2006 году я закончил «худграф» (Набережночелнинский государственный педагогический институт, — прим. ред.), по образованию я — учитель рисования. После учебы работал в разных местах. Верстальщиком-дизайнером в газете, грузчиком, сейчас в рекламной компании тружусь на печатном станке. Эта работа не связана с творчеством. Попытки заниматься дизайном у меня были не очень успешными, я долго вникал, что нужно заказчику, так что не стал двигаться в этом направлении. Но быть на пятидневке и заниматься творчеством сложно. Когда ты пытаешься что-то создать, время уходит на задумку с нуля, воплощение.

— А как появились те картины, благодаря которым вы и стали известны? Сначала серия открыток на татарские мотивы, потом принты с героями татарских сказок.

— У меня есть знакомая Валерия Цинк, она сделала серию подобных открыток. Как раз это совпало с периодом, когда я пытался найти контакт с аудиторией. Я понял, что у меня не очень получалось, а у моих знакомых получалось, и очень хорошо, открытки начали печатать в магазине «Солнце внутри» (сувенирный магазин в Казани, который реализовывал в том числе продукцию с принтами Ахметшина, — прим. ред.). Я попытался творчески переработать эту тему. Когда видишь, как твой коллега что-то делает успешно, ты пытаешься не своровать, а научиться. Я начал аналитически разбирать: «Ну что в этой «фигне» такого, что она популярна, что она хит?». Это буквально зависть одного художника к другому, ведь, хотя я начал заниматься этим раньше, мои результаты были похуже. Я пришел к выводу, что самое необычное в том, что традиционные персонажи были выписаны в стиле комиксов, граффити, аниме. Я никогда не видел такого сочетания, обычно татарское существует в татарской тематике: одежда, орнаменты и т. д. А чтобы увидеть что-то современное, нужно, условно говоря, перейти через дорогу и пройти в другой музей.

По образованию я — учитель рисования. После учебы работал в разных местах. Верстальщиком-дизайнером в газете, грузчиком, сейчас в рекламной компании тружусь на печатном станке

В процессе размышлений у меня стали появляться народные герои. Это был активный период. Мне хотелось показывать свои работы, участвовать в мероприятиях, знакомиться с людьми в картинной галерее. Это время запомнилось тем, что я вложил много сил, но отдачи большой не получил. Прошло два года с тех пор, как я сделал те рисунки. Интерес ко мне пришел с опозданием.

— А на какую отдачу вы тогда рассчитывали? На деньги или славу?

— Я не ждал денег или популярности. Я сетовал на то, что так много сделал, а в ответ — ничего. Друзья меня тоже спрашивали, чего я хотел. Определенного ответа нет, но если пытаться ответить — я хотел получить отдачу типа той, какая происходит сейчас. Когда ты сделал какую-то работу, показал ее у себя на страничке в соцсетях, на выставках, и после она заинтересовала магазин. Владельца магазина я знаю лично, а вот с блогером Ниязом (Нияз Латыпов, который опубликовал фото сумки с принтом картины Ахметшина, после чего на НТВ вышел сюжет о скандальной коллекции картин,— прим. ред.) не знаком, и не просил его публиковать фотографию. И дальше пошла та же реакция: казанские журналисты обратили на меня внимание, хотя я их вообще не знаю, как и они меня. Когда такая цепочка выстроилась, я понял: то, что я рисую, способно двигать что-то в мире. Мои работы стали существовать без меня, и я ничего не делаю, чтобы их продвигать. Это значит, у меня получилось. Хотя, может быть, я и ошибаюсь, может, популярность была связана только с тем, что я задел эротическую тему.

Читайте также: «Инструкция по применению»: как разбираться в современных художниках и начать собирать коллекцию

— «Задел» — не то слово, некоторые комментировали историю очень жестко: «Сувениры с обнаженным Шурале и другими героями татарского фольклора — из ряда вон выходящий неприятный случай, потеряны народные, семейные традиции, которые являются основой нравственного воспитания». Это директор центра народных и художественных промыслов Татарстана Нури Мустафаев говорил. У вас какие чувства такая оценка вызывает?

— Я по складу логик, у меня ко всему неэмоциональный подход. Я проанализировал эту ситуацию и пришел к выводу, что есть каста людей из средств массовой информации, которая делает новости. А переживать о новостях, которые деформируют восприятие мира...? Картину можно интерпретировать по-разному. Журналисты решили сделать акцент на провокацию, скандал. Я думал, что это все раздуто, и не зря — все улеглось, сенсация существовала два-три дня. Я не особо переживаю, не считаю, что это связано с моей творческой жизнью. Я не целился кого-то оскорбить или заработать. Хотя все было преподнесено как бизнес, построенный на провокации.

Когда видишь, как твой коллега что-то делает успешно, ты пытаешься не своровать, а научиться

— Так хоть заработали?

— Какие-то проценты мне платили (заплатил магазин, который продавал сувениры с принтом по рисункам Ахметшина, — прим. ред.), хотя я всячески отказывался.

— Почему?

— Когда я все придумывал, рисовал, мной двигали идеалистические мотивы. А когда идет отдача в денежном эквиваленте, появляется диссонанс. Я в растерянности пребываю, если мне какие-то деньги дают.

— Ну все-таки, сколько удалось заработать?

— Помню, за год отдали тысячу, потом еще.

Не «старпер» и не националист

— Нервов вам эта история попортила?

— Попортила, потому что в начале я не понимал, что происходит. Тебе все время пишут и задают поверхностные вопросы: «Здравствуйте, Данил, расскажите о вашем творчестве», а я смотрю — человек из другого мира, почему он меня расспрашивает? Диалога нет. «Дайте новость, дайте комментарий, дайте, дайте».… Я бы растерян. А когда прозвучало слово «прокуратура»...! Когда ты его слышишь в нашей стране, у тебя нет уверенности, все ли ты правильно делаешь. А потом все схлынуло.

— Но прокуратура вроде продолжает разбираться.

— Вы ведь видели рисунок? Я не представляю, чьи чувства можно им оскорбить. Все нарисовано в мультипликационном стиле. Это ведь отрицательные персонажи, религиозные люди вообще отрицают наличие всех этих существ. Поклонники поэта — не знаю, существуют ли они, было бы даже интересно узнать, что они есть и что они оскорблены. Я не представляю, кого конкретно можно было бы задеть.

— Как писали критики, вы извращаете народный фольклор. Их это оскорбляет.

— Я об этом думал, когда рисовал картины. Я обсуждал это в своем кругу, и мы с друзьями пришли к выводу, что уж лучше так продлить жизнь фольклору, чем он сам по себе забудется. Если такой способ возмущает, пусть появятся другие, кто попробует нарисовать что-то новое. Потому что в данный момент я нового не вижу. Есть мультипликация, иллюстрации, но они идентичны тому, что я видел в детстве. Они копируют книги, которые есть у всех дома и которые издавались в Советском Союзе большими тиражами. Это бесконечное копирование, как будто люди работают без фантазии.

Когда я все придумывал, рисовал, мной двигали идеалистические мотивы. А когда идет отдача в денежном эквиваленте, появляется диссонанс. Я в растерянности пребываю, если мне какие-то деньги дают

Бывают заказные работы на национальную тему, которые государство финансирует. А другим изготовителям будто все безразлично, они берут понемногу отовсюду, но сами не интересуются творчеством, не читают книг. Такие работы не возмущают никого, потому что они изначально какие-то мертвые. У нас в Челнах на День цветов ставят пластмассовые фигуры Су анасы, Шурале каждый год. У вас нет такого?

— Есть, наверное.

— Я этим летом и в Кырлай съездил, посмотрел эти фигуры — все одинаковые. Сидит на корточках Су анасы, она всегда грустная, с гребнем. Все буквально. Глядя на это, разве можно испытать какие-то чувства? Разве это побуждает прочитать, узнать больше об этих сказках? Это как объявления на стенах, которые никто не читает. Не могу сказать, что мой рисунок заинтересовывает, но мне хотелось, чтобы кто-то прочитал книгу и сказал: «Да там вообще ничего такого нет и откуда он это придумал?!»

— Так у вас желание привлечь внимание к татарскому фольклору было первоочередным мотивом?

— Все вместе. Не скажу, что сидел годами и думал. Идея витала в воздухе, и в какой-то момент все сошлось. Я учился в татарской школе, все навязывалось, навязывалось, стены были изрисованы татарскими мотивами, везде Сак-сок, Су анасы, Шурале, козел и баран. У меня даже отторжение началось. Тукаем как будто по голове тебе все время бьют и бьют. В 15—17 лет я заинтересовался: неужели все так плохо? Я все-таки татарин, надо изучить вопрос. Я начал читать и понял, что наша литература все-таки интересная и талантливая, просто из-за тиражирования превратилась во что-то скучное. И когда я делал творческую работу, отталкивался от привычного и народного. Думал, как дать этому интересный поворот. Взял избитые вещи — зомби, роботы, трансформеры, чем интересуются малыши. У меня появилось желание все смешать, чтобы популярность героев проникла друг в друга. Похоже на то, когда работники ЖЭКа, делая на праздники фигуры, принимают в расчет то, что интересно людям, и рядом с Шурале из цветов ставят Шрека из цветов.

— А как вы думаете, почему «выстрелила» ваша идея с народными мотивами, а еще раньше — работы Валерии Цинк? В чем магия: современно, но на родном языке?

— Да. Помните, раньше были концерты с пародиями: татарские бабушки танцуют современные танцы, мужчины, переодетые в старушек, читают татарский рэп. Все это как-то диссонировало, не нравилось ни молодым, ни старым. А в открытках это было естественно, можно было поверить в то, что автор одновременно хорошо относится к татарскому языку и принадлежит к современному поколению. А не старпер и националист, отторгающий все новое.

Когда я делал творческую работу, отталкивался от привычного и народного. Думал, как дать этому интересный поворот. Взял избитые вещи — зомби, роботы, трансформеры, чем интересуются малыши. У меня появилось желание все смешать, чтобы популярность героев проникла друг в друга

— Но с фольклорными мотивами в своем творчестве вы завязываете?

— На своей странице я так и сказал, но я продолжаю что-то делать, хотя неактивно. Пока я не очень понимаю, зачем мне все это нужно, хотя могу придумывать продолжение картин о народных сказках до бесконечности. Я не могу сказать, что душой и телом слит с проектом. Бесконечно тиражировать трюк нельзя, и мне как художнику это неинтересно. Был период, я вообще ничем не интересовался. Я искал что-то для себя новое, уезжал в поездки, ездил в Кырлай и на могилу Тукая. Это отголоски моих проектов.